Дело Александрова: от отца — к сыну

Какие только метаморфозы ни случаются на криминальных полях Украины! Хроника дела Александрова тому очередной пример. Семья погибшего журналиста все еще мыкается по судам, шлет прошения в Генпрокуратуру, ищет адвокатов, копирует справки — все это, чтобы доказать явное.Помнится, все высшие правоохранительные чины клятвенно заявляли, что раскрытие столь резонансного преступления — дело их чести. Ситуация к тому обязывала: шел 2001 год, и «дело Гонгадзе» уже осенило высокую политику. А тут — еще один убитый журналист. Сегодня можно уже делать вывод: тогда следствие кинулось не на поиск убийц, а на спасение служебной чести. Потому, возможно, с 3 июля 2001 года и по настоящее время все еще не поставлена точка под всеми интригами и мифами, замуровавшими правду. За минувшие 7 лет шли и шли судебные процессы, разрастался круг преступников-подельников. Очередной такой суд уже два года идет в Запорожье (и там, к слову, прозвучало немало сенсационных признаний подсудимых и свидетелей). И как знать, кто следующий сядет на скамью подсудимых, чтобы в свою защиту обнародовать пока не известные неожиданные доказательства иных обстоятельств того преступления? Так по крайней мере происходило всякий раз на каждом из судов этого «сериала».

Тем не менее делом Александрова сегодня принято… защищать репутацию украинского правосудия. Не раз за последние годы и президент Виктор Ющенко, и Генпрокурор Александр Медведько публично итожили достижения в борьбе с преступностью гордостью за раскрытое дело убийства Игоря Александрова. Мол, заказчики и исполнители осуждены, приговор вступил в законную силу.

Но так ли это на самом деле? Ведь семья погибшего журналиста все еще мыкается по судам, шлет прошения в Генпрокуратуру, ищет адвокатов, копирует справки — все это, чтобы доказать явное. Конкретно: Славянскому горрайсуду — что вердикт Апелляционного суда Луганской области и Верховного Суда Украины надлежит исполнить.

Такая вот коллизия приключилась во вроде бы образцовом деле: потерпевшим приходится судиться с… судом. Потому что ну никак не наступает в Славянске праздник торжества неотвратимости наказания. Причина классическая — все испортил квартирный вопрос.

Арест мимо реестра

Семье погибшего журналиста по судебному решению полагалась компенсация в 1,5 млн. гривен (за причиненный моральный ущерб). Однако о мифичности этого Александровы узнали поздно. Когда вдова с исполнительным листом пришла в славянский отдел ГИС, там услышала: «А мы не знаем, что делать. Оказывается, у Александра Рыбака никакого имущества нет. Запросим разъяснения из Луганска». Хождения Людмилы Александровой по кабинетам были изнурительными и тщетными. Потом сын решился искать справедливости в Киеве и послал Генеральному прокурору Украины Александру Медведько такое заявление:

«Я являюсь сыном Александрова Игоря Александровича, директора ИРТК «Тор» г. Славянска, трагически погибшего от преступных посягательств в г. Славянске Донецкой области в июле 2001 года, и потерпевшим по уголовному делу, наряду с матерью Александровой Людмилой Алексеевной и своей сестрой Александровой Анной Игоревной.

Приговором от 6 июля 2006 года Апелляционного суда Луганской области, оставленным без изменений Верховным Судом Украины и вступившим в законную силу 23 января 2007 года, признаны виновными ряд лиц, в т. ч. Рыбак Александр Николаевич (04.07.1968 года рождения, уроженец г. Славянска Донецкой области). Назначенное судом наказание Рыбаку А. Н. — 15 лет лишения свободы с конфискацией всего имущества, являющегося его собственностью.

Полученные нами в конце июля 2007 года исполнительные листы из Апелляционного суда Луганской области, выписанные 21.06.07 г., были сразу же сданы для принудительного исполнения в отдел ГИС Славянского горрайонного управления юстиции Донецкой области.

Ранее в обеспечение возмещения причиненного ущерба, возможной конфискации имущества, принадлежащего Рыбаку А. Н., работниками Генеральной прокуратуры Украины были вынесены постановления о наложении ареста на имущество обвиняемого. В частности, постановление от 2 февраля 2004 года следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Украины А. А. Шайды о наложении ареста на недвижимое имущество, принадлежащее Рыбаку А. Н., а именно: квартиры в г. Славянске — №№ 168, 169, 170, 171, 189 в доме № 5 по улице Свободы и 1/4 часть квартиры № 231 в доме № 34 по улице Коммунаров в г. Славянске Донецкой области.

Указанным приговором Апелляционного суда Луганской области арестованное имущество Рыбака А. Н., в т. ч. перечисленные квартиры, обращено в счет возмещения ущерба потерпевшим (стр. 181, 184 приговора), нам в том числе. В п. 2 названного постановления от 02.02.2004 г. следователя Генпрокуратуры А. А. Шайды указано о направлении копии данного постановления в БТИ г. Славянска для исполнения.

Однако фактически данное постановление следователем в БТИ г. Славянска, очевидно, не направлялось. Результатом чего стало в текущем году оформление женой осужденного Рыбака А. Н. Рыбак Л. Б. права собственности на вышеназванные квартиры в г. Славянске по улице Свободы, д. 5 — под №№ 170, 189 и 171 согласно решениям Славянского горрайонного суда от 18 января 2007 г. и дополнительному решению от 31.07.07 г., вступившим в законную силу 29.01.07 г. и 13.08.07 г. соответственно, по иску Рыбак Л. Б. к Рыбаку А. Н. о разделе совместно нажитого в браке имущества.

Считаю, что данные решения суда, ущемляющие наши права и законные интересы, противозаконны и необоснованны, приняты без учета всех обстоятельств дела и действующего законодательства, без достаточных на то правовых оснований. Единственной целью было — оставить в собственности семьи Рыбак все имеющееся у них недвижимое имущество и не исполнить приговор Апелляционного суда Луганской области в части полной конфискации всего имущества Рыбака А. Н.

Кроме того, в настоящее время Славянским горрайонным судом рассматривается иск Рыбак Л. Б. к отделу государственной исполнительной службы Славянского горрайонного управления юстиции Донецкой области «О снятии ареста с имущества и исключении его из акта описи». Речь идет об указанных выше квартирах, а мы (потерпевшие от преступления) проходим в качестве 3 лиц на стороне ответчика.

Возможное удовлетворение иска сделает практически невозможным РЕАЛЬНОЕ возмещение причиненного ущерба принудительным исполнением приговора исполнительной службой, т. к. с оставшегося имущества будет невозможно взыскать и 10% общей суммы по возмещению ущерба из-за отсутствия (малозначимости) такого имущества».

Направляя это заявление Генпрокурору 14 ноября 2007 года, сын погибшего журналиста просил документально подтвердить, что постановление следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Украины А. А. Шайды от 2 февраля 2004 года о наложении ареста на недвижимое имущество, принадлежащее обвиняемому Рыбаку А. Н., было действительно получено руководством КП «БТИ» Славянска. Потому что про упомянутое постановление потом никто и ни в какой инстанции не ведал: ни БТИ, ни госнотариус, ни суд.

Но именно через эти госучреждения и проходил процесс документальной легализации квартирного наследства осужденного Александра Рыбака. Точнее, раздела квартир по суду между супругами Рыбак. И что примечательно: суд разделил квартиры в период вроде запретный. Это если считать, что существовало постановление об аресте имущества Александра Рыбака от 02.02.2004 г. А Славянский горрайсуд вынес решение о разделе 6 арестованных квартир (защитив имущественные права супруги и двух детей уже осужденного гражданина) 18 января 2007 года. Это решение набрало законную силу через 10 дней (т. е. 28 января). А приговор с 15-летним сроком вступил в законную силу на 5 дней раньше — 23 января. Вроде бы все ясно: и те 5 дней, и все последующее время квартиры (как и прочая арестованная недвижимость) уже являлись материальным обеспечением гражданских исков потерпевших и конфискации.

Кто же и почему так грубо нарушил закон? Этот вопрос я задавала многим начиная с суда и заканчивая прокуратурой. В Славянске все мои собеседники, опуская глаза, доверительным шепотом признавали явное. Мол, нехорошо, что фактически закон защитил права лишь членов семьи преступника. А за права вдовы и детей погибшего журналиста еще нужно долго судиться.

— Понимаете, — втолковывал мне один представитель юстиции, — тут случилась коллизия: суд принял вполне законное решение о разделе квартир. Ведь у суда на тот момент не было документа об аресте недвижимости. Сработала обычная процедура судебного раздела нажитого между супругами.

О том, что супруг (известный не только в Славянске бизнесмен) уже получил срок, знали в городе все. Это оставалось местной сенсацией несколько лет: убийство журналиста, розыск и задержание бизнесмена, следствие, суды. Хронику процесса и текст приговора оперативно освещали все СМИ. Так что мотив к разделу квартир у супруги осужденного вызрел не вдруг. Неужели судья был так изолирован от реальности?

Нет, следить по СМИ за новостями о резонансном процессе судье не надо. Ему документ нужен (постановление об аресте). Тогда бы через Реестр государственной регистрации прав на недвижимое имущество возможно было установить собственника тех квартир. Но бесполезное это занятие — искать в Реестре квартиры Рыбака Александра Николаевича. Этого не могли не знать все, кто понимал цену вопроса — и в суде, и в прокуратуре, и в тюрьме.

Дело в том, что Реестр стал формироваться лишь с принятием закона «О государственной регистрации вещных прав на недвижимое имущество и их ограничений» (принят Верховной Радой 01.07.2004 г., № 1952-IV). К тому времени Александр Рыбак уже был в розыске, потом под следствием, в СИЗО. Так что физически не смог бы заняться регистрацией всего своего добра. Да и зачем? Не до того ему было, перспектива вариантов уже не оставляла: следствие, суд, приговор и конфискация. Кроме того, регистрация в Реестре — дело добровольное. Не все торопятся свою недвижимость под надзор выставлять. Про Реестр (бессильный защитить их права) неискушенные в юриспруденции члены семьи погибшего журналиста узнали, когда решились опротестовать раздел рыбаковских квартир.

Суд суду не Фемида

Помощь потерпевшим после обращения в Генпрокуратуру взялись оказать славянские прокуроры. Их с семьей Александровых объединила одна проблема. Ведь необеспеченной оказалась и процедура конфискации в пользу государства, возмещения понесенных прокуратурой затрат на следственные действия. Весь этот правовой конфуз один из прокуроров мне представил в странной формулировке — «возникли трудности в исполнении приговора». Я спросила: «А почему прокуратура не опротестовывает приговор, который невозможно исполнить?» Кому тут большее унижение — потерпевшим Александровым или правосудию? Молодой прокурор (9 месяцев служит) вдруг попросил выключить диктофон, чтобы сказать: «Не требуйте от меня давать оценки суду».

Я не настолько наивна, чтобы что-то требовать от прокуроров. Но хочу узнать, за чем в 2004 году осуществлялся прокурорский надзор, когда ГПУ-шное постановление об аресте имущества пришлось-таки найти через 3 года (как и где — служебная тайна). Эта находка дала прокуратуре основание 29 ноября 2007 года подать в Славянский горрайсуд заявление о пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам, чтобы суд признал наличие постановления о наложении ареста на имущество Александра Рыбака. Рассмотрение прошло в том же суде 13 декабря 2007 года и завершилось определением того же судьи Чернышова — в удовлетворении прокурорского заявления отказать.

Мотив отказа — прокурором Славянска не были представлены доказательства, что спорное имущество (ранее поделенное между супругами Рыбак) было описано. Чтоб так обосновать свое определение, суду было достаточно, что в материалах дела имелась справка: имущество не отягощено. Потом прокуратура подала апелляцию и таки добилась 11 февраля 2008 года отмены упомянутого определения. Дело вернулось в Славянск. Теперь грядет очередной суд, должный признать законную силу прокурорского постановления об аресте имущества (от 02.02.2004 г.) и фактически с оценкой постфактум приговора Апелляционного суда Луганской области и Верховного Суда Украины. По-моему, это смахивает на анекдот: бизнесмен-преступник — в тюрьме, а его семья сумела поставить 3-летний мат Генпрокуратуре. Смешно и стыдно.

— Такое случается часто, вы просто не знаете всей глубины проблемы, — прокомментировал коллизию один известный донецкий адвокат. — Да, следователь ГПУ направил в Славянск копию постановления об аресте имущества в БТИ. Но это же как голубя в небо запустить. Ведь по правилам надо установить местонахождение недвижимости, ее собственника, внести эти и прочие данные в картотеку. Короче, все это хлопотная бумажная работа. А у следователя и без этого много срочных дел. Некогда ему потом проверять, кто и как на его постановление отреагировал.

В Славянске, кажется, отреагировали как раз оперативно. Как только в Луганске начался суд над группой Рыбака, появился повод удивляться и удивляться. Оказалось, что под арест попали лишь остатки бизнес-могущества Александра Рыбака — всего лишь 6 квартир в Славянске. Квартиры в Донецке и Киеве, видно, не нашлись. Впрочем, как и остальное более солидное имущество. Ни для кого в Славянске и не было секретом, что осужденный владел пакетами акций многих успешных предприятий города и был влиятельным деловым партнером известных предпринимателей (речь об арматурно-изоляторном заводе, «Славолии», сользаводе, керамическом комбинате и пр.).

Почему все это не улеглось вместе с перечнем квартир в текст постановления о наложении ареста, подписанного в 2004 году следователем ГПУ Шайдой? И почему вскоре после старта суда в Луганске защитник Александра Рыбака Джондо Гелхвеидзе вдруг вышел из процесса? Тогда по Славянску ходили слухи, что «арматурно-изоляторный завод теперь у «Грузина». Сегодня, спустя 3 года, мои достоверные источники подтверждают: этот завод имеет учредителя с фамилией Гелхвеидзе, там же есть доля у жены и сына бывшего адвоката осужденного Рыбака. Причем сейчас идет продажа завода цехами по очень высоким ценам (площадь в 1 тыс. м кв. за 1 млн. долл. США). Прочие рыбаковские предприятия оказались «порезанными» (то есть распроданы частями и долями). Так что на этом фоне квартиры, похоже, — жалкий остаток.

Но, возможно, ныне распотрошенный бизнес Александра Рыбака как раз и служил ему щитом и кольчугой все эти 3 года? Как знать, не могла ли одна прокурорская временно пропавшая бумажка (и еще какие-то вполне законные путаницы) создать почву для внутренней убежденности суда? Чтобы из тяжести обвинения в 2 пожизненных срока вызрел для Александра Рыбака приговор на 15 лет тюрьмы (с конфискацией имущества)?

У потерпевших Александровых все еще длятся страдания, не иссякают затраты (500 гривен ушло на оформление бумаг для суда и ГИС) и угасают надежды дождаться справедливости. Мытарства можно было бы и прекратить: к семье наведывались «гонцы» с предложением помочь добиться в суде победы в борьбе за гражданский иск. Только с одним условием — с «откатом». Родные погибшего журналиста отказались.

Какие у потерпевших шансы выиграть следующий суд, неизвестно. Мои попытки получить комментарии сложившейся ситуации у адвоката Александровых Владимира Дегтярева вызвали настороженное раздражение. «Я консультаций не даю. Обратитесь в любую юридическую консультацию, там ответят на ваши вопросы», — оборвал наше телефонное общение адвокат.

Похожее нежелание придавать этой затянувшейся истории публичность и прозрачность я встречала всюду. Каждый раз просили не называть их фамилий и должностей. И каждый раз убеждали, что неисполнение судебных решений — привычное явление для Украины. У Донецкой области тут есть свой миллиардный счет. Не случайно в марте с. г. Министерство юстиции признало работу исполнительной службы Донецкой области неудовлетворительной. Эту новость журналистам на пресс-конференции начальник Главного управления юстиции в Донецкой области Николай Сабардин комментировал откровенно. Так, в 2007 году «подлежало исполнению 1 млн. 431 тыс. 591 исполнительный документ, а сумма, подлежащая взысканию по этим исполнительным документам, составляла 6 млрд. 844 млн. 37 тыс. 306 грн. Мы смогли исполнить где-то на 1,5 млрд. грн.», — отметил он.

В Донецкой области из органов юстиции за 2007 год были уволены 286 служащих, из них 9 — за уголовные преступления. Как уточнил Николай Сабардин, среди тех, кто покинул службу, «2 человека были привлечены к административной ответственности по закону о борьбе с коррупцией, 3 действующих работника были привлечены к уголовной ответственности за должностные преступления, 9 бывших работников за былые грехи привлечены к уголовной ответственности». Министерская проверка вскрыла проблемы работы ОГИС. Эти претензии, заметил чиновник, «по многим пунктам: за несвоевременное открытие производства, за незаконное приостановление исполнительных производств, утерю исполнительных производств, точнее, судебных решений… Я считаю, что это делается умышленно. Нет судебного решения, — гражданин ходит по кругу, давай снова обращайся в суд или мы обратимся, это ссылка, пересылка, вот и все», — резюмировал стиль работы своих подчиненных начальник управления.

Выходит, нет конца судам. Такой круговорот судопроизводства никого не оставит без дела. Уже столько лет прошло, в процесс вовлекается подрастающее поколение.

Каждый фигурант истории оставил своему сыну дело. Адвокат Гелхвеидзе — бизнес, журналист Александров — суды.

А осужденный Рыбак ждет, когда его сын закончит Национальную юридическую академию им. Ярослава Мудрого…

Нина Рыкова, 2000