Евпаториец не может избавиться от людей, самовольно вселившихся в его дом

Представьте, что, вернувшись в свой дом или квартиру, вы обнаружили там незнакомого человека, который заявляет, что будет отныне здесь жить, невзирая на то, нравится вам это или нет. Попробуйте попросить вон непрошеного гостя, если вы пожилой и физически не очень сильный человек! Теоретически можно вызвать милицию, и пусть чужак отвечает за самовольное вселение. Но может случиться, что немедленно выдворить «жильца» правоохранители не посчитают нужным и посоветуют идти в суд, чтобы тот принял решение об удалении самозахватчика.

Вот в такую ситуацию попал евпаториец Люсьен Селяметов, во времянке которого поселились сразу двое людей, которых он жить к себе не приглашал. Более того, непрошеные жильцы не платят ни за электричество, ни за газ, ни за воду, не говоря уже о деньгах за съем жилья, которое, впрочем, хозяин и не намеревался сдавать. Постояльцев, оккупировавших его собственность, Люсьен Мурадасилович просто боится, потому и в собственный двор старается лишний раз не выходить, и с «жильцами» не сталкиваться.
  
Сорок счастливых лет
  
Это самый центр Евпатории: узкие кривые улочки, где машины разъезжаются, почти прижимаясь к старым, сложенным из камней заборам. Там тихо и зелено, а из-под ненадежной асфальтовой шкурки или засыпанных щебнем ям проглядывают кусочки булыжной мостовой. Люсьен Селяметов считает, что ему очень повезло жить именно здесь — на этом месте когда-то находился дом его деда, кожевенных дел мастера. В семье любили рассказывать, что когда до революции в Евпаторию приезжал цирк-шапито, то первым посетителем его задолго до начала представления был кожевенник Селяметов, которому предстояло чинить и менять все кожаные детали, которые пришли в негодность.

Вернувшись туда, где жили его деды и прадеды, Люсьен Селяметов отстроился сам. «Все, что есть в доме, во дворе, это дело наших с женой рук, — говорит он. — Каждый камешек нами уложен, каждый гвоздь вбит…» Упоминает жену — и голос дрожит. Прошло несколько лет с тех пор, как мужчина овдовел, а все равно на глаза набегают слезы, когда он произносит имя своей Валентины. С женой они прожили больше сорока лет, как все знакомые говорили, душа в душу. «Это были сорок счастливейших лет, — вздыхает Люсьен. — Наверное, я даже не осознавал, как сильно ее любил. Это как воздух: когда он есть, мы его не замечаем, а если он уходит — жить невозможно».

Валентина умерла от рака, и ее муж горевал очень сильно, навещая могилу каждый день, разговаривая только о ней. И друзья, и родственники, которых у Селяметовых много, пытались утешить вдовца словами о том, что жизнь продолжается и нужно как-то ее устраивать. Были даже советы присматриваться к женщинам, когда, конечно, время пройдет и боль отпустит: как же дому быть без хозяйки? Мужчина отнекивался или просто отмалчивался, но и сам начинал думать об этом все чаще. Как всякий счастливый в браке человек, обласканный и обихоженный женой, он привык к тому, что его встречает чистый дом, вкусный обед, выстиранная и выглаженная рубашка. Хорошая хозяйка всегда устраивает жизнь так, чтобы домашние хлопоты не задевали ее мужчину. А одинокая жизнь после этого — с горой посуды в раковине и будто осиротевшими без женской руки комнатами — оказалась тяжелой.
  
Непрошеные гости
  
Не так давно Люсьен решил навестить своих друзей, оставшихся в Самарканде, где он когда-то жил, пробыл там пару месяцев, со всеми повидался. Заглянул и в семью, с хозяйкой которой когда-то вместе рос. Женщина, узнав, что он овдовел, сама завела разговор о своей дочери, попавшей, как сейчас говорят, в сложную жизненную ситуацию. И поинтересовалась: может, он возьмет ее в жены? Нельзя сказать, что решение евпаториец принял сразу — он привык все обдумывать и, конечно, поговорил с будущей невестой, разобрав для себя и для нее плюсы и минусы этой ситуации. Он честно рассказал, что у него уже взрослая замужняя дочь и внуки, которые живут отдельно. И именно внукам он собирается завещать свое евпаторийское жилье, а жена может рассчитывать на скромный домик под Симферополем, где пока даже нет электричества. Невесту, которая была в два с лишним раза моложе жениха, устраивало то, что она вместе с ребенком сможет уехать в Крым и заново начать жизнь. Такой неравный по годам брак, по мнению обеих сторон, оказался вполне удачным. Жена занималась хозяйством, а Люсьен домом: ремонтировал, перестраивал.

Но именно тогда на пике остроты оказались отношения с самым родным человеком — дочерью: она приняла возвращение отца со слишком молодой женой в штыки. И смириться не смогла. Семейный конфликт — дело очень личное и болезненное, все считают себя правыми, у всех весомые аргументы… «Но это моя жизнь, и я ее устраиваю так, как считаю нужным, — подводит черту Люсьен Селяметов. — Я дочь выслушал, но поступаю по-своему».

Стоит сказать, что единственным собственником дома и придомового участка является Люсьен Селяметов. Дочь прописана, хотя и живет в другом месте, — просто после ее свадьбы родители не стали настаивать, чтобы она выписалась. Прописка, как известно, это основание проживать на той или иной жилплощади, но не возможность распоряжаться ею. Тем не менее год назад Люсьен Мурадасилович был удивлен, когда увидел возле собственной времянки оживление: туда заносили вещи, кто-то устраивался здесь основательно. «Когда мы только перебрались в Евпаторию, не понимали этой жизни от сезона к сезону, промысла на сдаче комнат курортникам, — объясняет Люсьен. — Не сразу, но я согласился сдавать комнаты. Всем распоряжалась дочь. Может быть, она испугалась, что теперь лишится такого заработка да и дом после моей смерти может уйти к моей нынешней жене? Во времянке поселились молодые люди. Одного из них я знал раньше, он был вхож в нашу семью и очень помогал в последние дни жизни моей первой жены. А второго видел впервые».

Люсьен Селяметов тогда сам себя уговаривал: ну пусть пока поживут, раз дочь их пустила. Он с ними о сдаче времянки не договаривался, тем более не видел ни копейки денег. Вот только с момента появления двух жильцов сразу выросли счета за электричество, газ и воду, и оплачивать их пенсионер был просто не в состоянии. «Заплатите за то, чем пользуетесь!» — попросил он и услышал от мужчин, что деньги отдавать они не собираются.
  
«Искалечили в собственном дворе!»
  
Развязка наступила 8 ноября прошлого года. После очередного предупреждения о том, что не будет платить за жильцов, от которых не видит ни копейки, Люсьен Селяметов привел в исполнение свою угрозу: отключил подачу электричества во времянку. «Прибежала дочь, стала ругаться, схватила топор, разбила дверцу шкафчика, в котором находился счетчик, все включила, а сзади маячит один из жильцов, здоровенный парень, — вспоминает Люсьен. — И тут входит второй, я к нему: когда заберете свои вещи, освободите помещение? И тут же получил удар кулаком в лицо. Я вроде попытался отмахнуться и оказался зажатым в углу, на меня продолжали сыпаться удары. Как меня избивали, видела из окна комнаты моя жена…»

Пожилому человеку с трудом удалось добраться до дома, «скорую помощь» только утром вызвал друг Люсьена Селяметова, который зашел его навестить. В травмпункте установили, что сломаны два ребра, нос, на лице многочисленные раны и кровоподтеки. В тот же день пенсионер написал заявление в милицию. Сначала его там обнадежили: раз уж он знает, кто и за что его избил, дело не представляет сложности. Но жильцы по-прежнему жили в его времянке и, судя по всему, никакого беспокойства в связи с происшествием не испытывали. Зато уголовное дело, возбужденное по факту избиения в собственном дворе Люсьена Селяметова, в декабре прошлого года благополучно затухло — «в связи с неустановлением лица, совершившего данное преступление».

Больше всего пенсионера возмущает, что во всех ответах, полученных им из милиции и прокуратуры, где ссылаются на его заявление, пишут: «от гр. Селяметова поступило заявление в связи с избиением его неустановленным лицом». «Я этих «неустановленных», которые били меня во дворе, отгороженном от улицы высоким забором, куда посторонний человек не войдет, в своем заявлении указываю по фамилиям, — говорит он. — И их уже год не могут отыскать? Дело дважды приостанавливали и в октябре этого года в третий раз возобновили. Все ищут виновных…».

А тем временем евпаторийский пенсионер — он с тех пор передвигается с трудом и только с палочкой — на собственном подворье живет, как в осаде. И очень боится молодых здоровых людей, которые, по его утверждению, уже подняли на него руку. Дом принадлежит ему, а избавиться от жильцов, которые, вопреки желанию хозяина, обосновались там, мужчина не может. Люсьен Селяметов даже в суд подал, требуя удаления нежеланных постояльцев, хотя процесс может продлиться не один год.
 
Наталья Якимова, Первая Крымская