С начала войны в Украине — 24 февраля 2022 года — правозащитные организации и волонтёры задокументировали почти 10 тысяч преступлений, за которые высшее российское руководство и обычные военнослужащие в будущем могут понести наказание. Журналисты издания «Вёрстка» поговорили с теми, кто занимается поиском пострадавших и ведёт подсчёт этих преступлений.
Спустя 100 дней с начала войны в Украине российские власти продолжают отрицать любые преступления, совершённые их солдатами. Но есть те, кто может им возразить. Сотни волонтёров, адвокатов и правозащитников Украины с 24 февраля объединились в движение «Трибунал для Путина».
Ежедневно они выезжают в освобождённые от оккупации и фронтовые районы для документирования действий российской армии, в которых усматриваются признаки преступлений по Римскому статуту Международного уголовного суда, а именно по статьям 7 и 8 — «Преступления против человечности» и «Военные преступления».
На сегодня члены движения собрали по всей стране почти 10 тысяч свидетельств возможных преступлений российских солдат. О них рассказывали либо пострадавшие, либо свидетели. Данные по этим свидетельствам также есть в распоряжении «Вёрстки».
«У меня такое впечатление, что мы каждый день тушим тысячи пожаров, — говорит участница движения, глава центра Гражданских свобод Украины, правозащитница Александра Матвийчук. — Россия использует военные преступления как метод ведения войны. Поэтому их огромное количество, очень разных, и они продолжают совершаться. Мы успеваем только фиксировать. Для этого мы используем единую методологию — скрининг. Это короткие описания событий, которые дают нам понимание, что произошло».
На сегодня больше всего свидетельств собрано об уничтожении или повреждении имущества украинских граждан — 3170 сообщений. Второе по частоте упоминаний — нападение на гражданские объекты. Движение задокументировало 2395 таких случаев.
«Происходят умышленные атаки на гражданские объекты и объекты критической гражданской инфраструктуры, разрушения жилых домов, школ и церквей, атаки на госпитали и медицинский персонал» — рассказывает Александра Матвийчук.
По данным движения, удары по историческим памятникам, зданиям больниц и госпиталей, образовательным и религиозным сооружениям наносились как минимум 720 раз. Кроме того, задокументировано не менее 605 случаев применения неизбирательного оружия. Речь идёт об ударах системами «Смерч», «Солнцепёк», «Буратино», а также кассетными бомбами. Кроме того, три раза сообщалось о применении химического оружия, в том числе фосфорных бомб.
Из-за разрушений сильно пострадала инфраструктура в населённых пунктах. «Людей фактически оставили без отопления, воды, света и газа в феврале, — говорит Матвийчук. — Они топили снег, чтобы пить. Жители городов ночуют в подвалах, потому что по их домам стреляют. Они не могут обратиться за медицинской помощью. Помните, как обстреливали госпитали? В городе создаётся такая ситуация, что люди просто не могут выжить. При этом выехать никому не дают».
Также «Трибунал для Путина» задокументировал как минимум 432 случая насильственных похищений мирных жителей. Ещё не менее 173 раз сообщалось об умышленных убийствах гражданских лиц. Речь идёт как о зачистках с земли, так и о расстрелах с беспилотников, свидетелями которых становились гражданские лица.
Кроме того, по данным правозащитников, по меньшей мере 799 раз жители Украины становились свидетелями гибели гражданских лиц во время обстрелов. Ещё 749 раз видели, как люди получают ранения. Не менее 90 раз сообщалось об умышленном травмировании мирных жителей. 54 раза опрошенные говорили о пытках и бесчеловечном обращении с гражданскими и военными лицами. Как минимум в трёх случаях речь шла об изнасилованиях.
«Изначально наша инициатива не специализировалась на изнасилованиях, — говорит Александра Матвийчук. — Большинство людей, которые работают с нами, не проходили специальной подготовки, чтобы опрашивать тех, кто пережил сексуализированное насилие. Но всё же несколько кейсов было задокументировано. Среди пострадавших женщина, один мужчина, переживший групповое изнасилование, и один мужчина, ставший свидетелем нескольких случаев сексуализированного насилия над ребёнком».
Движение задокументировало 119 случаев уничтожения или присвоения чужого имущества в крупных размерах. О разграблении городов и населённых пунктов, включая те, что захватили штурмом, сообщалось 62 раза. О минировании населённых пунктов и объектов гражданской инфраструктуры — как минимум 80 раз. Об обстрелах незащищённых городов и деревень, где не было военных объектов, — как минимум 81 раз.
Также в 28 случаях движение задокументировало нападения на склады гуманитарной помощи, гуманитарные конвои и коридоры. Ещё как минимум 9 раз сообщалось о препятствовании гуманитарным миссиям в доставке воды, еды и уничтожении запасов. В 24 задокументированных случаях гражданских лиц использовали в качестве живого щита.
«Суд ещё скажет своё последнее слово. Но я бы назвала случившееся террором, — говорит Матвийчук. — Как я понимаю, цель этого террора — победить сопротивление через страдания гражданского населения, запугать людей настолько, чтобы они боялись противостоять. Как в том страшном психологическом эксперименте про выученную беспомощность: собак били током так часто, что они перестали бороться за свою жизнь, а просто скулили и умирали. Кажется, что подобный эксперимент российская армия пытается провести над мирными жителями Украины».
В 11 случаях после обстрелов населённых пунктов сообщалось об экологических катастрофах. Семь раз члены движения документировали массовый и насильственный вывоз людей на территорию России. Шесть раз сообщалось о взятии заложников. Ещё в пяти случаях задокументировали проведение принудительной мобилизации на оккупированных территориях.
Кроме того, «Трибунал для Путина» зафиксировал одно сообщение об оскорбительном и унижающем обращении, ещё одно — о принуждении к труду в пользу вооруженных сил России.
«У войны есть не только военное и экономическое измерения, но ещё и информационное, — считает Матвийчук. — Речь идёт о работе российской пропаганды, о её заявлениях, таких как «Украины как страны не существует», «Украина как нация не имеет права на существование», «украинского языка нет». Также российская пропаганда провела знак равенства между словами «нацисты» и «украинцы». Всё это ложится на благодатную почву. Российский народ, в отличие от германского, исторических уроков не выучил. Вместо этого власти с помощью пропаганды навязали людям свою версию истории страны и сделали из неё оружие».
Всего с 24 февраля движение задокументировало 9 685 действий российской армии, в которых усматриваются признаки преступлений по Римскому статуту Международного уголовного суда.
В дальнейшем эти сведения «Трибунал для Путина» планирует передать на расследование в Международный уголовный суд. Кроме того, движение выступает за создание международного гибридного трибунала над обвиняемыми.
По просьбе редакции «Вёрстки» Александра Матвийчук описала проблематику расследования таких преступлений и вовлечённость международного сообщества в завершение войны. Слова эксперта приведены с минимальной редактурой.
«Суд — это не бог»
Многие преступления, которые мы фиксируем, расследовать будет сложно. Во-первых, их огромное количество. Сейчас мы их просто документируем, и у нас нет возможности заниматься анализом и идентификацией участников событий — их слишком много. Наша правовая система не может столько переварить.
Фото: Olexandra Matviychuk
Сейчас Офис Генерального прокурора говорит о 13 тысячах открытых уголовных производств. Если проводить доказательный судебный процесс даже заочно, то по всем 13 тысячам нужно провести все необходимые следственные действия по установлению виновных, собрать доказательства для привлечения их к ответственности.
Ведь что такое суд? Суд — это не бог, суд не устанавливает истину. Он устанавливает только доказательную истину. Если ты прав, но не смог предоставить доказательства, то ты проигрываешь в состязательном процессе. Так это работает в Украине. У нас уголовный процесс не инквизиционный, как в РФ, а состязательный.
С 13 тысячами уголовных производств не справились бы даже хорошо работающие органы расследования судебной системы в любой европейской стране. А у нас в Украине, простите, всё же ещё неразвитая демократия. До этого вторжения к нашим правоохранительным органам и судебной системе было огромное количество претензий, и мы работали, чтобы это исправить.
Вторая сложность — это то, что война по-прежнему идёт, и новые преступления совершаются каждый день. Проводить расследование во время боевых действий — это очень сложно, потому что в приоритете в такой ситуации — спасение людей, помощь, чтобы они вернулись в норму после пережитого.
Третья сложность — то, что некоторые территории оккупированы, к ним нет доступа. Огромное количество информации оттуда приходит с опозданием. Мы видим только верхушку айсберга и не видим всего, что там творится.
Киевщина — показательный пример. Несмотря на всё, что там рассказывали, мы не ожидали, что увидим трупы людей со связанными руками на улицах и во дворах частных домов. К этому нельзя быть готовым. Война — это что-то античеловеческое.
«Они не спрячутся за Путина»
Кто-то, конечно, скажет: «Для этого же есть Международный уголовный суд. Сейчас приедут международные прокуроры, вот они всё расследуют». Они действительно уже приехали и работают. Прокурор Хан, международный уголовный судья, сказал, что отправил сюда рекордное количество сотрудников — аж 42 человека.
Но Международный уголовный суд никогда не берётся расследовать все международные преступления, которые совершены. Они концентрируют внимание лишь на нескольких эпизодах и пытаются раскрутить цепочку до высшего командования, политических лидеров.
Их цель — найти большую рыбу. Не тех, кто убивал людей своими руками, а тех, кто сделал это возможным. Поэтому обвиняемыми у них становятся только командиры или президенты. Им важно, чтобы за свои поступки отвечали Путин, Шойгу, Сечин, Патрушев и прочие. Но пострадавшему человеку важно, чтобы те, кто его насиловал, лично предстали перед судом, чтобы и они не остались безнаказанными.
Это также в интересах правосудия. Ведь если эти люди останутся безнаказанными, они поймут, что можно так поступать, что накажут не их, а кого-то другого. Но ведь это они совершили преступления, они в ответе за свои действия, за несоблюдение международного уголовного права во время войны.
Возьмём как пример Вадима Шишимарина (российский военнослужащий, осуждённый в Украине на пожизненный срок за убийство мирного жителя. — Прим. «Вёрстки»). В материалах о нём приводятся цитаты его родных. По ним видно, что они совершенно нормально воспринимают произошедшее: мол, да, убил гражданского, но он же солдат, он на войне. А вы что, думаете, что солдаты имеют право убивать гражданских лиц? Вы ошибаетесь.
Даже во время войны каждый обязан соблюдать международное уголовное и гуманитарное право. Хотите вы этого или нет, но убивать гражданских нельзя, даже если очень хочется.
То, что многие этого не понимают, — одна из причин, почему мы сталкиваемся с такими жестокими преступлениями. Для нашего будущего важно, чтобы те, кто их совершил, понесли ответственность. Чтобы военнослужащие знали, что они не спрячутся за Путина. Он будет отвечать за то, что сделал он. А ты — за то, что сделал ты.
Фото: Национальная полиция Украины
«Дайте оружие»
Война рано или поздно закончится. Конечно, мы будем стараться привлечь к ответственности всех виновных, и это будет одним из важных направлений нашей работы. Кроме разрушенной инфраструктуры, жизней, семей, нужно восстановить веру людей в то, что право существует, и в то, что право лучше, чем насилие.
Кроме того, нужно будет что-то сделать с международной системой безопасности мира. Она не работает. Совсем не работает. Мало того, что она не способна предотвратить войну, она даже не способна во время войны оказать помощь.
Как сейчас заставить русских освободить Викторию Обидину — незаконно задержанного военного медика? После эвакуации с «Азовстали» её разлучили с четырёхлетней дочерью. К кому я должна обратиться? Кто должен принять решение, которое Россия сразу же исполнит?
Когда меня спрашивают, что нужно Украине, я как юрист-правозащитник говорю: «Дайте оружие». Я сейчас вынуждена говорить это, потому что мы хотим выжить. Я не могу махать Женевскими конвенциями перед дулом российского танка — он не остановится.
Вся эта система права была придумана искусственно, чтобы сделать наши отношения более цивилизованными — и между людьми в стране, и на международном уровне. И она вся сейчас не работает.
Только я не вижу, чтобы международные организации это понимали. Мне кажется, и ООН, и Совет Европы, и ОБСЕ — все говорят: «Это всё Путин, это всё режим». А вы думаете, что с вами всё прекрасно, если вы не можете ничего сделать? Проблема не только в России. Проблема в мире, где существующая система позволяет такой стране, как Россия, совершать преступления агрессии.
Если международная система не способна остановить такой режим, значит, что-то нужно делать с этой международной системой, которая лежит сейчас в руинах, как Мариуполь. Она была создана после Второй мировой войны, чтобы ситуация не повторилась. Но сейчас она повторяется у меня на глазах.
Обо всём этом стоит рассуждать, пока у вас есть возможность «выключить» войну. Пока вы далеко и можете просто закрыть новости и пойти заниматься бытовыми делами. У многих такой возможности уже нет. Когда ты, например, в Мариуполе, ты не можешь выключить войну — она вокруг тебя. Находясь в Киеве, я очень чётко поняла, каково это, когда ты не знаешь, будут ли на следующий день у тебя в городе российские войска и придут ли они тебя убивать.
Фото на обложке: Віталій Саранцев, Роман Драпак / АрміяInform
Источник: «Вёрстка»
