Цинизм на службе государства: как таможня Керчи «крепит» дружбу народов

Чувство горечи, обиды, досады, огорчения не покидает меня и не дает покоя. Мне очень хочется поделиться о случившемся в прошедшую субботу на нашей таможенной – Керченской – переправе.

Начну издалека. Еще осенью прошлого года я ездила в Краснодарский край на могилу отца; не была там семь лет. Уезжая обратно в Керчь, я пригласила свою племянницу приехать этим лето погостить у нас, посмотреть море, наш город, достопримечательности. Живет она в Гулькевичском районе, в самой тупиковой станице (если кто не знает – это от Керчи 4-5 часов езды да Краснодара и 4-5 часов до самих Гулькевичей). Ей 21 год, но она никогда, никуда, а тем более одна не выезжала. Но тут отважилась. Родители разрешили, под мою ответственность. И вот, наконец, она звонит и сообщает, что в субботу, в 19-00 нужно ее встречать в Керчи.

Шла подготовка к встрече. Дети и внуки ждали ее с радостью и нетерпением (все-таки не виделись 14 лет!). Но вот звонит телефон, и она плачущим голосом сообщает мне, что ее не пропускают на таможне уже на нашей, украинской, стороне (кстати, на российской стороне она благополучно прошла четыре поста), так как с ее паспортом «что-то не в порядке». Я, естественно, сразу же выехала. Автобусный маршрут № 1 ходит нечасто, но за минут сорок я была на месте. Оказалось, что по российским законам в 20 лет нужно вклеивать новую фотографию. Но моя племянница, как очень обязательный человек, сдала все необходимые документы на обмен паспорта за месяц до своего 20-летия. Вручили ей паспорт на день рождения, но дата выдачи осталась на месяц раньше; причем в самом паспортном столе ей пояснили, что все в порядке, нарушения при оформлении паспорта нет. (Интересно: что, за месяц лицо человека так может измениться, или это просто очередной бюрократический подход со стороны украинской таможни?)

Вышел к нам человек в форме (я не обратила внимания на его звание) – это был Артем Гасарян. Я очень обрадовалась, когда услышала его фамилию, потому что сама приехала из Еревана, и моя племянница тоже там родилась. Земляк все-таки; может, поможет. Да не тут-то было…

– Паспорт вашей племянницы недействителен; значит, она без документов, и я не могу ее пропустить.

– Ну ведь можно же как-то решить эту проблему. Семь часов вечера, куда ребенка отправлять на ночь? Тем более, что в Краснодаре ее никто не встретит, и ей ехать еще 4-5 часов дальше.

– Она не ребенок, ей уже 21 год, а остальное – это не мои проблемы.

– Но ведь чисто по-человечески можно решить как-то этот вопрос?

– Нет. Мои человеческие чувства я оставляю за порогом этого здания. Здесь я на службе. И моя обязанность – отправить ее обратно.

Мои уговоры не имели на него никакого действия. Тут вмешался второй молодой человек – Валерий Сигарев.

– Что вы, женщина, торгуетесь, здесь не базар. Единственное, что мы можем вам порекомендовать – это прямо сейчас самой сопроводить ее домой, тем более, что на носу выходные, вы успеете туда и назад.

Очень правильное предложение, а главное – вовремя. И может я – миллионерша, и ношу в кармане с собой именно нужную сумму для таких незапланированных путешествий? Я попросила вызвать начальника смены. Подошла Ольга Чабан (кстати, только она и говорила с нами более-менее спокойно и без гонора) и объяснила, что девочку никак нельзя пропустить. Можно только ее провести за пропускной пункт на скамеечку, купить ей еды и покормить на месте, а через 30 минут паром пойдет обратно, и можно ей ехать. А так очень много автобусов, которые довезут ее до Краснодара. Хорошо, что я была готова к ее краткосрочному приезду и приготовила на обратную дорогу деньги, которые тут же ей и вручила…

Но не успели мы перейти порог здания, чтобы переварить шок, купить еды и покормить племянницу на дорогу, подскочила Людмила Смирнова и отобрала паспорт, заставив племянницу пройти на территорию таможни. Мы вернулись к парому, пообщаться, подождать его отплытие. Паспорт Л.Смирнова не отдавала, а вручила постовому, который с минуты на минуту должен был сменяться (и где его потом было бы искать с нашим паспортом?)

– Отдайте паспорт, не имеете права отбирать; мы же уже здесь, за калитками и запорами, отсюда дорога только на паром!

– Имею право! А вдруг вы с паспортом сбежите!

Вопрос: куда? Значит, есть возможность уйти из-под носа на виду у них всех? Конечно, нет. Ну, служба-службой, но зачем же вредничать? Я уже не говорю о том, сколько нервов и моральных сил ушло на эти разговоры и вообще на разрешение ситуации. Спасибо Ольге Чабан, которая распорядилась отдать нам паспорт и позволила посидеть на скамеечке у парома до его отплытия. Мы даже забыли о еде, и наша девочка так и уехала голодной.

Ей вручили какое-то предписание на украинской «мове», которое должно было объяснить противоположной стороне, почему девочку вернули (хотелось бы узнать, что в России из этой бумаги поняли). Кстати, благодаря этому предписанию племянница не успела сесть в автобус на Краснодар и просидела на той стороне до 2-х часов ночи, пока не пришел следующий паром. Только в пять часов утра я смогла связаться с ней и успокоилась, когда узнала, что она уже в автобусе едет на Армавир.

А ночью мало ли что могло случиться! Кто бы нес за это ответственность? Конечно, это же не проблемы украинских таможенников… Может, у них нет ни детей, ни матерей и сестер?..

Мне не дает покоя сама возникшая ситуация. Конечно, наши таможенники – молодцы! Благодаря их бдительности преступник (нарушитель) не нарушил государственную границу и не попал в нашу доблестную страну. Такой вот криминальный случай! Браво, таможня, браво! Нет слов… И нет претензий! К вашей чести нужно сказать, что ваше руководство может вами гордиться. (Наверное, таможенники в какой-то степени немного психологи, и одним взглядом могут определить, кто есть кто. По крайней мере, я так думала).

Конечно же, этот случай будет зачислен при составлении отчетов о проделанной работе еще одной «единичкой» в графе о не пропущенных преступниках. Смею только заметить, что «преступник»-то – всего лишь девочка (да, девочка, и ваши дети для вас всегда будут детьми – и в 40, и в 60 лет) с одной маленькой сумкой, в которой лежало одно платьице, купальник и несколько детских Библий.

А вот интересно: если бы в этот момент прибежала бы ваша мать, или сестра, или ребенок с какой-то бедой или проблемой (не дай Бог!) – вы тоже так же ответили бы: «Мои человеческие чувства за порогом этого здания, не мешайте мне нести службу. Остальными вопросами я займусь после дежурства.»? И так ли бдительны были бы вы, если бы вместо меня был бы «крутой дядя», с которым можно было бы договориться? Не знаю. Но, думаю, что в тот вечер можно было решить эту проблему именно по-человечески.

Я сама дочь военнослужащего. Мой покойный отец – ветеран Великой Отечественной войны. Он прослужил в Армии почти 30 лет, у него множество наград и медалей, и я знаю прекрасно, что такое долг службы и честь военного мундира. Но за лишнюю лычку на погонах, переступив через горькие слезы, не ходят по головам и не теряют своих человеческих качеств. Это не приветствовалось нигде, никогда и никаким руководством.

Все мы ходим под одним небом. Пусть вашим сотрудникам служится хорошо и спокойно. Но придет время, и их матери, сестры, дети и внуки всегда будут встречать на своем жизненном пути такие же каменные изваяния, какими были ваши сотрудники тогда перед этой беззащитной девочкой. И задумайтесь, с каким чувством этот ребенок, проделав такой далекий путь в гости на три дня в Керчь, уехал от вашего берега? Пусть эти чувства, как благодарность и память о том «прекрасном» вечере, за вашу отличную службу Отечеству – останутся с вами навсегда.

А. Ростомян, читатель «УК», Керчь