Психологическое и сексуальное насилие со стороны своих родных: «В девять лет меня изнасиловал отчим. Я рассказала об этом маме в день его смерти»
Единого портрета семьи, в которой ребенок страдает от домашнего насилия, нет. Оно может случиться практически в любой семье, независимо от ее статуса, возраста, материального обеспечения. И даже в той, что с первого взгляда выглядит счастливой и полноценной.
Долгое время такие истории не выходили за пределы детской комнаты. Впрочем, все чаще дети стали сообщать о домашнем насилии на горячие линии. Хотя некоторые родители упорно продолжают считать это методом воспитания. В поддержку международной кампании «16 дней против насилия» hromadske опубликовало истории женщин, переживших в детстве физическое, психологическое и сексуальное насилие со стороны своих родных. По просьбе героинь не указываем их настоящие имена. Некоторые истории причиняют боль и продолжаются до сих пор.
«Я не хотела, чтобы меня забрали из семьи. Я просто мечтала, чтобы меня перестали бить»
Когда 33-летняя Полина начинает свой рассказ, то не может удержаться от слез.
«Меня бил отец. Я прожила все детство с уверенностью, что я неблагополучный, тяжелый, непослушный, невменяемый ребенок. И только благодаря тому, что меня избивали, я стала нормальной. Когда родила своих детей, поняла — дети могут не слушаться, и это нормально», — говорит женщина.
Полина описывает классическую схему, по которой совершалось насилие в ее семье. Она проводила целый день с мамой, а когда вечером папа приходил домой, мама рассказывала, как дочь снова вывела ее из себя. Отец затаскивал девочку в комнату, швырял на кровать, закрывал дверь, брал из шкафа ремень и долго избивал. Полина кричала.
«После этого меня оставляли одну в комнате. Мне было больно, я всю ночь рыдала. А потом несколько дней родители со мной не разговаривали. У нас было принято в семье — игнорировать. Я должна была ходить и вымаливать у мамы прощения», — вспоминает женщина.
Самым близким человеком в семье Полина называет свою сестру — она старше на год. С ней у девочки были доверительные отношения, они проводили много времени вместе, ездили на каникулы в деревню к бабушке и дедушке, где жизнь была совсем другой. Это лучшее, что Полина может вспомнить из детства. Мама в детских воспоминаниях возникает только на кухне за приготовлением ужина, или в слезах из-за того, что дочь снова ее довела.
Сестру, в отличие от Полины, родители никогда не трогали и не избивали. По их мнению, она была послушнее.
«Это жестоко прозвучит, но если бы били нас обеих, то мне было бы легче. А так я ощущала себя тотальным злом», — говорит женщина.
На первый взгляд семья Полины выглядела счастливой — успешные и обеспеченные родители, две замечательные дочери. О том, что происходило чуть ли не каждый вечер за закрытыми дверями спальни, никто не догадывался.
Полина никогда не хотела, чтобы кто-нибудь забрал ее от родных. Она просто мечтала, чтобы ее больше не избивали.
Физическое насилие прекратилось, когда девочке было тринадцать. Полина вспоминает, что тогда отец ударил ее в последний раз.
В 22 года, когда девушка училась в медицинском университете на акушера-гинеколога, она попросила снять ей отдельную квартиру. Родители отреагировали на это эмоционально, разозлились, мама неделю не разговаривала с Полиной. Но квартиру все-таки нашли.
Девушка все еще была финансово зависима от отца, должна была выполнять все его просьбы, которые на самом деле были приказами и требованиями, и слушаться практически во всем.
«Знаете это ощущение, когда бабочки в животе, только наоборот? Когда внутри все сжимается. Как будто ты должен зайти к начальнику на неприятный разговор. У меня такое чувство было всякий раз, когда видела на экране телефона, что звонит отец», — говорит женщина.
Окончательно Полина отмежевалась от родителей, когда вышла замуж и родила своих детей.
Во время беременности первой дочерью женщина пыталась поговорить с мамой и папой, объяснить, как больно ей было в детстве. В ответ услышала извинения.
Женщине все еще сложно принять эти слова и поверить в их искренность. Каждый раз, когда родители приходят в гости, замечают, что ее трехлетняя дочь, Оля, ведет себя так же, как сама Полина в детстве.
«Говорят, что видят в ней меня. Такую же трудную и непослушную. Оля любит приезжать к родителям, но я боюсь ее оставлять с ними. Боюсь, что они ее ударят. Мы с мужем не поднимаем руку на детей. Даже не хлопаем по заду. А если бывает, что я на них повышаю голос, то прошу прощения за свое поведение».
«Как будто семья — это нечто святое, а родители — святыня»
Согласно исследованию Совета Европы, 65% детей в возрасте 12-17 лет в Украине подвергались по меньшей мере одному из видов домашнего насилия (физического, экономического, психологического, сексуального). Из них 27% претерпевали физическое насилие. Это значит, что ребенок мог пропустить школу из-за травм, полученных дома; его наказывали ремнем, розгами, рукой, давали пощечины, пинки, таскали за волосы; заставляли дома стоять в неподвижном положении, в углу, связывали, приковывали; запирали в помещении; предлагали курить, употреблять алкоголь или наркотики.
По словам министра социальной политики Марины Лазебной, за 9 месяцев этого года зафиксировали 205 608 обращений о домашнем насилии. Это на 45% больше, чем за аналогичный период прошлого года. К тому же в 5 раз увеличилось количество обращений от детей и вдвое — от мужчин.
Наталья Пашко, психолог, координатор направления по работе с детьми и подростками Института психологии здоровья, объясняет: дети стали больше сообщать о случаях домашнего насилия, в частности, из-за карантина и изоляции.
«Дети, с которыми я работаю, говорят, что им необычно не посещать кружки, не ходить в школу, постоянно находится с остальными членами семьи на одной территории. Это создает много конфликтов, которые в конце концов перерастают в насилие», — говорит Пашко и добавляет, что сейчас появилось больше доступной информации и дети стали лучше идентифицировать случаи, когда в отношении их совершают домашнее насилие, и сообщать об этом.
В Украине действует ряд законов и постановлений о противодействии домашнему насилию. В исследовании, которое проводил Институт конструктивной журналистики и новых медиа, говорится, что украинское законодательство о домашнем насилии достаточно качественное.
Важнейшим достижением стал закон «О предотвращении и противодействии домашнему насилию», принятый в 2019 году. По нему, домашнее насилие криминализировано, изменены статьи об изнасиловании и криминализировано сексуальное насилие, а в перечень тех, кто должен реагировать на признаки домашнего насилия в отношении ребенка, кроме уполномоченных государством органов, добавлены врачи и учителя.
Но несмотря на это, насилие в отношении детей все еще рассматривается как вариант нормы, метод воспитания.
«У нас нет культуры соблюдения прав детей. Часто, когда я рассказываю родителям, педагогам, другим работникам о правах детей, мне отвечают, мол, почему я говорю только об их правах, а не об обязанностях. У нас нет понимания, что дети — не объекты воспитания, они — субъекты взаимодействия. У них есть свои права, позиция, мнения, к которым важно прислушиваться, независимо от возраста ребенка», — говорит психолог.
«Я участвую в опросе детей, пострадавших от насилия. И даже когда ребенок свидетельствует, и его слова противоречат словам взрослого, позицию ребенка ставят под сомнение. Как будто он нафантазировал про насилие. Мол, как ребенок может свидетельствовать о том, что творят его родители? Как будто семья — это что-то святое, а родители — это святыня, и они не могут совершить чего-то плохого. Нужно слышать голос ребенка».
«Мой брат домогался меня, когда я даже еще не знала, что такое секс»
32-летняя Наталья мало что помнит из своего детства. Лишь некоторые фрагменты, да и те нечетко. Вспоминает, как у семьи никогда не было денег, как громко ссорились. Как в 13 лет пошла продавать на рынке школьную форму, как постоянно хотелось мяса. Как приходила к одноклассникам после уроков, чтобы там поесть, и донашивала чужие вещи. А еще — как не хотелось возвращаться домой.
«Я жила рядом со школой. Большинство одноклассников — значительно дальше, кому-то нужно было ехать на троллейбусе. Поэтому я сначала провожала их, а уже вечером и сама шла домой. Не хотела возвращаться, потому что дома был старший на четыре года брат, Павел, который меня избивал», — говорит Наталья.
Парень душил сестру подушками, бил ногами, руками, мог закинуть котенка на ковер на стене, и заставлял Наталью смотреть, как тот страдает. Позже запрещал девочке гулять с друзьями, ходить на дискотеки, слушать любимую музыку. Он унижал сестру и внушал мысль: она — ничтожество и сама виновата в том, что он ее бьет.
Мама Натальи и Павла работала по сменам: одни сутки — на заводе, три — дома. Так что дети часто оставались одни.
«Помню, ночью мы спали в одной кровати. Не знаю сколько лет мне было. Тогда я точно еще не знала, что такое секс. Он залез на меня, и своим членом входил в меня. Я не понимала, что это было, лежала зажатая и боялась пошевелиться. Брат требовал молчать», — рассказывает Наталья и вспоминает, что когда повзрослела, Павел начал подглядывать за ней голой во время сна, пытался прикоснуться к ее половым органам.
Парень угрожал сестре: если расскажет матери, будет хуже, потому что будет бить ее еще сильнее. Хотя Наталья знала, что от матери не стоит ждать защиты. Она верила манипуляциям брата и тоже могла ударить девочку ремнем. Женщина считала такой тип воспитания приемлемым, потому что и сама страдала от насилия в детстве.
Перепадало Наталье и от отчима.
«Был период, когда они с матерью шили кожаные куртки. Выкраивали их дома. Мама в тот день была на работе. У отчима потерялась какая-то деталь, он не мог ее найти. Сперва обвинил нас с братом. А потом виноватой сделали меня. Он отхлестал меня скакалкой, на теле остались следы крови. На следующий день я выступала в театре. Мама, когда меня переодевала, увидела, что из-под белых колготок виднеются красные следы», — вспоминает девушка.
Еще с младших классов девочка уходила из дома. Оставалась у одноклассниц, где ей было тепло и уютно.
«Помню, могла даже сказать — можно я буду у вас жить, будете моей мамой?» — вспоминает Наталья.
Родная мама все же находила дочь, и она возвращалась утром домой.
Среди сверстников Наталья всегда пыталась быть лидером: улыбающейся, смелой, уверенной. Даже подругам по секрету не решалась рассказать о том, что происходило дома. Знала, что заклюют.
Ее выдавали только постоянный страх и напряжение. Порой они были настолько сильными, что когда девочка смеялась, волновалась или выступала на сцене с танцевальным коллективом, могла обмочиться.
«Я только недавно прочла, что на самом деле причина была в моем страхе брата. А в школе надо мной могли посмеяться и сказать: “Ты что, ссыкуха?”»
У школьного психолога и соцработника, вспоминает девушка, были формальные роли. С ними обсуждали проблемы наркотиков, зависимых людей, готовили на эти темы сценки для городских конкурсов. А о том, что на самом деле болело, никто не спрашивал.
«Рассказала бы я кому-нибудь из соцслужб? Возможно, но после этого я бы получила от брата еще больше. Поэтому думаю, что и дальше молчала бы».
Обо всем, что с Наташей совершал брат, девушка рассказала маме несколько лет назад, когда прорабатывала эту историю с психотерапевтом.
«Мама выслушала, извинилась, но, кажется, она меня не поняла…»
Фото:Леся Мазаник / hromadske
«В девять лет меня изнасиловал отчим. Я рассказала об этом маме в день его смерти»
По результатам опроса, проведенного исследовательским агентством Fama совместно с Центром достоинства ребенка Украинского католического университета, в котором приняли участие 1600 украинцев — около 4% опрошенных стали жертвами изнасилования в детстве, 23% пострадали от сексуального насилия или домогательств.
40% из них рассказывали об этом кому-нибудь, а 43% — нет.
«Детей редко учат называть половые органы своими именами, говорить о своем теле, принимать его. Все темы, связанные с сексуальностью, воспринимаются как нечто, за что должно быть стыдно. Так что, когда происходит случай сексуального насилия, дети тоже считают, что об этом никому нельзя рассказывать. Бывают и истории, когда ребенку угрожают, говорят, что он сам это сделал. А бывает, что ребенок рассказывает обо всем, а ему не верят», — говорит руководительница Центра достоинства ребенка УКУ, Кристина Шабат.
35-летняя Инна тоже побоялась вовремя рассказать о сексуальном насилии, которое ей пришлось пережить.
Ее история произошла в 90-е. Они жили с мамой и отчимом в однокомнатной квартире в маленьком селе на востоке Украины.
С отчимом у Инны складывались нейтральные отношения: не чувствовала к нему любви и тепла, как родному отцу, но и не ненавидела.
Когда девочке было девять, мама оставила их на месяц и уехала защищать диплом в университете.
«Отчим выпил в тот день. И сказал, что на следующий день я могу не идти в школу. Я помню буквально каждую секунду того вечера. Мы были голые. Я впервые увидела мужские половые органы. Это продолжалось долго — около двух часов. Он делал все аккуратно, я не была физически травмирована, как я понимаю, он не проникал глубоко. Это были ласки, он просил меня к себе прикасаться. Было очень противно», — говорит женщина.
Инна вспоминает, что тогда у нее не было желания скрыться, позвать соседей, закричать. Она не чувствовала опасности, угрозы жизни и почему-то пыталась вести себя как женщина, подыгрывать мужчине. Из-за того, что все жили в одной комнате, девочка понимала, как это происходит у взрослых.
Инна с отчимом остались спать в одной кровати.
К утру девочка проснулась с мыслью, что об этом точно никто не должен узнать. Инна боялась ссор, что после этого семья может разрушиться, что во всем виновата она. Мозг вытеснял случившееся из памяти, и Инне стало казаться, что с ней этого не было, что ей все приснилось.
Воспоминания о той ночи начали возвращаться в 14-15 лет. Она вспоминала конкретные эпизоды и вещи, которых никогда раньше не видела. Еще через год сказала отчиму, что все помнит.
«Я уже тогда жила со своим отцом в Донецке, ненадолго приехала к маме в гости и имела короткую беседу с отчимом. От моих слов он позеленел, покраснел, с него семь потов сошло. Наверное, был уверен, что я все забыла», — вспоминает Инна.
Через два года отчим Инны умер от алкоголизма. В день его смерти Инна обо всем рассказала родителям.
Ее папа сказал, что убил бы отчима, если бы узнал об этом раньше. А мама чувствовала себя безгранично виноватой перед Инной, хотя девушка и уверяла, что с ней все хорошо.
Инна действительно считает, что эта история на нее не повлияла. Она проработала эту ситуацию и убедила себя в том, что не должна быть жертвой, ненавидеть мужчин, мстить им, бояться заводить детей.
Со временем девушка начала открыто и без стыда говорить об этом с друзьями, рассказывать свою историю в знакомых компаниях.
Потом вышла замуж и родила дочь. Сейчас девочке шесть, Инна живет с ней за границей и воспитывает совсем по-другому.
«Если бы со мной говорили и объясняли, что есть границы, есть мое тело, что только я в этом возрасте могу видеть себя раздетой, и если что-нибудь подобное случится — я должна сразу об этом рассказать, такого бы не случилось. Но в наше время об этом не говорили, потому вышло именно так».
Где искать спасения
Если бы такая ситуация случилась сейчас, и Инна рассказала обо всем маме, а та заявила в полицию, отчима ждала бы уголовная ответственность и, вероятно, лишение свободы.
Подобный опыт, пережитый в детстве, влияет на всю жизнь. Дети, пострадавшие от домашнего насилия, чаще могут копировать модели соответствующего поведения во взрослом возрасте в отношении своих детей и близких. Вероятность этого составляет от 40 до 70%.
Если вы стали жертвой домашнего насилия, не молчите об этом, обращайтесь в полицию. Правоохранители должны составить соответствующий протокол и передать информацию в органы опеки и попечительства.
Также вы можете позвонить по телефону на горячую линию для детей и молодежи от «Ла Страда-Украина». Номера: 0 800 500 225 (со стационарных) или 116 111 (с мобильных телефонов).
Еще один вариант — обратиться на правительственную горячую линию — 15-47. В Минсоцполитики после такого сообщения должны вызвать полицию и уведомить органы опеки и попечительства.
Наталья Пашко говорит, что ребенок также может обратиться к школьному психологу или другим работникам в школе.
«Но их нужно обучать. Такие специалисты часто говорят, что это конфиденциальная информация, исключительно семейное дело. Впрочем, нужно понимать, что когда речь идет о насилии — это не должно быть делом семьи».
Автор: Олеся Бида; hromadske
