Кто хочет знать — знает
Уже 33 года, начиная с 1974 года, отмечается День 30 октября. Сначала – как неофициальный День советского политзаключенного – день политического протеста, затем – как День памяти жертв политических репрессий. Выжившие узники, их друзья и родные во всех странах бывшего СССР посвящают этот день памяти убитых, погибших в лагерях, ссылках, умерших от голода жертв коммунистического режима. 30 ОКТЯБРЯ 1974 ГОДА
С этого года несколько политзаключенных мордовских и пермских лагерей отмечают День советского политзаключенного. По инициативе Кронида Любарского назначена дата – 30 октября, об этом были оповещены заключенные других лагерей и единомышленники в Москве. На воле подготовили специальный выпуск информационного бюллетеня “Хроника текущих событий”, посвященный этой акции протеста. Впоследствии это превратилось в традицию. 30 октября отмечали коллективными протестами и голодовками с требованиями: признать статус политзаключенных; содержать их отдельно от военных преступников и уголовников; отменить принудительный труд и ограничения в переписке, передачах и свиданиях с родственниками и друзьями; обеспечить возможность творческой работы; разрешить регистрацию браков; предоставить возможность говорить на родном языке в лагере и на свиданиях.
«…это книги, которых никто не читал,
это жертвы, которых никто не считал.
Различает историк только пламя свечи,
а в ночи заметают следы палачи».
Советский поэт написал эти строки полвека назад. С тех пор изменилось все, и все осталось по-прежнему. О преступлениях коммунистического режима написаны тонны книг, сотни историков до сих пор считают. Число жертв расходится на десятки миллионов, книги читают все меньше людей.
Палачам не удалось замести следы преступлений, однако удалось уйти от ответственности. Охранников Освенцима, Треблинки, Дахау до сих пор преследуют по закону на Западе, орденоносным вертухаям ГУЛАГа до сих пор платят персональные пенсии на Востоке.
Коммунистические партии — идейные наследницы ВКП(б) — легально действуют во всех осколках советской империи. В Украине коммунисты представлены в парламенте и в правительстве. Их усилиями, голосами их союзников по парламентской коалиции блокируются законопроекты о правах жертв репрессий, о статусе воинов Украинской повстанческой армии.
Как издевательство над семидесятилетней трагедией народа и его исторической памятью можно рассматривать назначение руководителем Госкомархива коммунистки Ольги Гинзбург, бывшего директора арматурного завода. Еще большим издевательством являются лживые утверждения коммунистических лидеров (в том числе с парламентской трибуны) об осуждении УПА Нюрнбергским международным трибуналом.
На этом фоне мелочной местью выглядит уменьшение финансирования в проекте бюджета-2007 Института памяти, уменьшение средств, выделяемых местными бюджетами на исследования истории коммунистического террора, на социальную помощь бывшим политическим узникам.
Понятно, что власть с участием коммунистов не заинтересована в разоблачении своих кумиров. Но пасту в тюбик загнать не удастся. То, что сделано, сделано. На основе архивных документов не переписывается, а ПИШЕТСЯ настоящая история Украины двадцатого века. Только в Одессе в серии «Одесский Мемориал» издано почти два десятка книг, группой исследователей выпущено три тома «Одесского мартиролога». О каждом таком издании наша газета писала и напишет в будущем.
Но сегодня мы предлагаем читателю фрагменты не новой, а хорошо известной книги «ЖАТВА СКОРБИ». Она была написана и впервые издана за три года до распада СССР знаменитым исследователем Робертом Конквестом в Лондоне. И нисколько не устарела. Тогда и сейчас те, кто хотел знать украинскую историю, знали. Знали и тогда, когда не было независимой Украины.
«НАС ОКРУЖАЮТ… ЗЛЕЙШИЕ ВРАГИ»
В главе четвертой книги Конквеста описан сравнительно мирный период советской истории — период НЭПа, когда репрессии большевиков против народа ослабли. Но работа шла впрок. ОГПУ составляло списки «лиц, подозреваемых в контрреволюционной деятельности».
«Для Украины (в секретном циркуляре от февраля 1924 года) были перечислены такие категории особо опасных лиц и организаций.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ И ОРГАНИЗАЦИИ
1. Все бывшие члены дореволюционных буржуазных политических партий.
2. Все бывшие члены монархических союзов и организаций (черные сотни).
3. Все бывшие члены Союза вольных хлеборобов (времен Центральной Рады на Украине).
4. Все бывшие представители дворянства и титулованные особы старой аристократии.
5. Все бывшие члены молодежных организаций (бойскауты и др.).
6. Все националисты всех мастей.
ЧИНОВНИКИ И СЛУЖАЩИЕ, АКТИВНО СЛУЖИВШИЕ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ
1. Чиновники бывшего Министерства внутренних дел: все чиновники Охранки (тайная полиция), полиции и жандармерии и т.д.
2. Чиновники бывшего Министерства юстиции: члены окружных и губернских судов, присяжные заседатели, прокуроры всех рангов, судьи мировых и следственных судов, судебные исполнители, председатели окружных судов и т.д.
3. Все без исключения офицеры и младший командный состав бывшей царской армии и флота.
ТАЙНЫЕ ВРАГИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
1. Все бывшие офицеры, младший командный состав и рядовые белых движений и армий, украинских петлюровских соединений, различных мятежных частей и банд, которые активно выступали против советской власти. Амнистированные советской властью исключения не составляют.
2. Все находившиеся на гражданской службе в отделениях и местных конторах белых правительств, в армиях Украинской Центральной Рады, в полиции гетманского государства и т.д.
3. Все служители религиозных культов: епископы, православные и католические священники, раввины, дьяконы, церковные старосты, регенты, монахи и т.д.
4. Все бывшие купцы, лавочники и нэпманы.
5. Все бывшие землевладельцы, крупные земельные арендаторы (которые в прошлом использовали наемный труд), крупные ремесленники и владельцы промышленных предприятий.
6. Все лица, в числе родственников которых имеются находящиеся на нелегальном положении или ведущие вооруженную борьбу против советской власти в составе антисоветских банд.
7. Все иностранцы, вне зависимости от их национальности.
8. Все лица, имеющие родственников или знакомых за границей.
9. Все члены религиозных сект и общин (особенно баптисты).
10. Все старорежимные ученые и специалисты, особенно те, что до сегодняшнего дня скрывают свою политическую ориентацию.
11. Все лица, прежде судимые или подозревавшиеся в контрабанде, шпионаже и т.д.».
Если подойти к делу творчески, подозревается весь народ…
ШТУРМ УКРАИНЫ
Так называется одиннадцатая глава книги Конквеста. Она описывает страшный период украинской истории — 1930-1932 годы. Это преддверие и разгар Голодомора. Но одновременно — пик уничтожения украинской интеллигенции, «борьбы с украинским национализмом». «Борьба» с образованной частью украинского народа началась до и закончилась после тотального наступления на крестьянство.
Конквест пишет об этом так:
«Уже в апреле 1929 года ОГПУ организовало процессы над украинскими националистами, направленные против небольших групп. В течение того же года имели место публичные нападки на самых выдающихся украинских академиков. В июле были арестованы пять тысяч членов мнимой подпольной организации «Союз вызволения Украины» (СВУ).
С 9 марта по 20 апреля 1930 года проходил цикл сфабрикованных процессов против известных украинцев с показательными публичными заседаниями суда в Харьковской опере. Судили 45 мнимых членов СВУ. Это в большинстве своем были бывшие политические деятели распавшихся партий, ставшие теперь учеными, критиками, писателями, лингвистами, возглавлявшими научные школы, адвокатами и особенно священниками.
Главной фигурой среди них был академик Сергей Ефремов, ученый-лингвист и лексикограф, один из тех, кто сохранил самосознание украинца в последние годы царизма. Он был вице-президентом Всеукраинского конгресса, созванного Радой в апреле 1917 года, и главой социалистов-федералистов.
Другим бывшим социалистом-федералистом был Зиновий Марголис, еврей-адвокат и член Украинской академии наук. Большинство остальных ведущих участников этих процессов были академиками или писателями того же толка, либо бывшими членами социал-демократических и социал-революционных партий или беспартийными, сторонниками независимой украинской республики, подобными, например, историку Осипу Гермейзу, писателям Михайле Ивченко и Людмиле Старицкой-Черняховской, лингвисту Григорию Голоскевичу и другим.
Признаний добивались обычными методами, и обвиняемые приговаривались к длительным срокам заключения. В связи с процессом было объявлено, что лингвистические институты Украинской академии наук закрыты и некоторые ученые арестованы. Аресты для процессов СВУ проводились по обвинению не только в заговоре с целью захвата власти, но и в работе над чистотой украинского языка и сохранением его от засорения русизмами. Такова и на самом деле была лингвистическая задача, поставленная этим ученым Скрыпником и другими украинскими коммунистами. Примечательно, что в своих вынужденных «обличениях» Скрыпник обвинял лингвистов из СВУ в том, что их профессиональная работа являлась якобы «прикрытием» для подрывных действий, никак не увязывая ее с мнимым лингвистическим саботажем.
Размах чистки был очень широк. Студенты из Киева и других городов Украины после окончания процессов, где их обвиняли в причастности к сфабрикованному заговору, оказывались в Соловецких лагерях. Заслуживает внимания тот факт, что многие «ячейки» заговора были обнаружены в селах; известно также, что в марте 1930 года украинцы, служившие в Первом сибирском кавалерийском корпусе, были арестованы по обвинению в измене или антисоветской пропаганде.
В феврале 1931 года последовали новые аресты интеллектуалов — в основном взяты были известные люди, вернувшиеся из ссылки в 1924-1925 гг. Им инкриминировалось образование «Украинского национального центра» во главе с наиболее выдающимся в республике человеком — историком Грушевским, а также бывшим премьером независимой Украины Голубовичем — ныне одним из главных заговорщиков. Грушевского подвергали нападкам больше года. Мы располагаем сведениями, что в середине 20-х годов, когда его книга «История Руси-Украины» еще только намечалась к запрету, циркуляр ОГПУ инструктировал своих сотрудников брать на заметку всех, кто проявлял интерес к этой книге.
Большинство членов «Украинского национального центра» были в прошлом социал-революционерами. Им приписывали высокие звания, к ним пристегивали сообщников. На этот раз, однако, не было публичных (открытых) процессов. Большинство обвиняемых были отправлены в лагеря, а сам Грушевский просто выслан с Украины и взят под домашний арест.
Все эти меры стали решающими в походе на украинизацию. Они свелись к уничтожению всей старой интеллигенции, которая примирилась с советским режимом в рамках программы сохранения самобытной украинской культуры.
В 1931 году настала очередь новой коммунистической интеллигенции Украины и началась очередная фаза разрушения всего того, что было в расцвете в конце 20-х годов».
По маттериалам газеты «Юг» и Московской Хельсинкской группы
