Доклад Chatham House: 7 мифов о российской армии и ее военной доктрине
Военные исследования о России с 2014 года наполнены многими мифами о военном мышлении и планировании Кремля, которые и сегодня продолжают искажать западные политические дебаты и проникать в СМИ. Они негативно влияют на формирование мнений о военных возможностях и намерениях России и потенциально могут исказить реакцию Запада.
Многие мифы уже развенчаны в экспертном сообществе, но по-прежнему преобладают в более широких политических дискуссиях и обсуждениях России в СМИ и поэтому представляют собой постоянную опасность для выработки правильной политики в отношении России.
Издание The New Times опубликовало перевод данного доклада, который касается главных концептуальных проблем в понимании российской военной политики, которые как связаны с текущими военными операциями в Украине, так и имеют отношение к общей стратегической ситуации в мире, сегодня разделенном линией фронта.
МИФ 1: РОССИЯ ВЕДЕТ ГИБРИДНУЮ ВОЙНУ
Считается, что гибридная война — это нечто происходящее в зоне «между войной и миром». Однако в этом нет ничего нового, если рассматривать определение «войны» в соответствии с основными принципами международного права. Идея пространства между войной и миром также предполагает, что объявленное состояние войны является всего лишь фактом с юридической точки зрения.
До полномасштабного вторжения в Украину в 2022 году считалось, что российские военные действия имеют некую двусмысленность — пусть искренние сомнения в действиях России возникали и редко. Солдаты, вошедшие в Крым в 2014 году, были одеты в форму без опознавательных знаков, но их было невозможно не идентифицировать. Однако эта уловка, скорее, использовала нежелание западных лидеров проявить понимание, поскольку тогда им пришлось бы действовать.
Вторжение в Украину стало примером того, как российские военные действия используют уже не двусмысленность, а отсутствие решимости Запада. Еще 4 декабря 2021 года газета The New York Times опубликовала данные американской разведки о том, что Россия собирается создать 175-тысячную армию для вторжения, и все же, несмотря на имеющуюся информацию, европейские лидеры до последней минуты предпочитали верить, что вторжения не будет.
Последний раз США официально объявляли войну Японии и Германии — и все конфликты США с тех пор находятся в серой зоне между войной и миром. Москва же в последний раз объявляла войну во время советско-японской войны в 1945 году.
Война — это более политическое решение, чем юридическое определение, и тот факт, что лица, принимающие решения, используют язык серой зоны, в некотором смысле отражает их собственное нежелание называть свои действия «войной». Даже Украина первоначально назвала конфликт на востоке Украины «антитеррористической операцией», потому что это было правовой основой, доступной для проведения операций без объявления войны России.
Даже на нынешнем этапе войны в Украине основные возможности России влиять на Запад и угрожать ему по-прежнему исходят от невоенных средств. В своих ответных мерах западные государства ограничили возможности российского руководства действовать в финансовом, информационном и разведывательном пространствах, но противостояние российским формам ведения войны без открытого военного конфликта все еще требует жесткого выбора. Противодействие российскому энергетическому доминированию в Европе — никак не аналитическая проблема, но чисто политическая.
САМОЕ ТРУДНОЕ В ПОЛИТИКЕ — СОБРАТЬ ПОЛИТИЧЕСКУЮ ВОЛЮ, ЧТОБЫ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ, И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЛИДЕРЫ ИМЕЮТ ОГРАНИЧЕННЫЙ НАБОР ПРИОРИТЕТОВ, КОТОРЫЙ РЕДКО СВОДИТСЯ К БЕЗОПАСНОСТИ И ОБОРОНЕ
В условиях войны сдерживание заключается в том, чтобы заставить противника воздержаться от каких-либо агрессивных действий, и это предполагает сообщение о вероятности такой реакции противнику. Именно этого не хватало перед российским вторжением в Украину в 2014 году и вторжением 2022 года.
Для успешного противодействия российским военным действиям необходимо признать агрессию и собрать политическую волю для противодействия ей, а не того, чтобы ее отрицать. Намерения и планы России давно ясны. Однако отсутствие у Запада желания действовать в соответствии с имеющимися знаниями налицо. Если нет достаточной политической воли, то сами противники Москвы создают серую зону, в которой Россия может действовать свободно — пространство, где все знают, что делает Россия, но никто не хочет предпринимать действий, чтобы ее остановить.
МИФ 2: РОССИЯ НЕ СТАНЕТ НАПАДАТЬ НА СТРАНУ-ЧЛЕНА НАТО
Широкий круг политических деятелей, аналитиков и комментаторов не верят в возможность нападения России на одну из стран-членов НАТО. В первую очередь потому, что, по их мнению, сдерживающие принципы НАТО сильны, и Россия осознает тот факт, что нападение на одну страну-члена НАТО неизбежно вовлечет в конфликт и остальные страны Альянса.
Однако есть несколько причин, по которым нельзя считать, что Россия не нападет на членов НАТО. Первая заключается в том, что сам термин «нападение» неоднозначен. Россия уже давно применяет некоторые формы нападения на страны-членов НАТО, которые обычно называют «гибридными», при том, что они являются чисто военными. Так, в 2014 году Россия направила офицеров военной разведки в Чехию и Болгарию для диверсий на складах боеприпасов. Совсем недавно Россия использовала свои средства военной радиоэлектронной борьбы, чтобы создать помехи в радиопространстве стран Скандинавии и Балтии.
Сам принцип сдерживания НАТО основывается на интерпретации статьи 5 Устава Альянса, которая не выдерживает тщательной проверки. Высокопоставленные деятели НАТО и политики из стран-членов сосредотачиваются на той части статьи 5, которая гласит, что нападение на одно государство должно рассматриваться как нападение на все эти государства. Из этого делается вывод, что все остальные государства-члены обязаны немедленно присоединиться к конфликту, предоставив силы для оказания помощи жертве агрессии. Однако на самом деле статья 5 предусматривает совсем другое, и весьма вероятно, что в отличие от многих западных политиков, российские военные планировщики действительно ее читали.
На самом деле текст статьи 5 гораздо более расплывчат и предоставляет бо́льшую свободу действий для любого государства-члена. Он требует предпринять действия, которые каждое государство-член «сочтет необходимым, включая применение вооруженной силы, чтобы восстановить и поддержать безопасность Североатлантического региона». И это совсем не то же самое, что непосредственное участие в конфликте.
Россия вряд ли нападет на страну-члена НАТО, если будет уверена, что это вызовет ответные военные действия со стороны других членов Альянса. Однако существует множество обстоятельств, при которых Москва может нанести удар по одной стране, обеспечив при этом с помощью других средств — политических, дипломатических или подрывных — эффективное сдерживание ее союзников по НАТО от ответных действий.
Также мнение о том, что Россия не нападет на страну-члена НАТО, основывается на предположении, что лица, принимающие решения в Москве, оценивают свои возможности, используя те же рамки реальности и рациональности, что и евроатлантическое сообщество. Однако, как показывает вторжение в Украину, на это не следует полагаться. Многие из последних действий России достигли прямо противоположных целей тем, на что они были направлены, из-за ошибочного понимания Москвой событий и процессов во внешнем мире. Например, Россия выступает с военными угрозами и начинает военные действия, чтобы отговорить соседей от вступления в НАТО — и единственным результатом этого является демонстрация соседям именно того, почему им необходимо вступить в Альянс.
САМЫЕ СВЕЖИЕ ПРИМЕРЫ ТОМУ — ФИНЛЯНДИЯ И ШВЕЦИЯ
Наконец, президент Путин четко обозначил масштаб своих амбиций по откату истории и изменению границ Запада. Он определил свою задачу как исправление «катастрофических ошибок» конца Российской империи и СССР. Но восстановление прежних имперских границ России может произойти только за счет тех стран и народов, которые ранее находились под правлением России, а теперь живут в независимых суверенных государствах. В этот список входят такие страны-члены НАТО, как Эстония, Латвия, Литва, Польша и даже Финляндия. Учитывая, что Путин проявляет стратегическое терпение и лелеет обиды, даже военное поражение в Украине лишь отсрочит, а не сдержит следующую попытку России осуществить задуманное Путиным.
Ошибочное предположение о том, что нападения России на страны-члены НАТО не будет, препятствует своевременной и надлежащей подготовке к этому событию. Парадоксально, но на протяжении большей части новейшей истории НАТО показало неспособность адекватно подготовиться к конфликту с Россией, исходя из идеи, что Россию можно «спровоцировать» на нападение посредством оборонительных приготовлений НАТО.
Поэтому европейские союзники по НАТО удерживались от действий, которые в Москве назвали бы «провокационными». Ограниченный вклад НАТО в обеспечение безопасности стран Балтии и Польши, так называемое «усиленное передовое присутствие», возник только после продолжительных споров о том, может ли это спровоцировать нападение России — и это яркое свидетельство доминирования российских представлений о природе угрозы безопасности в регионе.
Сегодня эта же модель предположений сдерживает широкий спектр значимой и своевременной помощи Украине перед лицом российской агрессии. Германия, в частности, демонстрирует крайнее нежелание предоставлять оружие Украине или даже разрешить третьим странам делать это, используя аргумент, что это может послужить толчком к войне с НАТО.
Кроме того, несмотря на широкое признание ключевой роли тактического ядерного оружия в российской военной доктрине, политика ядерного сдерживания, потенциал и процессы принятия решений в НАТО атрофировались из-за предпочтения рассматривать ядерное применение как «немыслимое». Это очень опасное предположение в то время, когда Россия уделяет много внимания и ресурсов возможности применения ядерного оружия, а также широко использует ядерную риторику для запугивания Запада.
ПОДГОТОВКА СТРАН НАТО К ПОТЕНЦИАЛЬНОМУ КОНФЛИКТУ С РОССИЕЙ НЕ МОЖЕТ ОСНОВЫВАТЬСЯ НА ПРЕДПОЛОЖЕНИИ, ЧТО ОН НЕ ПРОИЗОЙДЕТ
Оборона стран НАТО не должна быть заложником интерпретации статьи 5. Объединенные экспедиционные силы — коалиция 10 государств Северной Европы, разделяющих схожую точку зрения на угрозу со стороны России, — представляют собой образец организации сотрудничества, которая может ответить на агрессию Москвы, не полагаясь на поддержку каждого члена альянса. И существование НАТО не исключает возможности создания подобных региональных оборонительных союзов, приспособленных к специфике угрозы, которая варьируется по всей Европе.
Присутствие войск союзников по НАТО в прифронтовых государствах является необходимым элементом сдерживания Москвы. До сих пор для сдерживания нападения было достаточно таких инициатив, как «усиленное передовое присутствие» в странах Балтии и Польше, поскольку устранялся элемент сомнения в том, ответят ли другие союзники по НАТО. Но после вторжения в Украину ситуация требует передового развертывания сил, значимых как в военном, так и в политическом отношении, чтобы сдерживать Москву, и отказа от попыток сдерживания исключительно методом экономических санкций. В целом оборонительные приготовления НАТО должны быть ответом на реальные действия России, чьи враждебные намерения больше не вызывают сомнений, а передовое присутствие НАТО на восточном фланге должно стать надежной передовой оборонительной позицией.
МИФ 3: РОССИЯ НАЧИНАЕТ ВОЕННЫЕ АВАНТЮРЫ, ЧТОБЫ ОТВЛЕЧЬ НАСЕЛЕНИЕ ОТ ВНУТРЕННИХ ПРОБЛЕМ
Это объяснение, известное как «теория отвлекающей войны» — является, пожалуй, самой известной теорией, связывающей внутреннюю политику и международные конфликты, и остается часто цитируемым объяснением того, почему Кремль принимает решения о применении военной силы. Оно стало доминирующим для объяснения того, каким образом в Кремле принимают внешнеполитические решения. Такие аргументы появляются в СМИ и научном анализе в разных формах, включая утверждения, что Кремль «использует реваншизм для укрепления внутренней поддержки».
На самом деле использование Россией военной силы, как правило, мотивируется геополитикой. В ноябре 2013 года рост цен и замедление экономического роста привели к тому, что рейтинг общественного одобрения Владимира Путина упал до 61% — самого низкого уровня с момента его прихода к власти. Однако в марте 2014 года, когда Кремль ввел войска в Крым, рейтинг одобрения Путина быстро вырос до 80%. Аннексия Крыма Кремлем, действий президента в условиях кризиса и его способности восстановить престиж России на мировой арене вызвали всплеск поддержки. В июне 2015 года одобрение действий президента достигло 89%.
Поэтому неудивительно, что в конце 2021 года, когда Москва вновь наращивала свои силы на границе с Украиной, многочисленные оценки сосредоточились на внутреннем положении Путина как на ключевом факторе, определяющем мотивацию его решений. Большинство утверждало, что Путин провоцирует конфликт с Украиной, чтобы отвлечь внимание от своей падающей популярности. Многие на Западе предположили, что Путин угрожает Украине, потому что «он просто хочет вернуть себе часть популярности, которую он потерял из-за COVID, коррупции и ухудшения экономики».
Положение Путина внутри страны не является предсказателем использования Россией военной силы за рубежом. Во-первых, практически невозможно определить, как такой авторитарный лидер, как Путин, оценивает собственную безопасность на своем посту. Даже когда рейтинг общественного одобрения Путина падает, репрессии и отсутствие реальных альтернатив ему не позволяют понять, действительно ли Путин чувствует себя неуверенно.
АВТОКРАТЫ С ВЫСОКОЙ СТЕПЕНЬЮ ПЕРСОНАЛИЗАЦИИ ВСЕГДА СКЛОННЫ К ПАРАНОЙЕ
Они часто получают неполную или недостоверную информацию от своих советников. Поэтому показатели общественной поддержки дают мало представления о чувстве безопасности лидера и являются ненадежной линзой, через которую можно оценить принятие решений Кремлем.
Популярность Путина может падать, не вызывая конфликтов. Так, общественная поддержка президента начала снижаться в 2019 году после повышения пенсионного возраста и стагнации уровня жизни. Однако Россия устроила военный конфликт только через два года, что показывает, насколько неточным индикатором является рейтинг общественного одобрения Путина.
И наоборот, военная сила применялась, когда общественное одобрение Путина было высоким (ввод войск в Сирию в сентябре 2015 года). Агрессивная внешняя политика Кремля не коррелирует с общественной поддержкой правительства, и это опровергает аргумент об «отвлекающей войне».
Как показывает история, Кремль применяет военную силу, чтобы избежать геополитических потерь. В 2008 году Россия действовала, чтобы предотвратить вступление Грузии в НАТО. Она вторглась в Украину в 2014 году, чтобы не дать Киеву выскользнуть из орбиты России на фоне перспектив более тесной евроатлантической интеграции. В Сирии в 2015 году Кремль стремился предотвратить то, что он рассматривал как попытку США свергнуть государство-клиент, с которым у России были исторические связи. А в 2021 году Путин направил российские войска в Казахстан под эгидой Организации Договора о коллективной безопасности, чтобы предотвратить протесты против падения соседнего авторитарного режима. В каждом из этих случаев Кремль считал, что ставки высоки, и поэтому был готов пойти на больший риск и применить военную силу, чтобы избежать потенциально негативного геополитического результата.
Вторжение в Украину в феврале 2022 года тоже не было связано с заботой Путина о внутренней популярности, а скорее было вызвано его желанием не допустить выхода Украины из орбиты России.
Тот факт, что Кремль не использует зарубежные конфликты для отвлечения внимания от ослабевающей поддержки, не означает, что внутренние факторы полностью отсутствуют в расчетах Кремля при принятии внешнеполитических решений. Во-первых, создание Путиным вымышленных внешних угроз — особенно в отношении США и НАТО — было важным элементом его стратегии выживания. Действительно, запугивание населения мнимыми угрозами и врагами —ч это испытанная и верная тактика многих авторитарных лидеров, которые используют его, чтобы отвести от себя вину за внутренние проблемы и оправдать репрессивные меры.
Однако чрезмерный акцент на внутренней поддержке Путина как движущей силе принятия решений мешает политикам и аналитикам предвидеть российскую агрессию, поскольку это неточный индикатор времени потенциального конфликта. Более того, этот миф не только не дает подтверждения тому, когда Кремль с наибольшей вероятностью применит силу, но и не позволяет понять, где Кремль будет наиболее готов это сделать.
Российская внешняя политика не определяется популярностью Путина. Даже если бы президент чувствовал себя в полной безопасности в своей стране, его агрессивная тактика не изменилась.
Правильная политика Запада должна исходить из того, что угроза применения Россией военной силы не ослабнет со временем. Возможно, российские возможности будут временно ограничены западными санкциями, экспортным контролем и военными потерями в Украине, но Москва сохранит намерение угрожать интересам национальной безопасности США и Европы. Поэтому США и Европа должны предпринять шаги по обновлению своего понимания природы российской угрозы.
Учитывая вероятность того, что Украина — не последняя цель Путина, США и их союзники не могут позволить себе недооценить российскую угрозу или отложить Россию на второй план после того, как боевые действия в Украине прекратятся. Вместо этого США и их союзники должны сделать стратегический и бюджетный выбор, который должен отражать реальность того, что российская военная машина может быть подбита на этой войне, но никак не выведена из строя.
МИФ 4: ЯДЕРНЫЕ УГРОЗЫ РОССИИ РЕАЛЬНЫ
Известно, что Россия признает возможность применения ядерного оружия, и порог такого применения у нее гораздо ниже, чем у западных ядерных держав. Тем не менее, ее постоянные ядерные угрозы следует понимать как политические маневры, никак не связанные с вероятным использованием ядерного оружия.
Ядерная риторика России непрерывно подчеркивает готовность к применению такого оружия. Но ее цель — извлечь максимально возможную практическую пользу из обладания этим оружием как таковым. Воздействие угроз основывается на интенсивной и эффективной программе, осуществляемой российской сетью влияния за рубежом, предвещающей почти неизбежную эскалацию ядерной войны в случае противодействия планам России. Смысл этих угроз заключается в том, чтобы увеличить оперативную свободу действий России без фактической необходимости вступать в войну и с тем, чтобы подорвать волю Запада к сопротивлению.
В совместном заявлении пяти основных ядерных держав в январе 2022 года Россия подтвердила, что «ядерная война не может быть выиграна и никогда не должна вестись». Однако в русском тексте говорится, что ядерная война не должна быть «развязана и выпущена из-под контроля». На практике Россия продолжает угрожать применением ядерного оружия против своих противников независимо от каких-либо подобных обязательств. Ядерная риторика стала неотъемлемой частью российского военного нарратива, непрерывно транслируемого государственной пропагандой.
Российский мессидж о «катастрофической эскалации» постоянно поддерживается сочувствующими комментаторами и аналитиками за рубежом. В результате даже руководители оборонных ведомств стран НАТО и политические лидеры начали буквально повторять российские тезисы. Наиболее ярко это проявляется в сдерживании помощи и поддержки Украине, которое вызвано страхом ядерного ответа со стороны России.
Однако информированные аналитики отмечают тенденцию к тому, что по мере роста конвенциональных военных возможностей Москвы она повышает порог применения ядерного оружия. Кристин Вен Брюсгаард (Kristin Ven Bruusgaard) еще в 2017 году заметила, что «сегодня вероятность применения ядерного оружия Россией меньше, а не больше, чем 10 или 15 лет назад». Ольга Оликер (Olga Oliker) также утверждает, что существует мало доказательств понижения порога применения ядерного оружия Россией. Скорее, «заявления и поведение России свидетельствуют о желании использовать свой статус ядерной державы», — считает она.
Это не означает, что опасности не существует. Разногласия по поводу порога применения Россией ядерного оружия рискуют затушевать ключевой момент: этот порог гораздо ниже, чем у западных ядерных держав. Принятие возможности ядерной войны пронизывает российскую военную теорию и практику. Моральное измерение применения ядерного оружия также является для России гораздо меньшим сдерживающим фактором, чем для демократических стран.
В то же время, в 2000-2020 годах ядерный арсенал России был обновлен и диверсифицирован, включая работу над маломощными устройствами. Эта программа может добавить тысячи новых боеголовок малой мощности — субкилотонных, некоторые из которых имеют мощность всего 10 тонн в тротиловом эквиваленте. Россия также продолжает модернизировать свои ядерные системы управления и контроля, которые являются жизненно важным фактором для второго удара.
Более того, хотя Россия позиционирует свое ядерное оружие как «исключительное» средство сдерживания, она также устанавливает конкретные критерии его применения. Каждый из этих критериев допускает возможность первого применения ядерного оружия в обстоятельствах, при которых ни один западный лидер даже не сможет об этом подумать. Изменение позиции России в отношении первого применения ядерного оружия с конца 1990-х до 2000-х годов — это поворот от «никакого первого применения» к «первому применению в случае необходимости» и «первому применению, если существование России будет поставлено под угрозу».
САМЫМ ОЧЕВИДНЫМ РЕЗУЛЬТАТ ЯДЕРНОГО ШАНТАЖА РОССИИ СТАЛА СЛАБАЯ ПОДДЕРЖКА УКРАИНЫ ЗАПАДОМ
Но Россия гораздо шире использует ядерные угрозы, вызывая пассивную реакцию Запада и понижая его способность отреагировать на ядерное перевооружение России. Сегодня существует мало надежных вариантов реагирования в случае применения Россией тактического ядерного оружия, что, в свою очередь, усиливает ее устрашающую мощь. Другими словами, одной угрозы массированного возмездия США недостаточно, чтобы западное ядерное сдерживание оставалось надежным.
Правильная политика Запада означает трезвую реакцию на российские ядерные угрозы и в то же время гарантию того, что любое фактическое применение ядерного оружия не останется без ответа. НАТО должно пересмотреть и усилить свои силы ядерного сдерживания таким образом, чтобы устранить угрозу, пусть даже отдаленную, применения ядерного оружия низкой мощности для достижения ограниченных военных целей.
В случае если Россия нанесет ядерный удар, должны быть применены конвенциональные и ядерные, оборонительные и наступательные, симметричные и асимметричные военные контрмеры. Требуется провести дальнейшую корректировку ядерной политики — помимо уже предпринятых шагов по установке боеголовок малой мощности на ракеты подводных лодок. Необходимы более дешевые и надежные носители, отличающиеся от тех, которые предназначены для стратегического ядерного удара.
Главное, необходимо показать решимость, а также продемонстрировать потенциал, который в настоящее время почти отсутствует. Необходимо принять защитные меры против применения тактических ядерных зарядов — такие как укрепление собственных стратегических целей. Все страны-члены НАТО должны внести свой вклад в развитие возможностей сдерживания конвенциональными вооружениями, включая противоракетную оборону и полный спектр огневых средств противостояния.
Такие меры дадут России прямой ответ на ее собственные токсичные и безответственные заявления о применении ядерного оружия. Они сделают ядерные угрозы России гораздо менее реалистичными — а значит и менее эффективным инструментом запугивания.
МИФ 5: РОССИЙСКАЯ ЯДЕРНАЯ СТРАТЕГИЯ ЛУЧШЕ ВСЕГО ОПИСЫВАЕТСЯ КАК «ЭСКАЛАЦИЯ ДЛЯ ДЕЭСКАЛАЦИИ».
Противоположная крайность заключается в том, что некоторые западные официальные лица продолжают описывать российскую ядерную доктрину как «эскалацию с целью деэскалации» (E2DE). Предположение заключается в том, что Россия применит ядерное оружие на ранней стадии конфликта для того, чтобы побудить противника капитулировать и прекратить военные действия.
Западные политики обеспокоены тем, что от такой агрессии трудно защититься с помощью конвенционального оружия. Однако понимание российской ядерной стратегии как E2DE является непродуктивным упрощением. Оно порождает недооценку тех мер, которые требуются для сдерживания применения Россией ядерного оружия. Преувеличенный акцент на применении ядерного оружия привел к тому, что аналитики перестали уделять достаточное внимание прочим сценариям развития потенциального конфликта, кроме ядерных.
Концепция E2DE игнорирует ключевую задачу российской ядерной стратегии, которая заключается чисто в угрозе первого применения ядерного оружия. Миф о российском увлечении ядерным принуждением преувеличивает уверенность России в своей способности контролировать эскалацию. Однако российские лидеры по-прежнему обеспокоены перспективой ядерной войны, и заявления Владимира Путина за последние пару лет только усиливают это впечатление. Россия стремится захватить Украину, но никак не предполагает применения ядерного оружия для достижения этой цели.
Сегодня главной проблемой сдерживания на Западе является сдерживание ядерной эскалации в случае прямой конфронтации между НАТО и Россией. Россия вряд ли будет стремиться к сценарию, в котором не сможет победить. Это более сложная проблема сдерживания, которую Запад не может решить развитием новых ядерных потенциалов.
ПРИОРИТЕТОМ ДОЛЖНО СТАТЬ САМО СНИЖЕНИЕ ВЕРОЯТНОСТИ КОНФЛИКТА МЕЖДУ РОССИЕЙ И ЗАПАДОМ
Западные лидеры должны создать механизмы кризисного управления, которые смогут эффективно обеспечить прекращение войны до ее эскалации до ядерной войны. Маловероятно, что Запад сможет нанести военное и полное поражение России, не прибегая к использованию ядерного оружия. Россия создала крупнейший в мире ядерный арсенал, сделав такое развитие событий невозможным: приблизительно равного противника с большим ядерным арсеналом к полной капитуляции принудить невозможно. Это заставляет пересмотреть подход западных государств к разработке теорий победы, окончания войны и потенциального послевоенного сосуществования со своим противником.
МИФ 6: РОССИЯ НЕСЕТ НЕПОСИЛЬНЫЕ ВОЕННЫЕ РАСХОДЫ
Западные аналитики часто удивляются тому, почему Россия продолжает тратить значительные средства на войну, когда ее экономика столь слаба. Но это означает всего лишь то, что Кремль ставит сильные вооруженные силы выше большинства других бюджетных потребностей.
Устойчивый и потенциально опасный миф заключается в том, что Россия не в состоянии поддерживать свои военные расходы. Это убеждение основывается на идее, что в неблагоприятных экономических условиях российские лидеры в какой-то момент будут вынуждены сократить военные расходы, чтобы сосредоточиться на более насущных проблемах, таких как поддержание уровня жизни или диверсификация экономики.
Однако Россия исторически выделяла на военные расходы бо́льшую долю национального продукта, чем западные страны, и постоянно ставила их выше тех потребностей, которые демократические страны считают важными. Как исторические прецеденты, так и практика говорят о том, что Россия сохраняет высокий уровень военных расходов независимо от экономических условий.
Прогнозы о том, что Россия будет вынуждена сократить расходы на оборону, очень живучи, несмотря на то, что они никогда не сбывались. Такое мнение обычно становится популярным, когда Россия переживает экономический спад, как это было в 2015 году после обвала цен на нефть, или в 2020 году, когда мировое экономическое производство упало в результате пандемии COVID-19.
Доля ВВП, которую Кремль выделяет на оборонные расходы, в среднем за последние 30 лет была значительно выше, чем в большинстве других стран – 4-5%. Даже в тяжелые экономические времена расходы на оборону редко сокращались, что отражает то большое политическое значение, которое Москва придает поддержанию сильной армии.
Военные расходы России и других отдельных стран, 1992-2020 годы (как %% ВВП)
Поразительно, что несмотря на экономические трудности последних трех десятилетий России удавалось выделять на оборону почти такую же долю экономического производства, как США, и даже более высокую долю, чем Китай, хотя в обеих этих странах экономическая обстановка была более спокойна.
Это показывает, что для российского руководства военные задачи исторически имеют тенденцию брать верх над всеми остальными вопросами. Немногие российские правители когда-либо вообще способствовали росту и повышению уровня жизни в ущерб безопасности, и Владимир Путин не является исключением. Вместо этого Путин уделяет первоочередное внимание финансированию армии и аппарата безопасности, поскольку считает это решающим фактором для решения проблем внутри страны и за рубежом.
ОЖИДАТЬ, ЧТО СИТУАЦИЯ ИЗМЕНИТСЯ В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ, НЕРЕАЛЬНО, ОСОБЕННО ПОСЛЕ ПОЛНОМАСШТАБНОГО ВТОРЖЕНИЯ В УКРАИНУ
Эскалация кампании с февраля 2022 года обойдется очень дорого, и конца войне не видно. Помимо Украины, растущая напряженность в отношениях с НАТО скорее всего приведет к тому, что Москва попытается увеличить свои военные контингенты на западе России и, возможно, в Арктике. За все это придется платить, поскольку экономика в целом переживает резкий спад.
Западные политики не должны надеяться, что высокие военные расходы России это временное явление и что рано или поздно экономическая слабость заставит российское государство их сократить. Европейские расходы на оборону должны определяться четким пониманием сохраняющейся угрозы. Россия тратит на свои вооруженные силы больше Запада, и это будет продолжаться независимо от темпов экономического роста или спада в России. В отличие от почти всех членов НАТО, за исключением США, Россия серьезно относится к обороне — европейским членам НАТО, наверное, пора сделать то же самое.
МИФ 7: РОССИЯ И КИТАЙ МОГУТ ОБЪЕДИНИТЬ СВОИ ВОЕННЫЕ СИЛЫ ПРОТИВ ЗАПАДА
Рост военного сотрудничества и сотрудничества в области безопасности не следует интерпретировать как знак того, что Россия и Китай создадут альянс в случае вооруженного конфликта с Западом.
На фоне углубления и расширения военного сотрудничества между Россией и Китаем в общественных и политических дискуссиях возникло распространенное заблуждение, что эти две страны намерены объединить свои усилия против Запада. Хотя Россия и Китай не создали официального союза, растут опасения, что Москва и Пекин собираются заключить фактический пакт с далеко идущими геополитическими и военными последствиями.
Согласно этой концепции, Россия и Китай будут тесно координировать свою политику принуждения в отношении Запада и предлагать друг другу военную помощь в любом конфликте с США или НАТО. Совместное заявление председателя КНР Си Цзиньпина и президента России Владимира Путина 4 февраля 2022 года подкрепило этот нарратив: обе стороны заявили, что их дружба «не имеет границ» и что не существует «запретных областей сотрудничества».
Идею о том, что Россия может создать альянс с Китаем, в первую очередь намеренно продвигают высокопоставленные российские чиновники. На вопрос о том, возможен ли такой союз, Путин ответил в 2020 году на Валдайской конференции: «Можно представить себе все, что угодно. Мы всегда считали, что наши отношения достигли такого уровня сотрудничества и доверия, что это не обязательно, но теоретически возможно». 16 декабря 2021 года пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков заявил, что Россия и Китай будут обсуждать напряженность в Украине как «союзники».
Миф о готовящемся союзе также поддерживают западные СМИ, особенно российские СМИ, работающие в западных странах (например, RT), а также ультраправыми и ультралевыми изданиями — и эта тема занимает видное место в публичных дебатах на Западе.
Действительно, с 2014 года Россия и Китай укрепили и расширили свое военное сотрудничество. Россия возобновила продажу Китаю своего самого современного оружия, поставив системы ПВО С-400 и многоцелевые боевые самолеты Су-35. В 2019 году Путин сообщил, что Москва помогает Китаю в разработке системы раннего предупреждения. Вооруженные силы России и Китая участвуют в совместных программах военного образования и консультациях на высоком уровне по стратегическим вопросам.
Более того, до самого последнего времени обе стороны значительно увеличили частоту, а также географический и функциональный охват своих совместных учений — от военно-морских учений до совместного патрулирования бомбардировщиков. В ноябре 2021 года обе стороны подписали амбициозную программу дальнейшего военного сотрудничества.
Но хотя военное сотрудничество способствует укреплению доверия и оперативной совместимости между Россией и Китаем, оно не обязательно означает, что обе стороны готовы объединить усилия в случае конфликта с западными странами. Москва и Пекин никогда официально не обязывались оказывать друг другу военную помощь и не создавали интегрированных военных структур для совместных действий. Также нет доказательств обязательства выступить на стороне друг друга в случае военной конфронтации с США и НАТО. Эта ситуация вряд ли изменится в краткосрочной и среднесрочной перспективе.
Помимо общего неприятия мирового порядка под руководством США, Москва и Пекин имеют несовпадающие интересы и расчеты затрат и выгод в своей политике по отношению к США и НАТО. Кроме того, в отношениях между Москвой и Пекином отсутствует надежная и достаточная основа доверия, а также присутствует и элемент соперничества. Это относится к постсоветскому пространству и Средней Азии, где внешняя политика Китая подрывают стремление России к созданию сферы влияния, а также к Арктическому региону, где Пекин бросает вызов попыткам России доминировать на Северном морском пути.
Война России против Украины наглядно демонстрирует пределы российско-китайского военного сотрудничества и то, насколько нереалистична идея объединения усилий России и Китая против Запада. Нет никаких доказательств того, что Китай помогает России заменить технику, потерянную в войне — ни поставками вооружений, ни поставками крайне необходимых товаров двойного назначения.
Вместо того чтобы обходить западные санкции, китайские компании ограничивают свои поставки в Россию. Например, китайский производитель коммерческих дронов DJI приостановил все продажи в Россию, чтобы избежать использования своей продукции в боевых действиях. С начала войны в 2022 году совместные учения России и Китая не продолжались и были, наоборот, сокращены. С февраля по июль 2022 года не проводилось никаких крупных совместных военных мероприятий.
Кроме того, Пекин до сих пор неохотно оказывает помощь России в невоенных аспектах ее конфликта с Украиной и Западом. Хотя Пекин поддерживает Москву политически и дипломатически, распространяя нарративы Москвы и возлагая вину за конфликт на США и НАТО, а также голосуя в пользу России в международных организациях, он до сих пор избегает таких громких шагов, как признание аннексии Крыма или независимости так называемых «народных республик» Луганска и Донецка.
Осторожный и амбивалентный подход Пекина к полномасштабному вторжению России в Украину в феврале 2022 года ясно указывает на его нежелание использовать свои возможности для поддержки российских авантюр
КАК БОЛЕЕ СИЛЬНЫЙ ПАРТНЕР В ОТНОШЕНИЯХ КИТАЙ МОЖЕТ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ ПРОТЯНУТЬ ВРЕМЯ, ПОКА РОССИЯ СТРАДАЕТ ОТ РАЗРУШИТЕЛЬНЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ ЗАПАДНЫХ САНКЦИЙ
Продвигая миф о формирующемся российско-китайском альянсе, Кремль — при поддержке других сторонников этого мифа — пытается оказать давление на Запад. Аргумент о том, что Россию необходимо остановить от союза с Китаем, затем становится оправданием для западных политиков, которые идут навстречу Москве и предлагают уступки в отношении Украины и расширения НАТО.
Однако перспектива объединения усилий России и Китая не является неизбежной, равно как и российско-китайские отношения не сводятся исключительно к сдерживанию Запада. Они также основаны на прочном фундаменте эндогенных факторов, таких как экономическая взаимодополняемость между богатой ресурсами Россией и жаждущим ресурсов Китаем.
Правильная политика должна основываться на вариантах, тщательно учитывающих как перспективы, так и пределы дальнейшего военного сотрудничества между Россией и Китаем. Исходя из предположения, что конфронтация между Россией и Западом будет продолжаться, любые попытки отстранить Россию от углубляющегося партнерства с Китаем бесполезны. Любые попытки Запада вбить клин между двумя странами имеют смысл только в маловероятном случае фундаментальных изменений в политическом режиме и политике России.
Поэтому дипломатические усилия Запада должны быть направлены на Китай. Разумная стратегия будет включать в себя как пряники, так и кнут. С одной стороны, Запад должен повысить для Китая цену за продолжение тесного сотрудничества с Россией в военной сфере. Запад должен дать понять Китаю, что военные авантюры России имеют негативные побочные эффекты и для Китая, который заинтересован расширять свои интересы в Европе и США. Западные страны также должны держать открытой возможность введения санкций против стран, покупающих российское оружие, включая Китай.
Одновременно США и европейские государства могли бы побудить Китай принять более активную дипломатическую роль в прекращении войны в Украине, тем самым усиливая свою роль как ответственного актора на глобальной арене.
Источник: The New Times
Tweet
