Терроризм с… человеческим лицом

Шестеро парней в касках и бронежилетах готовились к штурму захваченного здания. Над бойцами СОБРа нервно нависали командиры всех рангов, руководство города и области, чины из УВД и ФСБ, врачи «скорой помощи». Счет шел буквально на секунды. «Террорист уже выдвинул свои требования? — шептали люди в погонах. — Чего он все-таки хочет?» «Я хочу, чтобы мне принесли сюда водку. А на сдачу купите… мороженое для моих заложников, иначе всех тут на хрен перестреляю», — поигрывал охотничьим ружьем мужчина в худой спецовке. Так начиналась очередная антитеррористическая операция в России.

…То, что произошло в начале сентября в провинциальном Брянске, напоминает плохой киноремейк. “Афоня” — тридцать лет спустя. Была комедия — стала трагедия. Непутевый слесарь-сантехник дядя Леша захватил в заложники родной ЖЭУ №28. Вместе с трудовым коллективом.

Самая первая версия случившегося: слесарь решился на преступление, проиграв в игровые автоматы всю зарплату. Дядя Леша наделал долгов, поскандалил с женой Лидой и с утра пораньше отправился за сочувствием вон из дома. Он пошел было в ЖКХ Фокинского района, надеясь, вероятно, получить на работе матпомощь, но его просто не пустили на прием к начальству.

Никому проблемы простого слесаря не были нужны.

Ничего мужику не оставалось, кроме как взять в руки ружье.

Потому как известно: единственные у нас люди, которые не жалуются на недостаток внимания со стороны властей, это террористы.



Слесарь с процентами

В домоуправлении №28 вовсю идет ремонт. Сильно воняет краской, и столы беспорядочно составлены в угол комнаты. На окнах — решетки. Случись еще какое ЧП, ни один посетитель живым не выберется — опасная зона.

— Мы после захвата попробовали решетки из оконных рам вытащить, но проще разобрать наш ЖЭУ на кирпичики, — шутят бывшие заложницы, теперь мирно попивающие чай среди этакого разгрома. Нина, Света, Марина, Наташа и Лида — работницы домоуправления, простые героини нашего времени.

В то утро, 7 сентября, они, как обычно, явились на службу в 7.45. Никто не опоздал. Инженер Светлана Черникова даже успела поздороваться с приходящей маляршей, которую пригласили в ЖЭУ красить стены.

— И тут к нам ворвался дядя Леша. Он был с утра трезвый, что уже очень странно, но весь какой-то зеленый, — вспоминает Марина Попова, сотрудница ЖЭУа. — Мне кажется, что его даже колотило. То ли от страха, то ли от злости. “Всем поднять руки и отключить телефон. Это захват!” — заорал он на нас. А потом повернулся к малярше и произнес: “А ты вообще иди отсюда. Ты здесь ни при чем!” И это было самое обидное, почему же он незнакомую бабу отпустил, а нас, своих коллег, нет?

В принципе работницы домоуправления со слесарями не дружат. Те для интеллигентного общения неподходящий контингент, обычное быдло. “Мы ИТР, а они — работяги, — фыркают девчонки. — К тому же и выпить любят! С такими чокнешься шампанским на Новый год, а они потом тебя слушаться не будут, начнут хамить жильцам и вообще…”

Слесарь пятого разряда, 45-летний Леонид Акимов, так по паспорту зовут дядю Лешу, от коллег отличался мало. Был женат, имел дочь и внучку и не имел на текущий момент задолженностей по заработной плате. Когда-то давно дядя Леша окончил техникум и побыл какое-то время мастером и даже главным инженером на участке. Но вскоре за пьянку его уволили, и он снова очутился в пролетариях, на дне жизни.

Вместо обещанной трехкомнатной квартиры дядя Леша получил ордер на барак с забитыми окнами. А хорошее жилье отдали трезвому и положительному замначальнику аварийно-диспетчерской службы. Дядя Леша попробовал отсудить свои квадратные метры, но вовремя понял, что дело это зряшное. Гораздо проще вообще об этом не думать. Но не думать о плохом у нас в стране можно только одним способом: не просыхая от водки.

— Пару раз я видел на улице жену Акимова, она расстроенная шла, — рассказывает Вячеслав Матин, старший инженер ЖКХ Фокинского района Брянска. — Слухи шли, что когда Лешка сильно напивается, он ее с ружьем по дому гоняет. “Что же ты, Лида, так мужика доводишь?” — спросил я ее. Она мне ничего не ответила. Я и отстал. Сейчас не то время, чтобы устраивать собрание трудового коллектива и алкоголиков прорабатывать — это называется “вмешательство в личную жизнь”. Хотя лет десять назад родной брат Леонида уже убил по пьяни жену. Застрелил ее насмерть и сам застрелился. Как вы думаете, может, это у них наследственное? Может, нам все-таки надо было вмешаться?

Но чужая душа не засор в канализации — ее просто так ершиком не прочистишь, лучше и не начинать. Так что в душу дяди Леши никто в результате не полез. Общение с коллегами у слесаря было поверхностным. Проще сказать — никаким.

— Наши девчонки, когда недавно в магазине кредит оформляли, у него по вопросу кредитования консультировались, — признается коллега Светлана Черникова. — Мы слышали, что Акимов тоже брал ссуды в банке. Но эти деньги он тратил не на пьянку, а на игровые автоматы.

Это главная примета нашего времени — не считая, конечно, террористов и алкоголиков. “Однорукие бандиты” наводнили нынче провинцию, превратив в российские города в нищие пародии на Лас-Вегас. Игровые автоматы стоят как памятники на перекрестках дорог, красуются в магазинах, возле школ и детских садиков.

“Пипл, заходи!” — надпись на дверях самой известной в Брянске фирмы игровых автоматов “Брат-2”. Здесь играют все — большие, маленькие, старенькие. Бабушки на собственную пенсию, забулдыги на последнюю бутылку. Все чаще это приводит к преступлениям. Подростки грабят прохожих ради денег на игру, невинных девочек, засидевшихся ночью у автоматов, в Брянске, бывает, насилуют.

Никаких правил, ограничивающих бесконтрольное размножение “одноруких бандитов”, в российской природе не существует. “Считается, что это форма досуга населения. Тот же вид спорта. Даже разрешение на открытие игровых автоматов наши бизнесмены получают в Москве, в Минспорта и туризма, — говорит Светлана Кокотова, начальник пресс-службы УВД Брянской области. — Налоги хозяева частенько не платят и, бывает, перепродают свои игровые лицензии другим предпринимателям. Милиция первой обратила внимание на криминогенную обстановку, направляла представления в соответствующие органы с предложениями упорядочить игорный бизнес. Но, оказывается, по федеральному закону мы не имеем право мешать людям реализовывать их желания”.

Ведро для отходов

— Писать будете в помойное ведро. Я его у входа поставил, — инструктировал дядя Леша “пленных” девчат из ЖЭУа. — Отсюда живым не выйдет никто. Позвоните по мобильникам родным, чтобы все узнали, что я вас захватил, потому что не смог встретиться с начальником ЖКХ. Еще ментам скажите, что мне нужен автомат и два рожка патронов.

А в похмельной голове “террориста” подмигивали разноцветными лампочками неунывающие “однорукие бандиты”…

“Под дулом ружья слесарь заставил нас забаррикадировать входную дверь мебелью, — вспоминают женщины. — Он согнал нас в большую комнату, а сам уселся в кабинете у начальницы, но периодически заглядывал к нам. Было очень страшно. У нас сразу желудки разболелись, начались спазмы, но мы даже в туалет выйти не смели. А в ведро было стыдно… Трезвым дядя Леша так плохо выглядел, что мы, честное слово, испугались за его самочувствие”.

— Дядь Леш, может, вам выпить? — предложили женщины.

— А деньги в кассе есть? — кивнул он бухгалтерше. Та наскребла три сотни. Мятые рубли тут же передали в окно — коллегам дяди Леши, чтобы те сбегали в ларек.

В захваченный ЖЭУ съезжались представители силовых структур города. Стражи порядка тайно бросали в окно заложницам записки с инструктажем: куда ползти во время будущего штурма.

— Такими смешными были эти записки, — вспоминают женщины. — Как будто мы из телевизора не знаем, куда нужно ползти! Вообще, все это было похоже на сериал. Все герои говорили будто по ролям. Вот и к дяде Леше специально привезли переговорщика, чтобы он его от нас отвлекал, оттягивал время для подготовки, как это сейчас говорят, силовой операции.

— Леш, скажи честно, что ты хочешь? — проникновенно спрашивал у “террориста” подполковник Сергей Николаевич Кузенков из группы переговорщиков.

— Понимаешь, Николаич, я хочу, чтобы меня уважали, — отвечал слесарь. — Начальство не хочет со мной разговаривать. Я для них никто. Даже положенную мне квартиру, гады, другому отдали. И старый барак не помогли отремонтировать. Попросил в родном ЖКХ краску — отказали. Для этого, что ли, я всю жизнь на них горбатился, чтобы молчать в тряпочку? Пусть знают, что я тоже что-то могу!

На свидание к террористу — как и положено по международным стандартам — быстренько привели рыдающую жену. Может, хоть она на него подействует?! Но сантехник, едва взглянув на свою Лиду, тут же и послал ее… обратно.

— Может, тебе еще что-то надо, Леонид? — спрашивали переговорщики, когда Акимов наставил на них через окошко ствол ружья. Всего в 30 сантиметрах от тела.

— Пятьдесят тысяч рублей хочу, мужики. Такое у меня главное требование. Мне бы долги раздать и чтоб еще осталось. А теперь давайте выпьем! До дна. Ведь вы меня уважаете?

После третьей бутылки водки дядя Леша подобрел. Он заглянул к заложницам и клятвенно пообещал, что все женщины обязательно выйдут отсюда живыми. А его, ладно уж, пусть лучше убьют. Расчувствовавшись, дядя Леша даже угостил своих пленниц мороженым и минералкой. “Только в рот ничего почему-то не лезло”, — усмехается Лидия Митина, сотрудница домоуправления.

— А мне Акимова, честно говоря, стало жалко, — признается Сергей Кузенков, замначальника отдела Управления кадров УВД Брянской области, руководивший переговорами со слесарем. — Видно, довели мужика до ручки. И это была его последняя попытка высказаться, что ли. И я, разговаривающий с ним под дулом, — единственный человек, который его вообще услышал. Не знаю, вряд ли это и есть “стокгольмский синдром”, но я вдруг поставил себя на место дядя Леши — и страшно стало от такой безысходности. Он ведь тоже, наверное, человеком родился. А из него сотворили бессловесное животное, которое только водку жрет. И вдруг в нем проснулось человеческое достоинство. В этот момент я понял, что ничего этот слесарь своим заложницам не сделает, а вот с собой покончить может запросто.

— Ты отпустишь меня домой сегодня вечером, Николаич, если я сейчас выпущу баб? — спросил дядя Леша у своего нового “друга”.

— Леш, ты же знаешь — это невозможно, — ответил Кузенков. — Ты натворил много нехороших дел, и просто так тебя теперь не выпустят. Но я обещаю, что, если ты добровольно сдашься, это максимально облегчит твое наказание. Мы можем и бумагу написать. Только открой девчонкам дверь.

— Я не могу, — всхлипнул сантехник. — Если я открою им дверь, то вы меня сразу убьете. Я же знаю, живыми у нас террористов не берут…

Клоны дяди Леши

Переговоры в маленькой комнатке длились три часа. Но безуспешно. Слесарь Акимов отказывался освобождать заложниц или обменивать их на мужчин.

А те в соседней большой комнате мучительно ждали решения своей участи. Пока Светлана Черникова не выбросила в окно ключ от домоуправления. Снаружи им открыли дверь. “И мы с девчонками гуськом, через столы и диваны, тихонечко двинулись на свободу, — рассказывает Света. — Пока дяде Леше милиционеры заговаривали зубы. Выскочили мы на улицу, солнце светит, родные наши в сторонке стоят — ни живые, ни мертвые. Боже, как хорошо жить. И у нас всех — такая истерика!”

…Утренний Брянск похож на пьяницу во время похмелья. Помятый, заспанный, с щетиной-мусором на заводской окраине, возле почти не работающего завода “Литий”. Три горьких пьяницы сидят на скамейке неподалеку от домоуправления №28.

Соображают на всю честную компанию. Пропитая девушка Юлия с разбитой губой и ее кавалеры — Саша и Вячеслав. Каждый с куриным яйцом в руке, это нехитрая закуска. А вот на выпивку денег явно не хватает.

Всего за тридцать рублей премиальных братва согласилась рассказать нам свое непредвзятое народное отношение к случившемуся захвату ЖЭУ.

— Нам дядю Лешу жалко. Хороший он был человек, наш. Хоть мы с ним ни разу и не пили и вообще его не помним. Но мы его очень поддерживаем. Во всем виновата наша власть. Выпить хотите? У нас сегодня праздник — 62 года назад наши деды-партизаны освободили город Брянск от немецко-фашистских захватчиков, — дружно рыгнула компания и пошла к барыгам за паленой чекушкой. Там много таких же страждущих граждан, похожих друг на друга, как братья-клоны.

…Клоны дяди Леши ходят нынче по Брянску. Клоны дяди Леши бродят по России. Такие ничтожные маленькие людишки, никому не нужные, спившиеся, проигравшие. С каждым днем их все больше. Для них специально продают левую водку и самогон по 20 рублей за пол-литра. Для их жалких копеек расставлены в округе игровые автоматы.

Чтобы они ни о чем не думали и ничего не требовали. Это ведь очень удобно.

“Пипл, отвали!” — надпись на том же брянском игровом клубе после закрытия.

Это про наших с вами сограждан. Это про нас с вами. Членов так называемого гражданского общества, которого, как выясняется, в России и вовсе нет. И поэтому любой гражданский протест у нас принимает страшные, извращенные формы.

Когда какой-нибудь обиженный дядя Леша в очередной раз берется за ружье…

…Узнав, что его пленницы сбежали, Леонид Акимов зачехлил свой ствол. Спецназ не понадобился. “Террорист” сдался сам. Бережно прижимая к груди грязную бумажку, письменное обещание прокурора, что его освободят от уголовной ответственности, он вышел на улицу. “Николаич, попроси их только, чтоб наручники на меня не надевали, когда по городу в СИЗО повезут. Стыдно!” — кивнул дядя Леша главному переговорщику.

А в сторонке никем не замеченные грелись на сентябрьском солнышке пять бывших заложниц. После столь неожиданного хеппи-энда никто из руководителей даже не подошел поинтересоваться: как, мол, девчонки, себя чувствуете? Целые и невредимые, они никому больше не были интересны.

Им даже отгул за этот страшный день на работе не дали.

(Фамилия слесаря изменена)

Екатерина САЖНЕВА, Ольга БАГАЛЕЙША, Брянск—Москва «Московский комсомолец»

You may also like...