На подготовку защитника Москвы уходили три патрона и одна бутылка с зажигательной смесью

Битва за Москву стала первым серьёзным успехом Красной армии: она, как считают историки, переломила ход войны. Полковник в отставке Виталий Колесов – кавалер орденов Отечественной войны I степени, Красной Звезды и 25 медалей, в том числе «За оборону Москвы», – тогда служил командиром отделения разведчиков 30-й отдельной стрелковой бригады. Битва под Москвой стала его первым боевым крещением, и события ноября 1941 – января 1942 года он помнит так, как будто это произошло вчера… Монолог ветерана о тех памятных днях… 

Участник обороны Москвы полковник в отставке Виталий Колесов

…По учебникам мы изучали подрывное дело, устройство противотанкового ружья, винтовку. В конце каждый совершил один пробный выстрел по мишени, которая находилась на удалении 30–50 метров. Кто попадал, допускался к зачётным стрельбам, для которых выделяли три патрона. На этом подготовка закончилась…

– Подготовка перед отправкой на фронт длилась около месяца. Нас направили в учебную часть, мы, вчерашние школьники, изучали уставы и ходили строем. Потом нас стали готовить в соответствии со специальным приказом по созданию истребительных батальонов. Мы должны были научиться подрывать танки при ведении боя в населённых пунктах. Практиковались на специальных тренажёрах: по рельсам с помощью лебёдки тянули деревянные макеты танков, а мы из траншеи, из окон здания бросали в них деревянные болванки по два килограмма весом, наполненные металлической стружкой.

Также нас учили метать связки гранат, бутылки с зажигательной смесью. До сих пор помню, что на бутылке на горлышке была специальная шкурка, покрытая серой, которую нужно было поджигать спичкой. Сделать это быстро и так, чтобы она сразу не потухла, было непросто. В заключение был своеобразный экзамен: нам дали один раз бросить бутылку с настоящей зажигательной смесью, но с меньшим зарядом.

Также по учебникам мы изучали подрывное дело, устройство противотанкового ружья, винтовку. В конце каждый совершил один пробный выстрел по мишени, которая находилась на удалении 30–50 метров. Кто попадал, допускался к зачётным стрельбам, для которых выделяли три патрона. На этом подготовка закончилась. После мы оказались под Горьким, где специально для контрнаступления формировалась 30-я отдельная стрелковая бригада. Часть создавалась в предельно короткие сроки, наверное, поэтому не было дополнительной боевой подготовки и боевого слаживания подразделений.

– 18 ноября мы заняли траншеи – так началось моё участие в боевых действиях. Хотя мы находились во втором эшелоне обороны, немцы нам не давали скучать. Над нашими позициями регулярно кружил немецкий самолёт-разведчик «Рама». Если немцы обнаруживали какие-то движения, то начинали бомбить. Первые массированные авианалёты начались уже через неделю. Надёжных укрытий от бомб не было, укрывались в перекрытой щели, в небольшом участке траншеи, укреплённом брёвнами, но от прямого попадания она не спасала. При первом же налёте несколько человек получили ранения, дальше потерь становилось больше. Но страха не было, за первые месяцы мы освоились, инстинкты самосохранения подсказывали нам, как уберечься, главной же нашей задачей было не дать себя засечь воздушной разведке противника.

В общем, все наши действия были направлены только на то, чтобы сберечь себя для предстоящего наступления.

При этом у нас в подразделении было какое-то особое оптимистическое настроение – наверное, потому, что нас формировали исключительно из одних добровольцев, все были на год, а то и два младше призывного возраста и в силу своей юности не верили, что смерть коснётся нас. Для меня и моих товарищей дело было ясным: пришли оккупанты и изверги, надо защищать Отчизну. Поэтому сами стремились попасть на фронт. Война оказалась намного более жестокой и грязной, чем мы её себе представляли, но было понимание, что отстоять страну – это наш долг.

– Главная проблема в обороне – это постоянный холод. Порой мы по нескольку недель не заходили в помещение. Согреться от огня костров тоже не было возможности: больших разводить не разрешали, маленькие помогали согреть только руки. Морозы же доходили до 20 градусов. Выручала сытная горячая кормёжка, трудно переоценить и значение «наркомовских 100 граммов». Помню, у каждого из нас был котелок – такой громоздкий, неудобный, типа кастрюли. У немца же, наоборот, компактный, приплюснутый, который не мешал при ходьбе и беге. При наступлении у каждого нашего солдата была мечта захватить такой котелок. Брали их, забыв о брезгливости, и у убитых немцев.

Всем известно о главной ошибке немцев: они самонадеянно решили, что смогут захватить Москву до зимних холодов, поэтому их техника не была приспособлена даже к 20-градусным морозам. Вся смазка была летняя, аккумуляторы быстро разряжались. Кстати, нельзя сказать, что наши машины были безупречны, они тоже часто не заводились; чтобы запустить двигатели, водители применяли солдатскую смекалку – таскали технику на буксире, грели масло, разжигая костры под поддоном, или старались подолгу не глушить двигатели. Немцы потом переняли у наших этот опыт.

Но надо отдать должное немцам, с какой щепетильностью они подходили к войне. Это было видно даже по тому, как они оборудовали свои блиндажи. Представляете, они у них были обклеены обоями. Неслыханное пижонство. Как пехотинец, могу сказать, что стрелковое оружие у немцев было посовременнее. Так, например, их автомат «Шмайсер» (так на фронте называли немецкий пистолет-пулемёт МП-40. – Ред.) был легче и удобнее, чем наш дисковый ППШ.
У меня был трофейный автомат, немцы «подарили» в одной освобождённой деревне…

Донимали нас и вши. На нас были полушубки, под ними фуфайки, нижнее бельё, много одежды, а это благодатная среда для размножения насекомых. Периодически проводились специальные обработки, ставилась палатка, в которой нагнеталась высокая температура, там мы мылись. Нам меняли гимнастёрки. Это помогало, но ненадолго; условия на войне особые, порой месяцами даже не умывались. Так что в лучшем случае через две недели эти насекомые появлялись снова. Ещё пару недель не помоешься – под мышку засовываешь руку и достаёшь вшей горстями.

– Мне особенно запомнился случай, который произошёл в начале января 1942 года. К тому времени я стал командиром отделения разведчиков, сержантом. Моему подразделению было поручено достать «языка». Мы несколько дней наблюдали за немецким передним краем, искали прореху в их обороне. Немцы были хорошо замаскированы, обнаружить идеальное место для нападения – выдвинутый вперёд немецкий наблюдательный пост – помог лишь случай. Мы слишком близко подползли и, видимо, обнаружили себя, снайпер выстрелил в меня, пуля черкнула по голове, мой товарищ поднялся и тут же получил ранение в пах. Снайпер, решив, что убил нас, с чувством выполненного долга у нас на глазах полез греться в блиндаж, таким образом обнаружил свою лёжку. Мною было принято решение немедленно атаковать. Было вызвано подкрепление. Я первый юркнул в дверной проём, но получил прикладом по голове, потерял сознание и остался лежать на входе. Остальные разведчики вбежали за мной, немцы в растерянности сидели на нарах. Ребята в горячке боя убили двоих, одного ранили. Меня вытащили на свежий воздух, и уже через 5–7 минут я пришёл в себя и вскочил на ноги. Полуживого немца погрузили на сани, сооружённые из лыж. Блиндаж забросали гранатами.

Подстреленный немец всю дорогу как-то неестественно изгибался, мычал.

За несколько сотен метров до наших позиций он как-то резко затих… Командир за этот рейд объявил благодарность, но, усмехаясь, сказал, что это был напрасный труд – тащить в наше расположение труп.

Справка
Битва за Москву началась 30 сентября 1941 года и продолжалась более шести месяцев, по 20 апреля 1942 года. Гитлер рассматривал взятие Москвы как одну из главных военных и политических целей операции «Барбаросса». В германской и западной военной истории это сражение известно как «Операция Тайфун». Бои велись на фронте протяжённостью около 2 тыс. километров; на советскую столицу было нацелено более 1800 тыс. человек, 1700 танков, свыше 14 тыс. орудий и миномётов, около 1390 самолётов. Войска трёх советских фронтов насчитывали около 1250 тыс. человек, 990 танков, 7600 орудий и миномётов, 677 самолётов. При этом немцы имели не только количественное, но и качественное превосходство в технике и оружии. В Московской битве советские войска впервые нанесли крупное поражение вермахту. Группе армий «Центр» был нанесён мощный удар, были разбиты 38 немецких дивизий, в том числе 11 танковых и 4 моторизованные. На полях Подмосковья немцы оставили тысячи орудий, сотни танков и много другой техники. В результате контрнаступления и общего наступления немцы были отброшены на 100–250 километров. Полностью были освобождены Московская, Тульская и Рязанская области, многие районы Калининской, Смоленской и Орловской областей. Битва за Москву является одной из самых кровопролитных: по официальным данным, советские войска потеряли в ней 926 244 человека, немецкие – 581 900.

Публикацию подготовил Александр Степанов, Наша версия