Ныне война на Донбассе перешла в стадию окопной, с редкими возможностями для продвижения, зато с серьезными потерями в стратегическом плане. Речь идет прежде всего о так называемых “демилитаризованных зонах”. Об их создании говорили с 2016 г., даже пытались реализовать этот план в 2017 г., однако после того как оказалось, что оккупационный корпус даже не планирует отходить, то наши войска вернули обратно на позиции.
В 2019 г. план “развода” в трех точках на линии фронта – в Станице Луганской, Золотом-5 и Викторовке – был реализован, даже несмотря на то, что противник, как и два года назад, даже не думал выполнять свою часть договоренностей. В этот раз большую роль сыграла политика умиротворения, курс на которую был взят новым военно-политическим руководством страны.
Фактически по крайней мере на двух направлениях наша группировка потеряла стратегически важные позиции – на том же участке возле Петровского и Викторовки это господствующие высоты, которых в приазовской степи не так много, а то что противник получил прекрасный плацдарм на правом берегу Северского Донца в Станице даже говорить не приходится. Единственно, где мы отошли относительно недалеко – это Золотое. Кстати, именно поэтому туда военные и устраивают пресс-туры для журналистов, пытаясь создать видимость “не-зрады”, так как в любом случае “перемогой” отвод войск на своей же территории назвать сложно.
В тоже время боевики, не стесняясь мало того, что продолжают укрепление своих позиций в “демилитаризованных зонах”, но кроме того вполне себе вольготно чувствуют на тех территориях, с которых была вынуждена была уйти наша армия. Правда, для проформы они одели голубые повязки фейковой СЦЦК. Но это мелочи на фоне видео с нашей стороны, где экскаваторы МЧС рушат окопы и блиндажи.
Стоит сказать, что несмотря на то, что наши политики говорят о мире и утверждают, что отвод войск только благо, однако потери нашей группировки на Донбассе говорят об обратном.
Так, по состоянию на 23 декабря можно говорить о том, что общие потери Минобороны составили 98 погибших военнослужащих ВСУ (официальные данные). А если добавить данные о двух погибших сотрудниках СБУ, 6 бойцов НГУ и трех добровольцев Украинской Добровольческой армии, то в целом наши потери можно оценивать примерно в 109 человек. Для сравнения стоит сказать, что в 2018 г. аналогичные цифры находились в пределах 134 человек, то есть говорить о том, что наши потери кардинально уменьшились, увы не приходится.
Из года в год не уменьшается и количество небоевых безвозвратных потерь: в 2019 г. – это 97 человек, в прошлом году – 100. Стоит отметить, что несколько уменьшилось количество санитарных потерь: в 2019 г. Минобороны отчиталось о 499 военнослужащих, за 2018 г. – это было 774. Однако вряд ли это стоит относить к уменьшению боевой активности, скорей всего к изменению системы учета санитарных потерь – теперь они разносятся по нескольким подпунктам. Например, в отчетах появилась такая графа как “ушкоджені” – в прошлом году ее просто не было, а в этом году это 78 человек.
Ничего не изменилось и в причинах боевых потерь – наши военные по-прежнему гибнут из-за вражеского снайперского огня, обстрелов из минометов и гранатометов (про артиллерию калибра более 100 мм официальная пресс-служба старается не говорить, но с ответственностью можно говорить, что часть потерь личного состава и от таких обстрелов), а также подрывов на минах.
Одним из неприятных для нас моментов стало увеличение количество обстрелов техники в прифронтовой зоне из противотанковых управляемых ракет и соответственно потерь личного состава. Во многом такой эффективности противника способствует уменьшение количества нейтральной полосы между позициями.
С другой стороны, оценить потери противника крайне сложно. Если принимать всерьёз цифры, которые регулярно распространяет пресс-центр штаба по проведению ООС, то стоит признать, что боевые потери противника примерно в два раза превышают наши.
Интересно, что, даже имея некоторые сомнения в точности подсчетов, резкое увеличение вражеских потерь отмечают и независимые наблюдатели. Так, если опираться на данные пофамильных потерь, собранные интернет-пользователями, то можно говорить о том, что на сегодня известно о 342 погибших по всем причинам боевиках – то есть разница с нашими потерями (даже если складывать цифры боевых и небоевых) реально существует.
И тут в очередной раз необходимо отметить, что любая информация о людских потерях вооруженных формирований на оккупированных территориях будет априори неполная, и это связано прежде всего с недостатком достоверной информации. Так, основным источником по-прежнему являются социальные сети, а по скупым сообщениям типа “любим, скорбим” достаточно сложно отследить причины гибели того или иного персонажа. Кроме того, в вооруженных формированиях достаточно много как кадровых российских военных, так и добровольцев, случаи гибели которых попадают в открытую печать очень и очень редко.
И еще – в отличии от достаточно открытой нашей официальной информации, данных о потерях на фронте от командования “гибридов” нет – на нашей памяти, за год “говорящие головы” “армии ДНР и ЛНР” только пару раз приводили цифры собственных потерь – и то за конкретный день или неделю. И это понятно – на сегодня задача пропаганды максимально направить обнищавших местных “шахтеров и трактористов” на фронт, а сообщения о постоянных потерях могут свидетельствовать только о том, что они будут служить “хворостом”, сгорая в “топке” тяжелой и грязной окопной войны.
В целом же можно констатировать, что в ближайшие пару-тройку лет несмотря на все мнимые и явные усилия администрации Зеленского мира на Донбассе не будет. Что с военной стратегией пока непонятно. С одной стороны, на официальном уровне Украина формально отказывается от военного варианта решения проблемы оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей. С другой стороны, буквально в конце года высшее военное руководство заявило, что в 2019-2020 гг. учения по ведению боя в условиях города должны пройти минимум 10 батальонных тактических групп. Причем указывается, что каждая бригада, которая прибывает на ротацию после пяти месяцев пребывания на фронте, после бригадных или командно-штабных учений еще две недели будет проходить подготовку по “городской” программе.
Но практически на всех уровнях есть понимание, что военная стратегия решения проблемы Донбасса упирается в одно – необходимость штурмовать плотную жилую застройку, где все еще проживают сотни тысяч гражданских. Причем возможное наступление будет происходить в ситуации, когда обе стороны не могут активно применять авиацию, а в огневых средствах примерный паритет.
Однако на стороне противника есть преимущество – чем быстрее будет развиваться наше наступление и ближе мы будет к границе с Россией, тем больше вероятность повторения ситуации лета 2014 г., когда по приграничной группировке практически в открытую работала артиллерия РФ (причем не только ствольная и самоходная, но и реактивная).
Такая фактически патовая ситуация говорит только о том, что все рецепты быстрого военного решения проблемы Донбасса были и пока остаются фантазиями отдельных политиков и некоторых военных. Выход у нашей страны в нынешней ситуации только один – “играть в долгую”: поддерживать и усиливать армию, реформировать страну, усиливать свои позиции в мире. То есть для решения вопроса, связанного с российской оккупацией части Донецкой и Луганской областей, нам просто нужно немного больше времени и терпения.
Автор: Михаил ЖИРОХОВ, военный эксперт; DSNEWS.ua
