Історії

Правосудие в СССР: два года лишения свободы за то что бросал свеклой в портрет товарища Сталина

Published 16 Квітня 2018

В частности, Змитрович «весной в 1935 году на открытом собрании колхозников выступил и высказал, что рабочим картошки продавать не надо, добавив „чертям этим”. Весной в 1935 году, привезя свеклу в молочную ферму колхоза, со злостью бросал свеклой в портрет т. Сталина». Кроме того, подсудимый «систематически подстрекал колхозников опаздывать на работу. Сам систематически опаздывал». По статье 103 (часть «а») УК БССР А. Змитровича осудили к двум годам лишения свободы.

Продолжая разговор о проблемах реабилитации жертв репрессий в Беларуси, в издании «Уроки истории» опубликовали перевод очередной статьи Владимира Володина, посвящённой нереабилитированным жертвам 103-й статьи УК БССР, которая только в 37-м году официально стала белорусским вариантом 58-й.

Законодательство разных республик СССР имело свои особенности. Были свои особенности и у Уголовного кодекса БССР 1928 года. Так, в нём была статья 103 (агитация и пропаганда против порядка государственного управления), аналог которой отсутствовал в Уголовном кодексе РСФСР 1926 года. Статья, с учётом внесённых в 1930 и 1931 годах изменений, звучала следующим образом:

«103.
а) Агитация и пропаганда, в которых содержится призыв к совершению преступлений, предусмотренных статьями 92–95 и 97–101, либо к неисполнению или препятствованию осуществлению мероприятий и приказов органов советской власти, а также изготовление, хранение и распространение литературных произведений для такой агитации и пропаганды влекут – лишение свободы до пяти лет.
б) Те же действия, если они связаны с использованием религиозных предрассудков масс либо были совершены во время войны и имели целью неисполнение гражданами возложенных на них военных или связанных с военными действиями обязанностей и повинностей, влекут – лишение свободы не менее чем на три года. Те же действия, если они совершены кулаками, кроме указанных мер социальной защиты, влекут – конфискацию имущества».

Как мы увидим далее, формулировка статьи имела мало общего с её применением .

4 августа 1935 года суд 3 участка г. Минска в составе судьи Манько, заседателей Шимковича и Барковского при секретаре Стригун рассматривал уголовное дело Алексея Фёдоровича Змитровича. Дело рассматривалось без участия прокурора и адвоката. Алексей Змитрович, колхозник колхоза «Заря» Острошицко-Городокского сельсовета Минского района, беларус, неграмотный, беспартийный, женатый, родился в 1898 году, имел 4 человек на содержании, происходил из крестьян-середняков деревни Галица Острошицко-Городокского сельсовета. Его признали виновным в том, что он «на протяжении 1935 года систематически проводил открытые выступления против мероприятий колхозного строительства и советской власти».

Мерой пресечения до вступления приговора в законную силу ему была избрана подписка о невыезде. Алексей Змитрович отпавил приговор в Верховный суд БССР на обжалование, и 21 октября 1935 года кассационная коллегия в составе судей Елина (председатель заседания), Белкинд и Родова пересматривала дело. Дело пересматривалось не только в отсутствие прокурора и адвоката, но даже и подсудимого. Коллегия посчитала приговор вынесенным верно и оставила кассационную жалобу осуждённого без удовлетворения.

2 декабря 1935 года суд 3 участка г. Минска (судья Манько, заседатели Станишевский и Нарейко, секретарь Стригун) рассматривал уголовное дело Максима Якимовича Бояровича, 66 лет, беларуса, неграмотного, женатого. В 1931-1932 годах хозяйство его обкладывалось твёрдым заданием, то есть на то время он в колхоз не входил и оставался единоличником. В дальнейшем Максим Боярович был вынужден вступить в колхоз «Красный боец» Новодворского сельсовета.

Подсудимого признали виновным в том, что «5 мая 1935 года будучи выпившим пришёл на колхозное собрание, где проводилась подписка на заём 3 года 2-й пятилетки, и, чтобы помешать ходу подписки, выступил и сказал, что в поле урожай плохой, на трудодни колхозники получат мало, а поэтому подписаться на заём он может только на 15% руб. [так в документе]». Можно считать, что Максиму Бояровичу повезло – на тот раз его только запугали. Суд принял во внимание, что подсудимому 66 лет и «что изолировать его нецелесообразно» и осудил его по части «а» статьи 103 УК БССР на 2 года заключения условно с испытательным сроком 1 год. Вероятно, на результат дела повлияло то, что у М. Бояровича был адвокат, сохранилась, правда, лишь его фамилия – Розенталь.

Значительно меньше повезло следующему осуждённому. 6 августа 1936 года суд 3 участка г. Минска рассмотрел уголовное дело Владимира Николаевича Мысливчика, беспартийного разведённого колхозника, родившегося в 1904 году, имевшего низшее [так в документе] образование, судимого в 1932 году, до вступления в колхоз имевшего 3,035 га земли, одного коня и одну корову и происходившего из семьи земледельцев деревни Кайково Минского района.

Суд посчитал Мысливчика виновным в том, что «вступая в колхоз 3 раза, он из колхоза 2 раза выступал, потащил за собой и других колхозников под видом „плохо жить в колхозе”, подговаривая ранее свою жену, чтобы последняя забрала из колхоза коня обобществлённого. Систематически появлялся на собрания колхозников и заседания правления в пьяном состоянии, на которых выступал без разрешения председателя правления колхоза или председателя президиума собрания, не давая выступать записавшимся для высказывания, несмотря на то, что бывал несколько раз выведен с собрания.

Кричал, что газеты пишут – это всё чепуха и неправда, и если хочешь правду сказать, то безотлагательно высылают, как Троцкого выслали в Турцию, что при царе жилось лучше, [чем] теперь при советской власти. Имел в колхозе товарища, бывшего городового царских времён, с которым выпивал. Замаскировывал себя тем, что по временам выказывал своё знание постановлений партии и власти, ходя всегда с таковыми в карманах» (тут, как и в других цитатах, сохранён стиль судебного документа). Этими своими действиями, по мнению суда, Владимир Мысливчик «как агент классового врага и подкулачник вёл агитацию и пропаганду против мероприятий нашей КП(б)Б и советской власти».

Его осудили по части «а» статьи 103 УК БССР к «лишению свободы в отдалённых местностях СССР сроком на пять лет с поражением в правах политических на три года». Мерой пресечения до вступления приговора в законную силу было избрано содержание осуждённого в Минской тюрьме. Владимир Мысливчик обжаловал приговор в Верховный суд БССР (не зря же он учил «постановления партии и власти»). 2 сентября 1936 года кассационная коллегия Верховного суда (председатель заседания Табачникова, члены Самойлич и Лельчук) рассмотрела дело № 6326/69. Приговор суда первой инстанции Владимиру Мысливчику был оставлен в силе.

Статья 103 УК БССР была отменена постановлением Президиума Центрального исполнительного комитета БССР 6 декабря 1937 года «в связи с тем, что преступления, предусмотренные ст. 103 Уголовного кодекса БССР относятся к контрреволюционным и к ним может применяться ст. 72 Уголовного кодекса». Как видим, правительство БССР считало статью 103 «политической» и в конце концов на гребне Большого террора приравняло эту статью к статье 72 (агитация и пропаганда, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти).

В свою очередь, статья 72 УК БССР 1928 года была копией статьи 58–10 УК РСФСР 1926 года. Это была самая распространённая политическая статья в 1930-е годы и позднее. Так, на пике репрессий, в 1937 году, за «антисоветскую агитацию» в СССР было осуждено более 234 тысяч человек. В другие сталинские годы количество осуждённых за «антисоветскую агитацию» составляло десятки тысяч человек ежегодно. Санкция по этой статье колебалась от лишения свободы на срок не ниже 6 месяцев до расстрела.

Чтобы продемонстрировать «народность» этой статьи, далеко ходить не надо. Вот судьба земляка и однофамильца Владимира Николаевича, Михаила Фомича Мысливчика, также колхозника из деревни Кайково (сведения взяты из составленной международным обществом «Мемориал» базы данных «Жертвы политического террора в СССР»). Михаил Мысливчик был арестован 23 марта 1935 года, а 22 мая приговорён особым совещанием к трём годам ссылки за «антисоветскую агитацию». 30 апреля 1938 года его арестовали повторно в Уфе, где он работал грузчиком на железнодорожной станции, а затем приговорили по статье 58-10 к лишению свободы сроком на 5 лет. Михаил Мысливчик, в отличие от Владимира, был реабилитирован в 1989 году по обоим делам.

После смерти Сталина статья не была отменена, а была только переформулирована. В новых уголовных кодексах советских республик, принятых в 1960-1961 годах, появились статьи «антисоветская агитация и пропаганда» (ст. 70 УК РСФСР, ст. 67 УК БССР). Осуждать за «антисоветскую агитацию и пропаганду» продолжали до середины 1980-х.

Когда в 1990-е годы в Беларуси проводилась реабилитация, то реабилитировали осуждённых за так называемые «контрреволюционные преступления» по статьях 63–76 Уголовного кодекса БССР 1928 года. Статья же 103 находилась в другом разделе уголовного кодекса («преступления против порядка государственного управления») и выходит, что осуждённых по ней не реабилитировали. Точно остаются не реабилитированными Алексей Змитрович, Максим Боярович и Владимир Мысливчик – их имён нет в базе данных «Необоснованно репрессированные граждане Беларуси». Этот пробел необходимо ликвидировать и реабилитировать всех, осуждённых по статье 103 УК БССР 1928 года.

Полная версия на беларусском опубликована в газете «Новы час».