Суициды в украинских тюрьмах

Тема суицидов является болезненной для любого общества. Тем более, что причины этого явления до сих пор точно не известны. В этом году на Украине покончили с собой 4751 человек, 23 из них ушли из жизни в местах лишения свободы. Как предотвратить самоубийства в тюрьмах, колониях и СИЗО? Что толкает людей на попытку суицида? Николай Ильтяй, первый заместитель начальника Государственного Департамента Украины по вопросам исполнения наказаний:

«Каждую минуту в мире происходит самоубийство»

— В последнее время проблема самоубийств все чаще оказывается в центре общественного внимания. Динамика во всем мире крайне тревожная. Всемирной организацией здравоохранения подсчитано, что каждые три секунды на планете происходит одна попытка суицида, и каждую минуту — самоубийство.

На Украине, по официальным подсчетам, в прошлом году покончили с собой более 10 000 человек, а в первой половине текущего года зарегистрировано 4751 случай добровольного ухода из жизни.

Решаются на такой шаг люди разного возраста, пола, социального статуса. При этом ученые доказали, что отбывающие наказание в местах лишения свободы составляют суицидально опасную группу риска. Потому как сам факт заключения оказывает колоссальное влияние на личность, являясь очень тяжелым стресс-фактором. Представьте себе: человек впервые в жизни попадает в камеру предварительного заключения. Перед этим он жил нормальной жизнью. У него была семья, работа, репутация. Определенный социальный статус, который существенно изменился в СИЗО. И его психика оказалась просто не готова к такой перемене. Поэтому с первых часов, которые человек проводит в нашем следственном изоляторе, мы стараемся организовать нормальную психологическую работу с этим человеком. К сожалению, в каждом СИЗО в среднем работают два-три психолога. Однако мы хотим, чтобы их было больше.

Департамент исполнения наказаний старается создавать равномерную социальную среду в каждой камере. Нужно принимать во внимание, что заключение в камере — это первый импульс для самоубийства. Второй — после оглашения приговора, в том случае, если он оказался неожиданно суров. Третий — конвоирование и прибытие в исправительное учреждение.

У нас наработанная система по предотвращению попыток самоубийства. После прибытия заключенного в исправительное учреждение мы направляем его на так называемый карантин. Только после двухнедельного наблюдения мы делаем вывод о том, в какую камеру его направить. Мы изучали опыт многих стран. В итоге создали собственную, адаптированную под реалии нашего общества модель борьбы с суицидами, которая приносит свои плоды. Кстати, уровень самоубийств в тюрьмах развитых европейских стран значительно выше, чем у нас. Например, в исправительных учреждениях Великобритании каждый год уходят из жизни около 80 человек, в тюрьмах Франции — около 100, в России — около 400. В нашей стране эта цифра в несколько раз меньше. В этом году в местах лишения свободы произошло 23 самоубийства (за аналогичный период прошлого года — 30). При чем 17 случаев из них произошли в исправительных колониях, четыре — в СИЗО, и по одному — в исправительном центре и лечебном профилактории.

В этом году была предотвращена 61 попытка самоубийства. В нашей стране за суициды привлечен к ответственности 81 сотрудник криминально-исполнительной службы. Мы работаем по такому принципу: за смерть заключенного в любом случае должен отвечать начальник.

Я не думаю, что у нас настолько плохая система, что мы доводим людей до самоубийства.

Огромную помощь в работе по предотвращению самоубийств нам предоставляет украинская церковь. Вклад этой организации в борьбу за спасение человеческих жизней очень высок. Работой священнослужителей охвачены 98—99% исправительных учреждений страны.

В свое время я посетил исправительное заведение в Германии. Там работали 13 психологов. Сначала я даже обрадовался, что их так много, потом выяснилось, что они занимаются какими-то мелочными вопросами — пишут всякие бумажки и т.д. У нас же один—два психолога на исправительное учреждение. Конечно, они физически не успевают переговорить со всеми заключенными и выявить всех потенциальных самоубийц. Однако КПД у них намного выше, чем в той же Германии. Считаю, что мы должны увеличить количество психологов, работающих в местах лишения свободы, чтобы каждый из них приходился хотя бы на 100 человек.

Виталий Хведчук, психолог Государственного Департамента Украины по вопросам исполнения наказаний:

«Среди заключенных высокий уровень психических заболеваний»

— Роль психолога в работе по предотвращению попыток суицида очень важна. Сейчас во всех учреждениях исполнения наказаний и СИЗО Украины, в соответствии со штатным расписанием, должны трудиться 309 психологов. Однако 25 мест вакантны. Тем не менее, все учреждения государственной криминально-исполнительной службы содержат в штатном расписании должность психолога, а все психологи имеют полное высшее образование.

Наша работа усложняется высоким уровнем психических заболеваний среди заключенных. В исправительных колониях этот показатель в процентном соотношении в 16—17 раз превышает показатель по стране, а в СИЗО — почти в 90 раз. Это связано с тем, что когда неподготовленный человек впервые в жизни попадает в СИЗО, то сам факт его пребывания там является мощнейшим стресс-фактором, и поэтому обострение именно на этом этапе является существенным.

Сегодня на профилактическом учете в исправительных колониях и СИЗО находятся около 14 000 осужденных, которые нуждаются в психологической помощи. Из них 2400 употребляют наркотики, 3700 имеют явные психические отклонения, 1 400 склонны к самоубийству и членовредительству.

В ходе исследований выяснилось, что 90 % новичков находятся в постстрессовых состояниях. При чем 60 % из них — в депрессивных состояниях, а 30% — в состоянии повышенной агрессии.

Семен Глузман, член наблюдательного совета при Государственном Департаменте Украины по вопросам исполнения наказаний:

«Членовредительство— это протест и демонстрация намерений»

— Суициды— непатологическое явление. Они были всегда, они есть в любом обществе. В благополучных странах Скандинавии проблема суицидов стоит очень остро. В частности, Финляндия занимает одно из первых мест в мире. В странах, которые живут намного хуже, меньше самоубийц. Почему? Никто не может ответить на этот вопрос.

Мы не знаем, какое количество так называемых «висяков» наша милиция списывает в графу самоубийств. Есть масса случаев, когда по всем признакам происходит убийство, но выяснить ничего нельзя. Так убийство становится суицидом.

Я хочу коснуться темы членовредительства в тюрьмах. Много лет назад, а именно в 1972 году, меня после внутренней тюрьмы КГБ везли в «зону». Тогда я впервые столкнулся с людьми, о которых до этого мог только слышать, с обычными советскими преступниками — убийцами, грабителями, ворами. У них был чай. Не долго думая, они свернули трубочкой газету, подожгли ее и стали варить чай. Тут же нагрянул наряд, который его отобрал. Затем зэки пошептались, и один из них ножом вскрыл себе вены. Я тогда плохо понимал, что происходит. Однако сработал рефлекс молодого врача. Я бросился к пострадавшему, чтобы перевязать. Тут же несколько зэков меня скрутили и объяснили, что меня это не касается. Таким образом они привлекали к себе внимание и… требовали свой чай назад. Членовредительство — это демонстрация. В тюрьмах такое происходит всегда и постоянно. Об этом знают люди, которые сидели еще во времена Солженицына.

Между тем, сейчас контингент заключенных становится все более серьезным. Благодаря особенностям отечественной судебной системы люди, которые попались на небольших ограблениях или небольшом воровстве, достаточно быстро покидают СИЗО — сразу после суда либо через какое-то время. Те же, кто там остаются — разложившиеся в личностном отношении люди, которые абсолютно четко понимают, чего они хотят. Они создают условия, в которых вынуждены существовать окружающие. Следует помнить, что такие люди имеют другие физиологические параметры и механизмы. У них, в частности, другие болевые пороги. Они не так чувствуют боль. Это связано с изменениями в их личности.

Бывают очень страшные, просто изуверские случаи, когда заключенные глотают какие-то острые предметы. В СССР были специальные музеи, в которых хранились извлеченные из желудков заключенных проглоченные ими предметы. Был даже случай, когда заключенный привязал свою мошонку к двери, которая открывалась наружу. Так ее два дня не могли открыть — боялись лишить его мужского достоинства. Таким образом он тоже чего-то требовал.

Общеизвестный факт, что в государствах, которые не занимаются социальными программами, растет преступность. В нашей стране таких программ практически нет. В этой связи значительная часть наших граждан совершает преступления не потому, что у них просыпается желание убить кого-то или растерзать. Просто они никому не нужны, брошены своей страной. Они совершают преступления, попадаются на этом и идут в зону. Там часть из них становятся зависимыми от так называемых паханов. Это не зависит от конкретного начальника колонии, который, может, и хотел бы изменить ситуацию, но таковое не в его силах.

Человек имеет право на протест. Это проблема отношений конкретной личности с внешним миром, способ донести какие-то свои требования до администрации.

Самоубийство — это не патология. Еще с ленинских времен случаи самоубийства находились в зоне компетенции психиатра. Это неправильно. Мы должны понять распространенность психических патологий в местах лишения свободы, для этого есть специальные методики.

Станислав Костюченко, руководитель исследовательских программ Ассоциации психиатров Украины:

«Суицидов в местах лишения свободы меньше, чем по Украине в целом»

В свое время Ассоциация психиатров Украины изучала распространенность психических заболеваний в стране. В том числе и распространенность суицидальных намерений. Мы поделились своим опытом с Департаментом исполнения наказаний. Его представители сами хотели понять, что же у них происходит. Интересно, что суицидов в местах лишения свободы меньше, чем в среднем по Украине. Их нужно предупреждать, об этом необходимо говорить, что и происходит.

Основная проблема в местах лишения свободы — это вопросы существования, которые человеку трудно решить самому. Если бы у заключенных была возможность пообщаться со священнослужителем, количество самоубийц, наверное, было бы меньше. Ведь церковь считает самоубийство тяжелым смертным грехом.

Сергей Панащук, Известия в Украине