Киевский мент «кинул» старушку с жильем. Прокуратура состава преступления в его действиях не нашла

Пообещав парализованной киевлянке за ней ухаживать, участковый милиционер попросил женщину завещать ему комнату в коммунальной квартире. Наивно доверяя правоохранителю, пенсионерка подписала бумагу, которая оказалась… договором дарения. Так и не дождавшись обещанной помощи, женщина-инвалид чуть было не умерла от инсульта и голода. На днях Святошинская райпрокуратура столицы отказала пенсионерке в возбуждении уголовного дела, «не найдя в действиях участкового состава преступления».

Пенсионер-киевлянин Александр Кучер отдыхал уже, как вдруг услышал тихие стоны. Выйдя на лестничную площадку, он понял, что звуки доносятся из квартиры парализованной пенсионерки Галины Плис. «Сашенька, это ты? – он еле услышал голос женщины. – Бога ради, помоги мне!». Не имея ключа, пожилой мужчина выломал дверь и остолбенел: на пороге лежала голая соседка, ее тело было синим от многочисленных побоев. В квартире стояла жуткая вонь, по стенам ползали стаи тараканов, пол был в фекалиях. «У соседки обнаружили чесотку и вши, она была изувечена! – вспоминает Александр Кучер. – Таким «оригинальным» способом за ней «ухаживал» участковый милиционер, которому она, сама того не подозревая, еще несколько лет назад подарила свою жилплощадь».

«Мне показалось, что приятный молодой участковый проникся моей проблемой и искренне хотел помочь»

– Сколько помню Галю, она всегда была одинокой, – рассказывает Александр Кучер, с которым мы встретились в его квартире в Святошинском районе столицы. – Личная жизнь у нее не сложилась, единственная дочь умерла совсем маленькой. На жизнь соседка зарабатывала, работая в продмаге. Галина часто заходила ко мне по вечерам на чай, между нами сложились приятельские отношения. Ее проблемы начались, когда во вторую комнату коммунальной квартиры вселился муж паспортистки нашего жэка. Но Галя почему-то ничего не хотела рассказывать о новом соседе. А спустя несколько дней я услышал за стеной истеричные женские крики. Прислушавшись, понял, что кричит Галя. Впрочем, зачем я вам об этом рассказываю? – спохватился мой собеседник. – Пойдемте к Галине Владимировне, она вам сама обо всем поведает. Если бы вы знали, какой кошмар довелось ей перенести! Чудом живой осталась…

Мы с Александром Афанасьевичем заходим в тесную прихожую коммунальной квартиры. Облезлые почерневшие стены, отсутствие мебели, старый, побитый молью красный ковер на поломанном деревянном стуле… В комнате Галины Владимировны обшарпанная стена над кроватью прикрыта выгоревшей от солнца клеенкой в цветочек. Многочисленные иконы над кроватью и на старой тумбочке (на ней же лежат пластинки таблеток, шприцы и сердечные капли). Из-под подушки пожилой женщины выглядывает Библия, на стене висит листочек, на котором корявыми буквами нацарапаны телефоны скорой помощи и милиции. Парализованная женщина крупного телосложения укутана шерстяным пледом. Примостившись на скрипучем деревянном стуле около кровати, начинаю расспрашивать ее о произошедшем.

– С тех пор, как в соседнюю комнату поселился Максим, муж паспортистки, все пошло наперекосяк, – смахивая слезы, говорит пенсионерка. – В первый же день, увидев через стеклянную дверь, что я собираюсь выйти из комнаты, он будто бы случайно толкнул ее резко внутрь и сильно ударил меня ею по голове. Потом еще раз намеренно толкнул. Я старалась его избегать, но он сам заходил ко мне в комнату и придирался по мелочам. Если я ему не подчинялась, начинал бить. Соседям я сначала не хотела об этом рассказывать – еще подумали бы, что я просто хочу выжить нового соседа из квартиры.

Однажды пенсионерка, придя домой, обнаружила, что в ее комнате нет света и не работает телефон. Оказалось, сосед перерезал провода в ее комнате, чтобы она не расходовала электроэнергию.

– Особенно страшно становилось, когда он прикладывался к бутылке, – волнуясь, продолжает Галина Владимировна. – Когда-то Максим… выбил мне передние зубы, после чего несколько раз ударил по голове молотком. А однажды подкрался сзади и начал душить меня полотенцем. Ей-богу, еле освободилась! После очередного избиения у меня распухла грудь, и пришлось ложиться на операцию. Жизнь превратилась в настоящий кошмар – я боялась возвращаться домой. А работать больше не позволяло здоровье – побои, хронические болячки и постоянный страх привели к тому, что у меня начало отнимать ногу, я почти не выходила из дому. Правоохранители обещали разобраться с соседом, но обещаниями все и закончилось.

Спустя некоторое время у нас сменился участковый. Мне показалось, что этот приятный молодой мужчина проникся моей проблемой и искренне хотел помочь. При встрече он постоянно улыбался, обещал, что решит мои проблемы. Но я к тому времени была уже на пределе. После очередной драки с соседом не выдержала – решила броситься с моста. Прихватив за пазуху свою карманную собачку, пошла на мост, помолилась и уже намеревалась прыгнуть, – моя собеседница опять начинает плакать. – А собачка сжалась и так жалобно заскулила – видимо, почуяла опасность. Животное начало меня целовать, и я поняла, что не могу совершить самоубийство. На улице стоял мороз, был декабрь. Дрожа от холода, пошла домой. А около дома заметила машину того самого приятного участкового Ивана Калачковского (имя изменено. – Авт.). Он попросил меня сесть в салон, заботливо поинтересовался, откуда я, вся в слезах, возвращаюсь в такую рань (было шесть утра). Внимательно меня выслушав, он опять ласково улыбнулся и сказал, что может помочь, причем сделает это незамедлительно.

«Ко мне стали наведываться какие-то вооруженные азербайджанцы. Предупреждали, чтобы я выселилась из квартиры «по-хорошему»

– Иван Николаевич привез меня в нотариальную контору и дал какую-то бумагу, – вспоминает Галина Плис. – «Подписывай, – сказал. – Ты же хочешь положить конец своим мучениям!» Участковый объяснил, что, подписав бумагу, я перепишу на него комнату, а он взамен будет за мной ухаживать. Я в тот момент ничего не соображала – не прошло и получаса с тех пор, как собиралась покончить жизнь самоубийством! Нотариус сказал, что не будет заверять договор, потому что я не даю отчета своим действиям. Участковый повез меня в другую контору и, еще раз пообещав мне помощь, дал бумагу. Второй нотариус никаких возражений против сделки не имел, и я поставила на листе свою подпись.

По дороге домой Галина Владимировна не могла понять, почему с лица участкового не сходит удовлетворенная улыбка. Иван Николаевич привез женщину домой, ухмыляясь, окинул взглядом убогую комнату и, пообещав, что скоро приедет, ушел.

– Не знаю, что участковый сказал моему соседу, но того из квартиры как ветром сдуло, – вспоминает пенсионерка. – Несколько раз заходил, чтобы забрать кое-какие вещи, и при этом ни слова не обронил! Но участковый почему-то тоже не появлялся. У меня по-прежнему не было ни света, ни телефона. Унитаз не работал, не было холодной воды. Я звонила Ивану Николаевичу, но он все говорил, что очень занят. А спустя несколько недель приехал и спросил, чего я от него хочу. Я начала жаловаться, что он не выполняет своих обещаний. Услышав это, участковый усмехнулся: «Так ты же меня поздравила. Хороший подарок на Новый год мне сделала, спасибо!» Я опешила – Калачковский сказал, что бумагой, которую я подписала, был договор… дарения! Хотя тогда уверял, что я подписываю договор пожизненного содержания, согласно которому он обязуется за мной ухаживать, а комната ему достанет-ся лишь после моей смерти. На самом же деле я, как оказалось, просто подарила ему свою жилплощадь, и он мне больше ничего не должен! Милостиво разрешив мне доживать свой век в этой комнате, участковый ушел.

– Галя к тому времени уже почти не вставала с кровати, – говорит Александр Кучер. – Я не раз звонил участковому и просил приехать, но Калачковский отвечал, что занят. Я настаивал, чтобы он прислал к Гале кого-нибудь из своей родни – ведь обещал ей, что будет помогать. Но участковый бросал трубку.

– Он просто хотел поскорее от меня избавиться, – качает головой Галина Плис. – В то время я уже почти не могла ходить. Приходилось, кроме боли, терпеть еще и голод, – ведь не станешь же без конца обращаться за помощью к соседям! Иногда они выбрасывали в мусорный бак продукты, а я подбирала объедки. Господи, как стыдно вам об этом рассказывать! Несколько раз ко мне наведывались какие-то азербайджанцы, угрожали пистолетом, требовали, чтобы я «по-хорошему» выселилась из квартиры. А однажды они выломали замок и вошли в квартиру. Что было дальше, я не помню…

Спустя несколько дней после визита незнакомцев Александр Кучер и нашел истекающую кровью соседку на пороге квартиры.

– За пять дней Галя ни разу не позвонила, и я начал беспокоиться, – вспоминает Александр Афанасьевич. – А однажды вечером услышал стоны, которые доносились из ее квартиры. Выломав дверь, я увидел на пороге… полностью голую Галю, на которой не было живого места от побоев. Она была испачкана собственными фекалиями – на это невозможно было смотреть. По обшарпанным стенам ползали тараканы, по полу бегали крысы. От увиденного меня затошнило. Вместе с соседями мы вызвали «скорую».

– Вы бы видели, что творилось у нее в квартире! – восклицает соседка Людмила Голубая. – Удивительно, как она не умерла в тех условиях! Мы не могли найти ни одной вещи, в которую Галю можно было бы одеть, – на полу лежало много старых тряпок, но все они были порваны и испачканы. Она была в ужасном состоянии, еле смогла произнести свое имя. До чего же довел ее этот участковый! А сам хоть бы раз к ней пришел, хоть бы чем-то помог!

Врачи констатировали, что у Галины Плис несколько дней назад случился инсульт, левую сторону тела парализовало. Пенсионерка чудом выжила после нанесенных ей побоев. К тому же у нее обнаружили чесотку и вши.

– Когда я узнал диагноз, у меня все закипело внутри! – восклицает Александр Кучер. – Это так участковый-аферист выполнял свое обещание пожизненно за ней ухаживать! Нам даже не за что было купить Гале медикаменты, все сбережения из ее комнаты бесследно исчезли. Калачковский по-прежнему не отвечал на мои звонки. А когда наконец поднял трубку, буркнул, что в отпуске и приехать не может. Убирая квартиру, мы выносили по шесть мешков мусора за раз! Видите, я телефон ей поставил, специальную кнопку над кроватью установил. Когда она на нее нажимает, у меня в квартире раздается звонок, и я тут же прихожу на помощь.

Жалобы Галины Плис прошли долгий путь. Сначала проверку проводило управление службы внутренней безопасности (СВБ) столичной милиции. По словам работника этого ведомства Владимира Ковтуна, сотрудники управления опросили всех соседей, которые подтвердили слова Галины Плис. Но поскольку СВБ не уполномочена принимать какие-либо решения, результаты проверки были переданы в Святошинскую районную прокуратуру. Однако следователь отказал пенсионерке в возбуждении уголовного дела, не найдя для этого достаточно оснований. Не сдаваясь, Галина Плис и ее соседи обжаловали это решение в прокуратуре Киева, которая подтвердила, что следователь райпрокуратуры вынес решение преждевременно, и отменила его.

– Каково же было наше удивление, когда дело опять попало в Святошинскую прокуратуру, к тому же следователю! – кипятится Александр Кучер. – И он опять не нашел оснований для возбуждения уголовного дела. Пенсионерка стала жертвой аферы, ведь когда она подписывала бумаги, то находилась в стрессовом состоянии – незадолго до этого чуть было не покончила жизнь самоубийством! Первый нотариус это увидел и отказался заверять сделку. Мы подали иск в Святошинский райсуд с просьбой признать сделку недействительной, его решение было не в нашу пользу, – мужчина протягивает мне судебное решение. – Видите, тут написано: «Плис и Калачковский обратились к частному нотариусу с просьбой оформить договор дарения. При этом Плис ссылалась на то, что нуждается в посторонней помощи». Так если пенсионерка заявляла, что делает это для того, чтобы за ней ухаживали, почему же нотариус не оформила договор пожизненного содержания?! Вместо этого получилось, что женщина просто так подарила участковому комнату! А где же теперь обещанная им помощь? В зале суда он утверждал, что заботился о Галине Владимировне, несмотря на то, что официально не был обязан этого делать. Интересно, в чем же проявлялась его забота, если я нашел изувеченную женщину в грязной квартире на холодном полу? Она умирала у меня на глазах. То, что в квартире не было никаких условий для нормального существования, скажут все соседи. Тот факт, что пенсионерка находилась в антисанитарных условиях, подтвердило и Святошинское райуправление труда и социальной защиты населения.

Во время заседания судья забрала наши паспорта. А когда оно закончилось, Калачковский схватил… мой паспорт. Причем не машинально – я видел, как он посмотрел, прежде чем взять. Прямо на глазах у судьи! Я кричал, чтобы участковому не давали мой документ, но судья лишь безразлично буркнула: «Найдется». После этого я не раз звонил Калачковскому, но он игнорировал мои звонки. Теперь мне придется делать новый паспорт. У нас с Галиной Владимировной паспорта в одинаковых обложках, возможно, он хотел взять ее паспорт, чтобы нельзя было обжаловать судебное решение. Но мы обязательно это сделаем.

Когда наша беседа подходила к концу, Александр Кучер вспомнил еще одну интересную подробность. В ходе судебного заседания стало известно, что за пять дней до того, как был составлен договор дарения, Галина Владимировна… завещала комнату тому же Калачковскому, о чем сама Галина Плис слышала… впервые. Более того, соседи утверждают, что завещание написано не ее почерком. Но проводить почерковедческую экспертизу правоохранители почему-то отказались.

– Я дважды выносил решение на законных основаниях, – сказал следователь Святошинской райпрокуратуры Владимир Мерилко. – О том, что Плис, подписывая договор, находилась в стрессовом состоянии, слышу впервые. Нотариус подтвердил, что женщина делала это осознанно, более того, была инициатором заключения сделки. Да и кто вам сказал, что Калачковский о ней не заботился? Он приходил и даже приносил ей лекарства.

Поговорить с корреспондентом «ФАКТОВ» бывший участковый (теперь он занимает другую должность в правоохранительных органах) Иван Калачковский отказался. Услышав, что звонят из газеты, он бросил трубку. Журналистам же телепрограммы «Черный квадрат» он безапелляционно заявил, что пенсионерка сама захотела переписать на него комнату, а сейчас почему-то его туда не пускает.

– Это сосед настроил ее против меня, – говорил Иван Калачковский. – А я никогда бы ее не оставил и не оставлю! Сосед просто хочет, чтобы я отдал ему комнату, он всю жизнь о ней мечтал (между тем и Александр Кучер, и Галина Плис, и все соседи единогласно подтверждают, что Галина еще до заключения сделки с участковым предлагала Кучеру переписать на него комнату, но он отказался. – Авт.). А я за пенсионеркой ухаживал!

– В последнее время Галя совсем плохая стала, – провожая меня, говорит Александр Кучер. – Комната по-прежнему принадлежит Калачковскому, а заботиться о пенсионерке некому. С каждым днем ей становится все хуже. Представляете, она даже нормальную пищу не может есть – отвыкла! Несколько лет питалась тем, что находила на мусорке. Недавно принес ей тарелку горячего борща, так она отставила ее в сторону: «Пусть постоит несколько дней, прокиснет – тогда я съем». В тот момент я понял, что нормальная человеческая жизнь для нее закончилась навсегда.

Екатерина Копанева,  «Факты»