Обзор боевых действий в зоне АТО: январь 2017-го

Новогоднее и рождественское «перемирие» продержалось не дольше, чем все остальные — совсем скоро факты новых договорённостей можно просто переставать озвучивать, ибо только альтернативно развитые могут рассуждать о прекращении огня в сложившейся ситуации. Идёт война — до предела зарегулированная «Минском», позиционная и часто более раздуваемая медийно, чем на ЛБС, но война.

До сих пор, спустя десятки раундов «прорывных» переговоров, на ЯБС, и возле Светлодарска, и в зоне ответственности ОТГ «Мариуполь» идут обстрелы тяжёлым вооружением; с наступлением темноты работают САУ, 152-милиметровая ствольная артиллерия; социальные сети по обе стороны жалуются на «плюсы» — входящие мины и снаряды. Конфликт трансформировался в единственную логичную на сегодня форму — война на истощение; нападения на секреты и дозоры; похищения солдат; гибель групп, пытающихся выйти в тактический тыл, на минных полях; потери в бесконечных перестрелках и попытках сблизится с ВОП и РОП, где пристрелян каждый холмик и куст.

Плюс идёт регулярный беспокоящий огонь как из 120-милиметровых миномётов, так и из артиллерии; ставятся задачи поразить наблюдательные и командные пункты, стоянки техники и инфраструктуру при помощи БПЛА, агентурной разведки или рекогносцировочных групп. Продолжаются попытки поймать артиллерию на «выкате», таргетировать цели на расстоянии больше 10–15 км, проводить короткие огневые налёты — «шатают» не только ЛБС и занятые высоты, но и работают в глубину. Цель простая — нанести тяжёлые потери и изматывать личный состав на оперативно значимых участках фронта: окрестности Донецка, плацдарм на приморском направлении, дефиле по направлению к Дебальцево, фас около Горловки.

Ситуация усугубляется тем, что, в принципе, любая долгосрочная военная стратегия упрётся в пат — необходимость штурмовать плотную застройку, где проживают сотни тысяч людей, в ситуации, когда обе стороны не могут поднять авиацию, а в средствах доставки примерный паритет. Чем ближе ВСУ к государственной границе, тем больше шансов, что из-за поребрика снова начнут работать ствольная и «реакторы», а политического разрешения отвечать по территории РФ пока могут и не дать. Чем дальше боевики от плеча снабжения и радиуса работы регулярной, а не резервной армии агрессора, тем хуже у них идут дела — вплоть до невозможности занятия трёх зданий и двух улиц. Пат никуда не девается ни из политики, ни из военной ситуации, поэтому все рецепты быстрого решения остаются фантазиями.

Особенно, если помнить, что на расстоянии в 460 км фронта у боевиков 40 000 человек личного состава, а у ВСУ — где-то на 25 % больше, то выходит вполне понятная математика: на каждом конкретном поле боя у посадки, переезда или высотки в итоге всегда стоит неполная рота, миномётная батарея, а огневая поддержка у них аж 1–2 батарей Д-20 или Д-30 со скудным возимым боезапасом. И тратить его придётся на подавление как тех же стволов, так и ВОП, а это, на секундочку, до 4 га площади — до 800-х 122-милиметровых «кабанчиков».

В случае же резкого обострения обе стороны выдвигают свои резервы в «подкову» из строений, агломераций, подготовленных к обороне зданий, подвалов, высот, посадок и выбрасывают тонны металла — этот сценарий мы уже видели в десятках мест от Широкино и Светлодарской дуги до ДАП и Марьинки. Результаты в итоге довольно скромные (буквально несколько занятых улиц и разрушенных зданий), взамен немалых ресурсов и достаточно ощутимых потерь — людских, финансовых, репутационных.

Причём масштаб задействованных сил и средств не велик — 1–2 батальонные группы как верхний предел. Поэтому забываем о советских способах прорыва «Пионами» по оперативно-тактическому тылу с КВО плюс-минус стадион, вагонами реактивных снарядов и танковыми клиньями по 15–20 километров в день — все эти тысячи стволов и сотни танков минус ротация, слаживание и поточный ремонт превращаются в батальон, роту «мишек» и несколько батарей на каждом конкретном поле боя; даже в таком случае время реакции — двое суток в полосе ответственности бригады и бои за две улицы с весны.

Именно поэтому на сегодня у ВСУ всего две задачи — сохраняя статус-кво по ЛБС и укрепляясь в «серой» зоне, сколачивать на полигонах танкистов и аэромобилов, одновременно формируя новые части в формате моторизованной пехоты. Плотность войск на фронте и возможность быстро нарастить группировку, ввести в бой резервы становятся критично важными — важнее, чем перевооружение, которое будет длиться бесконечно. Также не стоит недооценивать важность прикрытия харьковского и черниговского направлений, реакции на возможную высадку на побережье или ускорение ротаций на линии соприкосновения.

Смотрите, то, что мелькало в открытом доступе за прошлый год из отчётов ГШ, новостей с полигонов — 3-я, 5-я и 14-я танковые бригады резерва. Непонятно, что там — дезинформация, одна бригада с тремя номерками или создание управлений под комплектацию техникой, поскольку всегда на полигонах присутствовала 17-я ОТБр, вероятно, в качестве донора техники и личного состава. В «аэромобильных войсках» тоже планируют пополнение — 45-я ОДШБр и 82-я продолжают оборудовать ППД и постепенно разворачиваться.

Вообще, все эти названия — горная, аэромобильная, ДШБр — не должны смущать и вводить в заблуждение. Естественно, нельзя взять два бывших тербата и донора из 79-й и за месяцы научить бойцов десантироваться или вести специальные действия в горах — речь идёт о разворачивании моторизованных частей с танковой ротой или батальоном, буксируемой артиллерийской группой и реактивным дивизионом. Просто у командования аэромобильных войск появились «резервные» бригады первой очереди, в том числе на угрожаемом направлении, возле Одессы или в ППД на востоке. Потому что можно оставить все эти экивоки («ПМР», «ДНР», «ЛНР») гражданским. Военное и политическое руководство Украины не может не видеть единое снабжение, финансирование и командование у группировок вокруг наших границ и не может не реагировать.

В том или ином источнике с полигонов мелькали следующие — 62-я, 60-я, 15-я, 61-я резервные МПБр. Скорее всего, опять же, по одному подразделению на каждое оперативное командование. Здесь речь идёт даже не о «комбинированном штате», как в бригадах формата 54-й, где есть механизированные батальоны — и это чистая «махра» на автомобилях, мобилизованных из «народного хозяйства» или хранения, с буксируемой ствольной артиллерией и танковыми батальонами, выведенными из штата доноров. И то в перспективе, а пока это организационно-штатная структура, где управление и тыл оттачивает свои умения на чужих «единичках», куда в случае обострения будут призывать 200 000 подготовленных резервистов и УБД.

Забудьте о сотнях БТР3/4 и о «ракетном щите» Украины — у нас пока всё упирается в серию и финансирование, что в местных условиях часто одно и то же, поскольку нужно разворачивать линии, инвестировать в капитальное строительство и производство. Но только в эти 5 новых бригад плюс «аэромобильные» может понадобиться не менее 900 бронетранспортёров и ББМ, включая редкие у нас командно-штабные машины, технику зенитчиков и связь.

Ну, вы сами можете найти в открытых источниках, сколько в год мы сдаём новой техники, хотя бы тех же БТР. Не питайте себя надеждами о санитарных амбулансах, новых бронированных «КрАЗах» и 150+ САУ по штату, ибо этим ребятам ещё будет нужно буквально от раций и ПТУР до аптечек и нормальных авто. Забудьте о ВСУ своей мечты, ЦАХАЛе, танках «Оплот», ударных БПЛА в терапевтических количествах — всё это годится только для выборов и как лимитированная серия для обкатки.

Пока только кадровое ядро, доноры из существующих частей и «каркас» для призыва в случае обострения. На этом фоне любые поступления новой техники будут «размазываться», а перевооружение мы завершим аккурат тогда, когда у Запада начнут ставить на боевое дежурство лазеры и программируемые противопехотные боеприпасы. Поэтому за неимением гербовой придётся писать на бумаге в клеточку. В нашем случае — штамповать советские миномёты, восстанавливать ЗРК и советскую артиллерию с хранения, тренировать ССО и радоваться уже тому, что страна, тратящая около 3 скромных ярдов долларов на оборону, может содержать довольно внушительную в регионе группировку — на уровне Польши.

У кого-то ещё остались вопросы, куда мобилизуют офицеров, закончивших военную кафедру? Закрываются не только «дыры» в передовых частях — отрабатывается сам механизм. Нужны будут люди в сформированные в прошлом году подразделения инженеров, по логике должны создать ещё одну артиллерийскую бригаду, необходимы офицеры в новые учебные центры — на должности не только инструкторов, но и связистов, логистов, администраторов.  

Есть мнение, что седьмая волна тихо и незаметно произошла летом, когда призвали до 10 000 резервистов и с горем пополам прикрыли самые болезненные точки увеличившимся числом «контрабасов». Но нам нужно закрывать и безвозвратные потери, и санитарные, и тех, кому ВЛК запретили продолжать службу, и естественную убыль в виде пенсии и увольнений по всем причинам. При том, что 5 лет назад очередей даже в общевойсковые военные учебные заведения не наблюдалось, не говоря уже о тыловиках или специалистах для ССО. Поэтому будет и призыв резервистов, как в Башкировку в этом месяце, и мобилизация офицеров, и возможные волны мобилизации в будущем — ничего личного, просто протяжённость границы.

В прошлом году мы получили 3 ЗРК на боевое дежурство, ходят упорные слухи о постановке на вооружение С-125 (в любом случае мелькали контракты на ремонт 8 единиц), плюс передавали «Осы» (формируют два новых полка), «Стрелы» и  9С80 для тактического звена. Но основной упор в 2016 году был на авиацию — передано в войска 4 Ми-24, не менее 6 Миг-29, 4 Су-27, 2 учебных Л-39 и 6 транспортных самолётов.

На секундочку, ВВСУ увеличили свой списочный состав на 10–15%. Белая книга ещё не вышла, но увеличено и количество учений, и время пребывания в воздухе для лётчиков. Стратегически всё верно — у противника есть несколько способов выйти на оперативный простор: удар со стороны Беларуси или расширение линии до Харькова, поднятие в воздух авиации или десант на побережье. Во всех этих сценариях ПВО и ВВС Украины будут играть ключевую роль — и для купирования агрессии, и в случае обострения.

А, вообще, гадать на бюджете очень просто — мы можем вас научить. В 2017 году на закупку и развитие новых вооружений планируют выделить 5,66 млрд гривен. В доллары переведёте? Теперь подумаем, реальны ли будут закупки роты танков «Оплот» по цене в районе 40 млн долларов или достройка корвета в этом году, стоимостью от 200 млн, который может пробить просто огромную «дыру» в бюджете? Поздравляю, вы сделали первый шаг к выздоровлению от постройки заводов боеприпасов «всего» за 30 млн долларов, решения вопроса с турникетами и аптечками «за смешные деньги», закупки амбуланс-машин в 30 новых бригад и прочих прожектов, стоящих «копейки».

Решающее значение, как и в прошлом году, будет уделяться связи, автомобильной технике, формированию артиллерийской и танковой бригады, снятию с консервации ЗРК и самолётов, производству РЛС и продлению сроков эксплуатации ракет — того, что позволит противостоять эскалации здесь и сейчас. Приучаемся смотреть на то, что мы построили, на наши бюджеты и возможности без розовых очков — не всегда это легко. Будьте на связи и оставайтесь с нами. Мы победим.

Автор: Кирилл Данильченко «Ронин», Петр и Мазепа