Виталий Портников: Третье крымское проклятие России

Не знаю, понимают ли крымчане, останавливающиеся у обменных пунктов с новыми цифрами, означающими неизбежный крах российского рубля, что они – вернее, те из них, кто мечтал жить и умереть в России – главная причина этого краха. Небольшой полуостров, так и не ставший после его оккупации екатерининскими войсками новой цивилизацией, оказавшийся чем-то средним между захудалой военной базой и заштатным курортом, в третий раз становится причиной краха огромной страны, озабоченной доказательством своего величия и самодостаточности.

Мистик сказал бы, что это – расплата за уничтожение оккупантами настоящего Крыма, гибель ханства, вытеснение коренного населения, сталинский геноцид и равнодушие переселенцев. Но Крым – он ведь часть цивилизации Леванта, а потому у каждого свой – у крымского татарина, армянина, грека, украинца, караима, крымчака. И даже у русского, думающего, что эта прекрасная горькая земля – дача или колхоз – тоже свой Крым. Так что дело не в расплате. Дело – в переоценке возможностей. Всякий раз, когда Россия оказывается на обочине цивилизации, она начинает верить, что она и есть ее центр. И всякий раз, когда она начинает верить, что она и есть ее центр, она пытается доказать это с помощью Крыма. Всякий раз, когда она пытается бить своим крымским джокером цивилизационных тузов реального мира, она надрывается и гибнет, как прыщавый верзила-подросток, вышедший на ринг с чемпионом мира по боксу.

Россия николаевских времен погибла, потому что пыталась заменить «старый мировой порядок» на «новый», ввязалась в Крымскую войну с Западом и надорвалась, навсегда утратив статус сверхдержавы своего времени. После авантюры Николая I Александр II делал утопшему в Севастополе государству искусственное дыхание, пытался реформировать, даже крепостное право отменил – но его наследники были уже подлинными могильщиками, не отдававшими себе никакого отчета в последствиях своих действий. Империя рухнула.

​​Но еще оставалась надежда, что Россию удастся спасти от того дьявольского кошмара, который внезапно возник на пустом месте сгнившего государства. Увы! Место, «где кончается Россия над морем черным и глухим», стало символом ограниченности, несовременности и недееспособности белого движения, втянувшегося в борьбу не только с большевиками, но и с жаждавшими свободы народами империи. Шовинист победил в последних русских солдатах патриота – и место скончавшейся России навечно занял русскоязычный Советский Союз.

Сегодня в Крыму гибнет его обрубок – Российская Федерация, созданная Лениным, суверенизированная Ельциным и доведенная до цугундера Путиным. Конечно, на ее похоронах скажут, что Крым здесь не при чем. Что цены на нефть упали бы и без Крыма. Что некомпетентное российское руководство избирали без крымчан, не имевших ни малейшей возможности участвовать в выборах президента страны. Что Крыму просто не повезло – попади он в состав России в «жирные нефтяные годы», его жители смогли бы насладиться временем сытого тупого безделья вместе с новыми соотечественниками. Смогли бы не просто умереть вместе с Россией, а еще и пожить напоследок.

А только все это не так. Россия, не присоединившая к себе Крым, не попавшая под санкции, не уверовавшая во вседозволенность, не воспринимающаяся современниками как «больной человек Евразии», могла бы в момент своего краха рассчитывать на кредиты, помощь, сочувствие и инвестиции. Никто не был бы заинтересован в ее дестабилизации, в крахе экономики, в смерти рубля и падении Путина. Никто не ждал бы с холодным любопытством, когда все кончится.

Быть на обочине цивилизаций – это еще не означает этим цивилизациям угрожать. Это означает просто жить на обочине – как жила Россия до последних лет, как Емеля на печи, ничего никому не предлагая, кроме сырья, никак не развиваясь, ничего не изобретая – но никого и не пугая. Такие территории безвременья есть в любую эпоху – и они никому не мешают, пока не начинают воровать, стрелять по сторонам и в небо и разглагольствовать о своей особой миссии. Тогда надежда, что безвременье когда-нибудь перейдет в эпоху развития, сменяется презрительным ужасом и ожиданием скорого краха территории, застрявшей в нигде и палящей оттуда по окружающему миру из всех крымских пушек.

Виталий Портников, киевский журналист, обозреватель Крым.Реалии