Обреченное старичье: за квартиру – в могилу

Преступная группа под вывеской районной социальной службы сводила в могилу одиноких стариков, чтобы завладеть их квартирами и земельными участками. Возможно, на совести членов преступной группы – десятки замученных до смерти черкасских стариков. По делу проходит и жена одного из прокурорских работников области.Одинокие, больные, беспомощные черкасские старики доживают остаток дней своих тяжело: в нужде и лишениях. Но большинство из них, ежедневно отказывая себе во многом в стремлении свести концы с концами, даже и не предполагают, какими сокровищами они обладают. Речь идет об их квартирах или частных домах с приусадебными участками. Например, однокомнатная квартира в центре Черкасс стоит около 30-35 тысяч долларов. А дом, хоть и ветхонький, но в центре города (особенность застройки Черкасс состоит в том, что частный сектор вплотную примыкает к центральным улицам областного ценьра), да еще и с земельнім наделом тянет на все $60-70 тысяч. Разумеется, что на это богатство зарится великое множество жуликов и проходимцев. Но факты свидетельствуют, что наиболее умело и системно «старческое» жилье прибирают к рукам работники социальных служб.

Этому способствует ряд факторов. Во-первых, именно в центры социальной помощи стекается информация об этой категории граждан. Именно здесь формируется база данных о пожилых людях, их материальном состоянии, наличии или отсутствии родственников и т.д. Во-вторых, социальным работникам значительно легче, нежели постороннему, войти к дедушкам и бабушкам в доверие. Потому что социальные работники действуют от имени государственного Центра социальной помощи. К тому же они владеют специфичным опытом общения с доверенным им «контингентом» и являются хорошими знатоками психологии стариков. И, наконец, последний козырь – это некие административные рычаги, которые в значительной степени содействуют продвижению «квартирных» дел в разных инстанциях, отражению атак родственников и перемещению подшефных из собственного жилья в дома престарелых.

О том, что в Черкассах действует хорошо отлаженная система по присваиванию жилья пожилых людей, проиллюстрируем фактами; каждый из них друг друга ужасней. Надеемся, что эта публикация заставит насторожиться не только родственников стариков, опекаемых социальными работниками, но и обратит внимание черкасских правоохранительных органов. Впрочем, ужасные истории, о которых мы расскажем, происходили буквально на глазах черкасщан, и при этом оставались незамеченными правоохранительными органами.

История первая: как прокурор решил вселиться к психбольной

…Уже несколько лет подряд коренной черкасщанин Юрий Писаревский (все упоминаемые фамилии – подлинные) вместе с женой и двумя ребятишками вынуждены жить в арендуемой квартире. Не то, чтобы у них не было собственного жилья. Наоборот, Юрий владел частью хоть и старенького, но еще добротного дома. Этот дом с приусадебным участком и фруктовым садиком ютится в одном из центральных кварталов Черкасс. Но спокойная жизнь под крышей отчего дома не сложилась. Причина – мать Юрия. Ольга Писаревская имела очень тяжелый характер, а на старости лет и вовсе заболела психическим расстройством. Даже в одной из прокурорских отписок отмечено, что О.Писаревская «…с 1986 года пребывает на диспансерном учете по поводу инволюционного параноидального тревожно-маячного синдрома, а с 2005 года по поводу сосудной деменции (слабоумие)». Как объясняют врачи, больные с таким диагнозом способны легко превратить жизнь родственников в ад кромешный. Они непоседливы и сварливы, но – что всего хуже – абсолютно враждебно воспринимают самых близких людей. И в то же время беззаветно доверяют чужакам – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Ольга Писаревская, хоть и помимо своей воли, но изрядно допекала семье сына. Редкое утро проходило для семьи Юрия спокойно. С рассвета «баба Оля» ставила «на уши» весь дом, учиняя грандиозный кавардак. А кастрюльное брязганье в сопровождении со стучанием шваброй в сыновью дверь еще до зари вообще превратилось в своеобразный ритуал. А еще бабушка очень любит домашних животных. Поэтому вся ее живность (козы, куры, утки, собаки) весь день шатаются по двору, устилая его пометом, а на ночь расквартировывается на бабушкиной жилплощади. Словом, через некий временной промежуток сын сказал маме: «Я вас люблю, но с вами жить не буду». И съехал на съемную квартиру. С тех пор отношения между Юрием и его психбольной мамой несколько потеплели. Он ее часто проведывал, а она в моменты просветления даже вспоминала о своих внучатах, и передавала им кое-какие гостинцы, купленные на деньги с пенсии…

О том, что к маме регулярно начали наведываться «гости» из социальной службы, Юрий Писаревский узнал не сразу. Впрочем, сначала эти визиты никаких подозрений у сына не вызывали. Поскольку когда-то Ольга Михайловна подрабатывала там парикмахершей, и эти встречи были похожи на поддержание приятельских отношений между бывшими коллегами.

Когда в жилище бабки Ольги появилась впервые руководительница службы г-жа Гулакова вместе со своим мужем-прокурором – Юрий не ведает. Но отлично помнит тот день, когда узнал о том, что мама – ни с того, ни с сего – подарила семейству Гулаковых свое жилье вместе с приусадебным участком. То обстоятельство, что дарственную подписал психически больной человек, Гулаковых не остановило. Юрий Писаревский в отстаивании своих законных прав пошел правовым путем.

«Разумеется, я понимал, что недееспособное лицо распоряжаться своим имуществом без ведома опекуна не может. Однако для того, чтобы суд смог признать подписанную мамой дарственную незаконной, сперва надо, чтобы суд признал маму недееспособной. Потому я уговорил маму проехаться со мной к психдиспансеру (он находится в Черкассах невдалеке от нашего дома). Не имею ни малейшего понятия о том, как Гулакова оперативно получила весть о моем намерении показать маму врачу. Появившись в диспансере, Гулакова устроила безобразную сцену, «нажимая» на врачей и угрожая мне уголовной ответственностью за как будто бы совершенное мною похищение человека, -делится своими впечатлениями о первом знакомстве с начальницей Сосновского территориального центра социальной помощи Юрий Писаревский.

И с тех пор он не имел ни минуты покоя. В облпрокуратуре (где Анатолий Гулаков работает прокурором отдела прокуратуры области по наблюдению за соблюдением законности в деятельности правоохранительных ведомств) словно завелась таинственная сила, которая упорно слала в милицию «телегу» за «телегой», требуя одного – возбудить относительно «гр.Писаревского» уголовное дело по факту «похищения человека»… И едва успевали милиционеры отправить в прокуратуру очередной отказной материал, как в райотдел со скоростью курьерского поезда мчалась новая «бумага» с аналогичным требованием. Сознаюсь, что автору этих строк далеко нечасто доводилось наблюдать такую «принципиальность» прокурорского ведомства, да еще и в деле, не стоящего выеденного яйца. Хотя, возможно, мы ошибаемся. И бабушка Оля, подарив дом прокурорше Гулаковой, попала под особый контроль и защиту этого правоохранительного ведомства.

…Тем временем Юрий Писаревский начал судебную тяжбу, в которой и достиг некоторых успехов. Ибо суд дал «добро» на проведение медицинского обследования Ольги Писаревской на предмет дееспособности. Доставить мать в психиатрическую больницу в Смеле (райцентр, расположенный в 30-ти километрах от Черкасс) суд поручил сыну. Но руководительница социальной службы, по всей видимости, никак не желала смириться с тем, что ситуацией выходит из под контроля. И потому Гулакова быстро, в обход сына, повезла бабушку в больницу сама. На что она надеялась – неизвестно, однако обследование было проведено надлежащим образом, а его документально оформленные результаты легли на стол судьи. По этим результатам Ольга Писаревская таки должна быть признана судом недееспособной – с момента начала болезни… Что может положить конец хождениям по мукам Юрия Писаревского. А Гулаковым, вероятно, таки придется распрощаться с планами по завладению усадьбой больной бабушки.

История вторая: как бабку Дарью голодом морили

Еще более драматичную историю поведал участковый врач-терапевт Александр Компаниец.

Исполняя свои должностные обязанности, Александр Тарасович регулярно посещал больных, в число которых входили и пожилые люди, проживающие на его участке. Несколько лет назад он случайно столкнулся с очень подозрительным явлением, напрямую связанным с деятельностью упомянутой социальной службы.

Стоит указать, что в территорию его участка входит микрорайон «Сосновка», значительную часть жителей которого составляют как раз пожилые люди. Стоимость недвижимости даже с маленьким кусочком земли там стоит десятки тысяч долларов.

Старушку Дарью Синенко наш врач знал давно. Она жила в маленькой хижинке-халупке на улице Циолковского, 8. Не раз и не два участковый, проведывая бабушку Дарью, находил ее в абсолютно беспомощном состоянии.

«Бывало, зайду и вижу: лежит бабушка в вонючем рванье, а то и вообще нагая на полу посреди нечистот и кучи мусора. Глянет на меня и, жалобно плача, говорит: «Сыночек, принеси мне чего-нибудь покушать. Уж и не помню, сколько дней во рту и крошки не было…» А в доме ни копейки денег, ни куска хлеба, ни глотка воды – пусто, хоть шаром покати. Жаль ее было очень. Ну что было мне делать? Шел в магазин и покупал что-либо из еды. Никогда до того не видел, чтобы человек с такой жадностью на еду набрасывался. Очень часто, когда еще могла ходить, бабка Даша побиралась по соседям, еду просила. И умерла бабушка очень странной смертью.

Как-то упала у себя в хате и со сломанной шейкой бедра несколько дней в одиночестве пролежала – пока я ее не нашел да «скорую» не вызвал. Домой она так и не вернулась. Из больничной койки на кладбище переместилась. Слышал, что хоронили бабушку Дашу как безродную и бездомную на деньги «Красного Креста». А бабка ведь небедной была. Имела хорошую пенсию, дом умершей родственницы за несколько лет до своей смерти продала».

Так что же случилось с бабушкиным имуществом? Не так давно домик и земельный участок возле него был продан через биржу за $34 тысячи. Кем? Неизвестно.

Было еще несколько случаев, которые привели участкового терапевта к печальному выводу: одиноких стариков на его участке кто-то крепко «опекает». И когда пожилые пациенты при случае спрашивали у него совет – стоит ли переписывать свое имущество социальным работникам в обмен на обещание пожизненного ухода – врач отговаривал как только мог. Говорил: «Если хотите еще пожить, не соглашайтесь!»

История третья: «Этот дед долго живет. Надо бы подсобить старику…»

Вряд ли врач Александр Компаниец мог предположить, что настанет момент, когда и он сам, и его преклонного возраста дядя Иван Шамрай станут жертвами алчности тех же социальных служащих!

Все началось прошлым летом. У одинокого Ивана Шамрая – инвалида Отечественной войны – резко ухудшилось состояние здоровья. Разумеется, племянник помогал больному дяде, чем только мог. Но обеспечить полный уход Александру Тарасовичу было не под силу. И он, и его жена, и дети – целыми днями на работе. И потому Иван Шамрай попал в «регистры» тех людей, которыми должна опекаться социальная служба. Сначала все было нормально. Но в конце прошлого года начало происходить непонятное. Социальный работник, опекавшаяся дядей, начала активно препятствовать семье Компанийцев проведывать немощного родственника. Однако в канун Нового года и перед Рождеством Компанийцу все-таки удалось попасть в квартиру дяди.

Глазам Александра Тарасовича открылась столь ужасная картина, что он мгновенно вспомнил историю с бабушкой Дарьей: вонь от нечистот, ни крошки еды, ни копейки денег, а на кровати – едва живой от истощения дед… Разумеется, Александр Компаниец сразу поднял шум, всерьез опасаясь за жизнь родственника. Результат оказался самым неожиданным.

В один из дней в рабочий кабинет врача Компанийца в горполиклинике №1 нахрапом ворвалось двое молодчиков специфичной наружности.

– Слышь?! Не суй свой нос не в свой вопрос, иначе будут проблемы! А не отцепишься, то мы тебя выкинем с третьего этажа или просто тихо прирежем как овцу, в темном переулке, – прямо с порога заявили Компанийцу непрошенные гости, ничуть не смущаясь присутствующих в кабинете медсестер. «Построщав» врача, молодчики передали ему «привет» от Гулаковой, стукнув Компанийца на прощанье кулаком под дых. А еще через несколько дней Александру Тарасовичу позвонил некто. Представившись работником соцслужбы, анонимный собеседник Компанийца сообщил о том, что на его дядю в ближайшие выходные будет совершено покушение. «Они», мол, «так и сказали, что с этим Шамраем надо уже что-то делать», ибо «он слишком долго живет». «Спасайте дедушку…», – сообщил взволнованный голос перед тем, как оборвалась связь.

Обеспокоенный за жизнь сородича, Компаниец бросился в милицию. Наряд правоохранителей прибыл по указанному адресу и, не солоно хлебавши, отбыл. Так как в квартиру милиционеров просто… не впустили: мол, чего пришли, мы вас не вызывали.

С тех пор Александру Тарасовичу удалось еще раз пробиться в квартиру дяди, но к его приходу «другая» сторона хорошо подготовилась. И дед, и квартира находились почти в идеальном состоянии. Все вокруг блестело. На кухонном столе и в холодильнике было достаточно провизии, а в помещении до умопомрачения пахло освежителем воздуха, в гуще которого витал специфический запах… мочи. Вонь настолько густо въелась во всю обстановку квартиры, что соседи ее улавливали даже через завесу ароматического средства.

А теперь – о квартирном «нюансе» истории. Изолированный от родных пожилой человек подписал с соцработницей договор на пожизненное содержание с последующей передачей ей квартиры в полную собственность. А буквально на следующий день после этого соцработница уволилась с работы, передав квартиру в управление третьему лицу. Которому и поручила представлять свои интересы во всех возможных инстанциях по вопросу продажи этой квартиры. Изоляция старика от родственников и от внешнего мира была гарантией того, что дедушка не разорвет подписанный договор. А быстро, тихо и незаметно «погаснет» в своей квартире. А «уход», который ему якобы предоставляют благотворители, порождает мысли тревожные и печальные.

История четвертая: прокурорша Гулакова и «блаженная» Тарарина

Эта история еще более темная, нежели все предыдущие. На этот раз в «оборот» попала психически больная женщина, единственные родственники которой живут едва ли не на краю света, потому что им к Японии гораздо ближе, чем к Украине.

В этот раз должностные лица социальной службы действовали чужими руками. Работница центра вступила в контакт с дочкой соседей, а дальше… сценарий тот же. Бабка Тарарина добровольно передала свою недвижимость соседям. Соседи же, вероятно, из чувства искренней благодарности, немедленно сдали Тарарину в областную психбольницу, что в городе Смела.

Впрочем, без содействия социальной службы им это вряд ли удалось. Документы об оформлении бабушки в «желтый дом» вызывают массу вопросов, на которые может дать ответ только непредвзятое следствие. А что касается самой Тарариной, то бабушке хоть чуть-чуть, но повезло – ее судьбой заинтересовались другие, по-настоящему сердобольные люди. Они приняли ее, уже бездомную, в круг своей семьи. Автор этих строк воочию убедился, что в этой семье чувствует пожилая женщина имеет все условия, необходимые для жизни.

Именно эти люди и посодействовали тому, чтобы за эту историю взялись работники следственного управления областного управления МВД. После многочисленных поездок защитников бабушки в Генпрокуратуру, правоохранители наконец-то заинтересовались явно криминальной историей о «блаженной» Тарариной и прокуроршей Гулаковой.

Прокуратура взяла след…

Точно по такому же пути пошел и Юрий Писаревский, которого вконец «достали» издевательства и притязания со стороны Гулаковых.

Визит в Генпрокуратуру Украины привел к тому, что прокуратура области не давно внезапно «открыла глаза» на происходящее вокруг Сосновского территориального центра социальной помощи. И возбудила уголовное дело по факту злоупотреблением служебным положением должностными лицами социального центра. Одним из главных фигурантов дела является и госпожа Гулакова. Но только – в роли свидетеля. Пока свидетеля… Чем завершится расследование – пока не ясно, но дело обещает быть резонансным.

Анатолий Сердюк, Черкассы, специально для «УК»