Элементарное преступление

В России стремительно растет число рецидивистов, не нашедших социальной поддержки на воле. А большинство работников исправительных учреждений считают, что после выхода их подопечных на свободу миссия выполнена. В правительстве РФ, Совете Федерации и Государственной думе рассматривается вопрос о подготовке федерального закона о квотировании рабочих мест для бывших заключенных. Если такой документ будет принят, это во многом облегчит жизнь миллионов россиян, на несколько лет выпавших из социума. Однако рабочие места – вершина айсберга.

Стремительно растет число «преступных элементов», рецидивистов, для которых повторное этапирование за решетку – путь к решению всех проблем. В России буксует система психологической реабилитации заключенных. В отличие от цивилизованных стран мира у нас нет института поручительства, гарантирующего людям на зоне защиту гражданских прав на воле. От сумы и тюрьмы никто не вправе зарекаться. Но те, кто оступился, уповают лишь на то, что мир не без добрых людей.

По официальной статистике МВД, рецидив, то есть совершение преступлений ранее судимыми лицами, все последние годы в России держится на уровне 21–23%. 30% – таков рецидив с учетом лиц, которые совершают повторное преступление, еще не будучи наказанными за первое. Цифры чудовищные – но, подчеркнем, официальные. Независимые эксперты утверждают: за последние 10 лет рецидив у нас повысился с 33,5 до 40,8%.

Не так давно МВД составило «портрет среднего рецидивиста». Им оказался мужчина в возрасте от 30 до 50 лет, не имеющий семьи и личной жилплощади, судимый в основном за совершение корыстно-насильственных преступлений. Этот портрет, хотя и подтверждает, что люди, попадающие в российские тюрьмы, в большинстве случаев находятся в расцвете своих лет и сил, не отражает некоторых важных тенденций – например, того, что на зоне повышается образовательный и профессиональный ценз, при том, что возрастной, наоборот, снижается. Так, средний возраст осужденных, отбывающих наказание в Приморье – 25 лет. Это значит, что на выходе из мест лишения свободы люди находятся в середине своей жизни, и они нужны обществу здоровыми и трудоспособными.

«Кузница» преступных кадров?

Увы, даже если в короткие сроки удастся создать рынок рабочих мест для бывших осужденных, готовыми к полноценной жизни на свободе выходят немногие.

«Система колоний в нашей стране очень жестка, – рассказал «НИ» сотрудник Центра содействия реформе уголовного правосудия Андрей Савченко. – По сути, она кует новые кадры». Нередко люди получают первый срок по случайности, например, в детстве, когда человек сильно подвержен дурному влиянию. «Я постоянно общаюсь с бывшими заключенными, – поделился с «НИ» своим взглядом на проблему глава Российского общественного движения социально-психологической помощи Марк Сандомирский. – Многие из рецидивистов, «отрицательных элементов», как их называют сотрудники колоний, первую судимость получили еще в несовершеннолетнем возрасте. И не вынесли из этого опыта мысль, что совершать преступления не надо – напротив, пришли к выводу, что делать это нужно не своими руками, привлекая к своим уже «взрослым» преступлениям других малолеток.

Они становятся его новой семьей, поскольку старая, настоящая его чаще всего отторгает. Это и есть то, что мы называем криминальной средой».

Ситуация с «производством преступных кадров» усугубляется тем, что для лиц, судимых повторно, предусматриваются более суровые наказания. Эксперты в один голос говорят, что России нужна система поддержки заключенных, которая дала бы им возможность получить образование и трудовую специальность в тюрьме, а также помогла бы вернуться к нормальной жизни. Но такая система в стране практически отсутствует.

Например, в Петербурге, нет ни одного центра, который занимался бы социальной реабилитаций людей трудоспособного возраста, возвращающихся из мест лишения свободы, сообщает корреспондент «НИ» Наталья ШЕРГИНА. Вся помощь бывшим осужденным в Северной Пальмире представлена несколькими интернатами для престарелых, причем только один из них финансируется городской администрацией, остальные действуют за счет благотворительных организаций. Об имеющем судимость молодом населении в Питере, кажется, не думают. «У бывших заключенных три пути, – рассказали «НИ» в фонде «Ночлежка». – Они либо втягиваются в ритм жизни, либо становятся бомжами, либо возвращаются обратно в тюрьмы. Последние два варианта, к сожалению, преобладают. В Петербурге бывших заключенных не берут не то что на должности менеджеров и секретарей – даже грузчиками и дворниками».

[%9790%]Житель городка Людиново, что в Калужской области, Андрей Паршин отдыхал в компании приятелей и уснул в разгар пьянки. Проснувшись, узнал о том, что друзья изнасиловали одну из девушек, отдыхавшую вместе с ними. Не разобравшись, кто был причастен к преступлению, а кто – нет, суд дал всем по 6 лет. Выйдя на свободу, Андрей – профессиональный водитель – оказался не нужен ни одному работодателю. Помыкавшись так несколько лет, однажды бедолага оказался в баре, где была вечеринка у милиционеров. Андрей повздорил с одним из них, и его забили на месте. Дела по факту убийства даже не возбудили – и без того понятно было, кто прав, а кто без прав.

Горе-мастера на все руки

В нашем обществе очень сильны стереотипы по отношению к бывшим заключенным, и тысячи подобных историй только доказывают это утверждение. «Считается, что люди с судимостью – плохие работники, – рассказал «НИ» директор Центра практической психологии Сергей Ключников. – Поэтизация насилия и криминала, процветающая в России, ведет к еще большему росту числа рецидивистов».

При этом множество примеров доказывает, что заключенные могут трудиться не за страх, а за совесть, если при этом и условия приличные, и платят нормально. Например, в исправительных учреждениях в Приморье осужденные собирают мебель, делают пластиковые окна, зеркала и даже кареты под старину, сообщает корреспондент «НИ» во Владивостоке Дмитрий КЛИМОВ. Производственные мощности не уступают гражданским. В поселке Волчане, рядом с Находкой, закончена реконструкция кирпичного завода, запущена новая линия, выпускающая до 350 тысяч штук кирпичей в месяц. Модернизируется швейное производство в двух колониях. Есть и более нестандартные способы занятости заключенных. Так, прошлой весной необычная сезонная работа подвернулась осужденным в Кировске (Мурманская область), сообщает корреспондент «НИ» Элина БИЛЕВСКАЯ. Режиссер Николай Досталь снимал в Хибинах телесериал о трагической судьбе Варлама Шаламова, и к съемкам были привлечены бывшие зэки со всей области, изображавшие узников ГУЛАГа.

Неудивительно, что в некоторых регионах России труд заключенных используется на внетюремных производствах. «Местные предприниматели с удовольствием пользуются нашей дешевой, дисциплинированной рабочей силой, ведь у нас нет ни прогулов, ни пьянства, – рассказал «НИ» руководитель Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Приморскому краю Анатолий Завадский. – Заказы увеличиваются с каждым годом. Оборот производства в прошлом году составил 176 миллионов рублей, еще 150 миллионов – «вне бюджета». Но освободившихся те же самые предприниматели брать не хотят».

«Букашки» без бумажки

Ситуацию с адаптацией экс-заключенных усугубляет отсутствие жилья и документов у многих из них. Например, на Кубани, как сообщает корреспондент «НИ» в Краснодаре Сергей ПЕРОВ, участились случаи, когда граждане продают квартиры, где были прописаны или фактически проживали осужденные родственники. Выходя из тюрьмы, люди приходят домой, а в доме – чужие люди. Новый конфликт – новая почва для очередного преступления.

Сирота Павел Апенит, выйдя из тюрьмы на Кубани без паспорта, отправился было в родной Казахстан, но его туда не пустили, хотя на руках была справка об освобождении. Вернувшись в Краснодар, парень попытался оформить паспорт, но, расстроенный тем, насколько это оказалось непросто, отправился в колонию, в которой отбывал срок, с просьбой взять его обратно. У начальства – глаза на лоб. Уже год правозащитники безуспешно пытаются оформить паспорт для Павла. Все это время он перебивается в приюте для бездомных и на стройках, где зарабатывает на хлеб.

«Еще 15–20 лет назад ситуация с адаптацией бывших осужденных была совсем иной, – рассказал «НИ» начальник пресс-службы Федеральной службы исполнения наказаний Александр Сидоров. – Бывшего заключенного встречал местный участковый милиционер. В руках у участкового было множество рычагов управления. Милиционер делал бывшему осужденному прописку, способствовал в принятии его на работу. Теперь у участковых стало гораздо меньше возможностей. Прописка заменена регистрацией, не дающей права собственности. Да и как может участковый похлопотать о трудоустройстве, когда вокруг одни коммерческие предприятия!»

Чиновники от Москвы до самых до окраин относятся к системе социальной реабилитации брезгливо. Так, действующая в Краснодарском крае организация «Матери в защиту прав осужденных, подследственных и заключенных» обратилась в местное Законодательное собрание с просьбой заложить в бюджет миллион рублей на создание реабилитационного центра. Депутаты отказали под предлогом того, что освободившимися занимаются органы милиции и комитеты по делам молодежи. «Мы обязаны отслеживать судьбу осужденных только до тех пор, пока они находятся в местах лишения свободы, – проинформировал «НИ» заместитель начальника отдела по воспитательной части осужденных Управления исполнения наказаний Мурманской области Олег Юрченко. – А потом мы им ничем не обязаны – они предоставлены сами себе».

Протяните руку водолазу

Московский бизнесмен Юрий Попов был приговорен к восьми с половиной годам лишения свободы за то, что смертельно ранил из ружья соседа, который вымогал у бизнесмена деньги, грозя убить его жену и дочерей. В качестве поручителей за него выступают его жена, работники его предприятия, друзья и соседи. Поручители гарантируют Юрию работу на прежней должности, да и у него самого радужные планы на будущую жизнь. Однако такой системы поручителей, как, скажем, во Франции, в нашей стране нет. У них волонтеры-поручители посещают места заключения, знакомятся с теми, кто готовится к выходу, изучают их характер, знания и умения. А после освобождения помогают им с жильем и работой и вместе с сотрудниками колоний наблюдают за ними в течение 3,5 года.

«В местах заключения много людей, достойных помилования, – рассказал «НИ» начальник отдела по вопросам помилования секретариата правительства Мурманской области Сергей Бабакин. – Именно институт поручителей пришелся бы здесь очень кстати, потому что люди, которые ходатайствуют о помиловании, могли бы взять бывшего заключенного под свою опеку, наблюдать его в течение нескольких лет. А мы могли бы время от времени получать отчеты поручителей о том, как бывший заключенный адаптируется в жизни на свободе».

И все же в стране уже есть хотя и скромный, но положительный опыт «неформальной» поддержки людей, вышедших на волю. Немало в последние годы сделали для помощи людям, вновь обретшим свободу, религиозные миссионеры. В подмосковном Троекурове, при храме Святого Николая, более 10 лет действует Центр реабилитации и помощи. «За год через наш центр проходят порядка ста человек, – поделился с «НИ» протоиерей Александр Немченко. – Разные люди – и молодые, и в годах, и преступники, отсидевшие по пятнадцать–двадцать лет, и юные правонарушители, случайно потерявшие опору в жизни. Все у нас трудятся и молятся вместе, как одна семья, а, покинув стены храма, лишь единицы снова оказываются за решеткой». В ближайшее время в Москве будет создан городской реабилитационный центр для женщин и девочек-подростков, освобождающихся из тюрем. Планируется, что центр будет помогать бывшим заключенным в восстановлении документов, получении образования и трудоустройстве. Рассчитан он будет на 500 человек.

Общественное мнение сформировало в России зловещий образ преступника, вернувшегося жить среди потенциальных жертв. Но снизить волну преступности может лишь милосердие, ставшее массовым веянием. «Заключенный – он, как водолаз, которого поднимают с морских глубин, – говорит Сергей Бабакин. – Если он пройдет декомпрессию, останется здоров. Но без помощи тех, кто наверху, может погибнуть».

Андрей Долгих, Карина Нараевская, Михаил Поздняев, Максим Рудометкин, Россия, НИ