ФЮРЕР СЛУШАЕТ

60 лет назад в бункере Адольфа Гитлера раздались выстрелы — Адольф Гитлер и его супруга Ева Браун свели счеты с жизнью. История смерти тирана овеяна тайнами и легендами, и по прошествии более полувека живых свидетелей произошедшего почти не осталось. “МК” разыскал в прошлом личного секретаря-телефониста фюрера, а ныне скромного немецкого пенсионера Рохуса Миша, который в эксклюзивном интервью нашей газете рассказал неизвестные подробности последних дней Гитлера.ФЮРЕР СЛУШАЕТ

Телефонист фюрера: “12-00-50 — домашний телефон Гитлера”

60 лет назад в бункере Адольфа Гитлера раздались выстрелы — Адольф Гитлер и его супруга Ева Браун свели счеты с жизнью. История смерти тирана овеяна тайнами и легендами, и по прошествии более полувека живых свидетелей произошедшего почти не осталось. “МК” разыскал в прошлом личного секретаря-телефониста фюрера, а ныне скромного немецкого пенсионера Рохуса Миша, который в эксклюзивном интервью нашей газете рассказал неизвестные подробности последних дней Гитлера.

Аккуратный домик с ухоженным садиком в частном секторе района Нойкельн на западе германской столицы. На улице парит горячее майское солнце, а в доме царят прохлада и полумрак. Свежие цветы в вазе у портрета усопшей семь лет назад супруги. Мир моего 87-летнего собеседника — мир воспоминаний. Словно карты для пасьянса разбросаны перед ним пожелтевшие фотокарточки, уложенные в коробку из-под туфель. Личный телефонист фюрера Рохус Миш — один из немногих живых свидетелей агонии Третьего рейха. Он был с фюрером до последней минуты и помнит все происходившее в те дни, как будто это было вчера.

Рохус Миш, по его словам, никогда не состоял в НСДАП, а посему не раскаивается в том, что работал у Гитлера: жизнь вспять не повернуть. Из уст своего шефа он якобы никогда не слышал о массовом уничтожении евреев в лагерях смерти — о масштабах зверств нацистов он узнал лишь в 50-х, по возвращении из советского плена. 87-летний телефонист искренне удивился, узнав, что о нем хотят написать в России, — он человек замкнутый, к тому же это его первое интервью российским СМИ.

— Господин Миш, в немецком языке с 1945 года существует понятие “Bunkerstimmung” (“бункерное настроение” — ощущение безысходности и отчаяния). Каким оно было в последние дни войны?

— По сути бункер являлся всего лишь бомбоубежищем, куда Гитлер спускался только во время авианалетов. Фюрер не находился там безвылазно. После отбоя воздушной тревоги он возвращался назад в свою квартиру на Вильгельм-штрассе, 77. По размеру бункер был невелик и подземным проходом сообщался со зданием новой рейхсканцелярии, где располагались и кухня, и всевозможные хозяйственные и подсобные помещения.

— А где происходили основные события последних дней?

— В здании новой рейхсканцелярии, расположенной в 150 метрах от бункера. Под рейхсканцелярией также имелись подземные строения, но никакого отношения к бункеру фюрера они не имели. В самом бункере не было даже места предложить посетителю стул. Он состоял из крохотных клетушек, площадь каждой из которых не превышала 10—12 квадратных метров. Одна из его частей представляла собой т. н. “мокрый угол”, где были туалеты и умывальные комнаты. В другой его части располагался кабинет Гитлера, сообщавшийся с гостиной, к которой примыкала комната Евы Браун. Еще в бункере находилось техническое помещение для подачи в него воды, воздуха и электроэнергии, а также моя каморка, где находились телефон и телеграф, с помощью которых и осуществлялся контакт с внешним миром. Больше в бункере ничего не было. Кроме меня при фюрере постоянно находились или врач, или его денщик, или же Геббельс. Прием посетителей в бункере не был предусмотрен. Кстати, вам известно, что бункер появился благодаря Молотову?

— Неужели?

— Да, тогда, в 1940 году, советская делегация во главе с Молотовым прибыла на переговоры в Берлин. В ее честь Гитлер устроил прием в замке Бельвью (нынешней резиденции федерального президента. — А.П.). Я нес службу в помещении рядом с обеденным залом. Мне сообщили, что в районе Люнебурга наши ПВО засекли самолет, направляющийся в южном направлении. Я тут же сообщил об этом начальнику протокола, который очень взволновался: “А вдруг он долетит до Берлина и сбросит бомбы на наши головы?!” К разговору подключился Гитлер. Кто-то из присутствовавших предложил отправить Молотова с делегацией в отель “Адлон”, располагающий собственным бомбоубежищем. На тот момент у Гитлера личного бомбоубежища не было. Под это настроение и было принято решение о строительстве бункера.

— Когда же Гитлер окончательно закрылся в бункере?

— В нем он обосновался лишь после 12 апреля, после смерти Рузвельта. Тогда “бункерные настроения” можно было определить так: что же будет после смерти Рузвельта? Гитлер был уверен, что западные союзники выступят против России. Но уже 22 апреля он заявил: “Война проиграна, я остаюсь здесь, и вы все свободны”. Через два часа он вызвал своего референта по вопросам прессы, г-на Лоренца, и продиктовал ему депешу: “Мы должны продержаться еще две-три недели, до прихода западных союзников”. Как это ни удивительно, но в тот момент Гитлер испытывал проанглийские настроения, считая, что “такой купеческий народ, как англичане, не станет вместе с коммунистами уничтожать Германию”.

— В фильме “Закат” (“Der Untergang”) показано, что в тот момент, когда пьяный генерал СС Фегеляйн, супруг старшей сестры Евы Браун Гретель, забавляется в здании Рейхстага с голой девкой, к ним внезапно вламываются гестаповцы, выводят его на улицу и расстреливают без суда и следствия. Это действительно так было?

— Не совсем. За Фегеляйном послали людей, однако он ответил, что война окончена и ему больше незачем идти к фюреру. Узнав о неповиновении, Гитлер потребовал, чтобы генерала принудительно доставили к нему. Однако во второй раз посланцы фюрера не застали Фегеляйна дома. Вместо него в квартире находилась некая дама. Теперь поговаривают, что она была английской шпионкой. Позже Фегеляйн добровольно явился к фюреру. Было заметно, что он находится под мухой. Он был допрошен генералами. Но опять-таки это происходило не в бункере, а в здании новой рейхсканцелярии. Однако и после допроса Гитлер не отдавал приказа об уничтожении Фегеляйна. Он просто разжаловал его в рядовые эсэсовцы. Позже, как я узнал от коллег, приказ о расстреле Фегеляйна отдал “криминальрат” Хегель. И застрелили генерала не на улице, а в одном из подземных переходов. Я даже не уверен, был ли Гитлер в курсе.

— Писали, что вы были одним из первых, кто переступил порог спальни Гитлера после совершения им самоубийства…

— Это был не я. Возле кабинета фюрера в тот момент находились Борман, Геббельс и рейхсюгендфюрер Аксманн, адъютант Гюнше и денщик Гитлера — Линге. Незадолго до смерти Гитлер общался с ними. О чем говорили, я не знаю, поскольку в тот момент находился в своей каморке. После этого он с ними попрощался. Через некоторое время я присоединился к прощавшимся с фюрером, спросив их, в чем дело. Они ответили, что шеф просил не беспокоить. Царила гробовая тишина. Скажу честно, выстрела я не слышал.

— Вот она, хваленая шумоизоляция бункера…

— Нет. Стальными были лишь входные двери. Все остальные были вполне обыкновенными. Позже Гюнше передал мне, что Гитлер заявил: “Я не хочу, чтобы со мной сделали то же самое, что и с Муссолини, не хочу быть повешенным головой вниз”. Гюнше, Линге, Борман, Геббельс и Аксманн должны были проследить за тем, чтобы тела фюрера и Евы Браун были преданы огню. Сколько времени прошло после того, как фюрер уединился с Евой, я не могу сказать. Меня подменил коллега Рецлау, а я пошел покушать в здание новой рейхсканцелярии. В это время и произошел выстрел, который слышал Линге. Я вернулся в бункер минут через 10—15 после случившегося. Лишь тогда то ли Линге, то ли Гюнше отворили дверь комнаты Гитлера. Тут я и заметил мертвую Еву в темно-синем платье с белыми рюшками и поджатыми ногами, лежащую на софе. Ее голова мирно покоилась на трупе Гитлера. Я так отчетливо помню эту картину, словно все случилось вчера. По тоннелю, соединявшему бункер Гитлера с рейхсканцелярией, я помчался докладывать о случившемся своему непосредственному боссу – начальнику рейхсканцелярии Францу Шедле. Когда я вернулся, труп Гитлера уже лежал на полу, покрытый одеялом. После этого его потащили наверх в сад, на сожжение.

— А не боялись ли вы, как один из немногих свидетелей смерти фюрера, расправы гестапо?

— До этого, когда я ходил кушать в здание новой рейхсканцелярии, я заметил там начальника гестапо Мюллера, который до этого вообще никогда здесь не появлялся. Я испугался, что тайная полиция решила убирать свидетелей смерти фюрера. Кстати, во время сожжения трупов вдоль забора, расположенного рядом со зданием МИДа, шли два человека. Так вот их гестаповцы расстреляли у меня на глазах. И самое удивительное, что труп одного из них позже едва не приняли за труп Гитлера. Он был немного похож на него и имел такие же усы. Это тот самый, по поводу которого Безыменский сразу же высказал свои сомнения: что, мол, это вряд ли Гитлер, поскольку у него штопаные носки. Позже расстрелянные люди оказались поляками. Как и зачем они попали на территорию рейхсканцелярии? Для меня это до сих пор остается загадкой.

— Вы до сих пор помните номер телефона Гитлера?

— Конечно, я отвечал по нему на протяжении пяти лет тысячи раз на день. Это был домашний телефон Гитлера: 12-00-50.

— Когда вы снимали трубку, то как представлялись?

— Fuhrerwohnung (квартира фюрера. — А.П.).

— В советском фильме “Освобождение” есть сцена, в которой Геббельс звонит по берлинским телефонам, чтобы узнать у жителей города, как далеко продвинулись русские. Вы тоже занимались этим?

— Нет. Эти вопросы решались в ставке вермахта. А с нашего телефона велись исключительно переговоры, имеющие непосредственное отношение к фюреру.

— Правда ли, что в здании новой рейхсканцелярии происходили безумные и пьяные секс-оргии?

— Чего я не видел, того не видел, хотя и приходил туда лишь для того, чтобы поесть. Зато я видел, как Геббельс сидел со своими детьми за обеденным столом, какой-то молодой человек играл им на губной гармошке, а министр пропаганды и его дети пели под нее. Кстати, свои речи Гитлер тоже диктовал в здании рейхсканцелярии, а не в бункере.

— А где же Геббельс отравил свое потомство?

— Это произошло в построенном в 1936 году бомбоубежище в зимнем саду под Малым залом приемов, в старой квартире фюрера, где Гитлер принимал спортсменов и людей искусства. Это было “облегченное” бомбоубежище, толщина его бетонных стен не превышала 60—70 см и едва ли была способна защитить от авиабомб и артснарядов.

— Я читал, что одна из дочерей Геббельса поддразнивала вас: “Misch ist ein Fisch” (“Миш — рыба”. — А.П.)…

— Больная писательская фантазия. Бывало, что они бегали к нам вниз и шумели, как обычно шумят резвящиеся дети. Тогда я отправлял их обратно наверх, приговаривая: “Тсс!!! Фюрер спит!” Но чаще всего они резвились в здании новой рейхсканцелярии, где жизнь била ключом.

— Как вы узнали о смерти шестерых детей Геббельса?

— Уж точно и не скажу. Но в этот день или же за день до того в мою каморку заглянула известная летчица Ханна Ратш, которая прилетела “спасать фюрера”. В этот же момент там появилась и Магда Геббельс. Ханна Ратш сказала ей: “Если вы хотите здесь остаться — это ваше дело, но я могу улететь с вашими детьми”. Однако госпожа Геббельс была непреклонна: “Дети останутся со мной!” Обычно дети Геббельсов были одеты по-разному. Но в этот день они все были облачены в белые ночнушки. Магда Геббельс пыталась их отвлечь и заговорить: “Завтра мы все вместе отправимся к дяде Адольфу”. Я глубоко убежден, что умерщвление детей было произведено по инициативе Магды Геббельс. Ее супруг воспринимал без восторга мысль о том, что его дети остаются в осажденном Берлине и их нужно будет отравить. Я думаю, что старшие дети семьи Геббельсов догадывались о своей страшной участи.

— Правда ли, что 20 апреля Гитлер справлял в бункере свой день рождения с тортиком и свечами?

— Нет. Такого не было. В самом бункере он получил всего два-три поздравления. От Геринга, Шпеера и адъютанта Отто Гюнше. Если что и могло ускользнуть от моего внимания, так это только происходившее в зимнем саду. Туда Гитлер выходил на прогулки. Знаю, что там были лишь повариха и секретарша — больше никого. Я не слышал, чтобы созывали гостей.

— Чем вам запомнилось бракосочетание Евы Браун с фюрером?

— Внезапно в бункере возник неизвестный человек в сопровождении двух типов. Я очень удивился, поскольку хорошо знал всех посетителей. Я спросил у моего коллеги Хеншеля, отвечавшего за работу технической каморки: “Кто это такой?”. — “Сотрудник загса, — ответил тот. — Наш шеф собирается жениться”. На самом деле сотрудник загса оказался штатс-секретарем министерства пропаганды. Но благодаря своей должности он имел право исполнять обязанности сотрудника загса. Этот человек зашел в покои Гитлера. При этом также присутствовали Геринг, Аксманн и Лоренц, а Борман и Геббельс были свидетелями на свадьбе. Церемония длилась всего несколько минут, после чего штатс-секретарь министерства пропаганды удалился. Так Гитлер стал женатым человеком.

— Что самое причудливое из того, что вы заметили за Гитлером?

— При мне румынский маршал Антонеску в качестве подарка передал Гитлеру свою повариху-еврейку. То, что она не является представителем арийской расы, фюрера, похоже, не смущало. Правда, через два с половиной года он ее уволил, сославшись на то, что она плохо готовит. Но я думаю, что реальной причиной ее отставки явилось то, что за ней принялся увиваться Борман. В итоге она уехала на свою родину, в Вену.

— После смерти фюрера вашим шефом автоматически стал Геббельс?

— Я слышал, что после смерти Гитлера генералы в новой рейхсканцелярии разделились на два лагеря. Начальник штаба генерал Кребс хотел установить с русскими контакт, и в тот же вечер мы подвели к ним телефонный кабель. Кребс говорил с русскими на их родном языке — до войны он служил в посольстве в Москве — и договорился о встрече. Обсудив ситуацию с Борманом и Геббельсом, Кребс отправился к русским, но достичь соглашения ему не удалось. Русские настаивали на безоговорочной капитуляции. В итоге в бункере мы остались втроем: Геббельс, Хеншель и я. В то время в новой рейхсканцелярии уже никого не было. Все оттуда сбежали, и тут появился Аксманн, изрекший довольно странную фразу: “Мы понимали, как следует жить. Мы также понимаем и то, как следует умирать. Вы свободны”. Мы с Хеншелем перерезали все телефонные кабели, отключили телеграф и через здание новой рейхсканцелярии выбрались на улицу. Путь нам указал Аксманн. Произошло это 2 мая.

* * *

Через два часа после бегства из бункера Рохус Миш сдался в плен советским солдатам. Затем последовали девять лет в России. На Лубянке он подвергался допросам и пыткам. В плену по книгам Горького он выучился читать по-русски, затем последовала работа в трудовых лагерях за Уралом и в Караганде и возвращение на родину…

Александр ПАВЛОВ,

МОСКОВСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ