COVID-19 и украинская тюрьма
О существовании вируса COVID-19 мы все узнали не так давно, в декабре 2019 года. Ссначала из единичных и робких сообщений отдельных СМИ о том, что где-то в далеком китайском городе Ухане появился неизвестный доселе коронавирус, с высокой летальностью и осложнениями.
И уже спустя пару месяцев Украина погрузилась в жесточайший карантин, зачастую (как и многое, что делается) безумный в своей нелепости и жесткости. Был остановлен весь транспорт, полицейские патрули ходили и отлавливали одиноких граждан в лесопарках, на озерах, пустырях и зонах отдыха (хотя по логике безопаснее и разумнее было, чтобы люди дышали свежим воздухом и прохаживались где-то в парках и скверах, на природе, чем мордовались в тесных квартирах и набивались очередями в супермаркетах).
Вспомним, рыночки и мелкие магазины тоже закрыли, но потребность в продовольствии осталась такая же, как и была (кушать-то надо), потому население сконцентрировалось в оставшихся на плаву крупных торговых точках. Вводились ограничения в работе рынков (свежий воздух?.. Нет, конечно нет!) и в работе торговых точек, продававших промышленные товары (видимо, через носки, лампочки, туалетную бумагу и гигиенические принадлежности коварный вирус распространялся).
Вспоминать о делах давно минувших дней будем потом, и не один раз.
Сегодня же факты и только факты, отдельные потому весьма интересные.
Многие читатели, знакомые со мной (лично или понаслышке) знают, что в 2018 году летом я две недели содержался в Киевском следственном изоляторе по обвинению в нелепом уголовном преступлении. Сейчас все обвинения практически полностью сняты, остались небольшие формальности, но речь не о том.
По телевизору периодически показывают экскурсии в следственные изоляторы и тюрьмы со стороны работников Министерства юстиции Украины, где чиновники бодро рапортуют о проделанных улучшениях, ремонтах и обновлениях. Дело хорошее, правильное, потому что пришла пора повернутся к людям лицом. Но то, что показывают – это лишь красивая картинка, планы, стремление «на будущее».
Самый старый корпус Лукьяновского СИЗО — Катерина
Основная масса помещений “у Лукьяна” – это… Ну представьте себе, дорогие читатели, самый грязный подвал с бомжами, тараканами, блохами и клопами. Это зачастую усредненная камера. Если жилые камеры, которые силами заключенных ремонтируются, и они могут иметь весьма приличный вид, то камеры и помещения общего пользования («шлюзы», «боксы», где содержатся заключенные в момент вывоза на суды и этапы), коридоры, проходы (в тюрьме они называются «продолы») – напоминают мрачнейшие подвалы (таковыми и являясь). Чтобы понять, что это может быть – зайдите в любой мусоросборочный пункт возле своего дома (городским жителям) и представьте, что из него вынесли мусор, слегка подмели – вот вам и будет средняя камера или общее помещение.
Я лично находился в камере («хате») 13 (один-три, так правильно называется). В помещении семь на семь метров – двадцать коек (нар) и тридцать пять человек… Что означает, что спать надо по очереди. «Хата» постоянно не спит; людям всегда, даже глубокой ночью, собственно, когда и начинается «жизнь» есть чем заняться – поговорить, попить чаю, иногда-водки (все бывает), поиграть во всевозможные игры, посмотреть телевизор.
Но тридцать пять человек на двадцать нар – это тридцать пять человек на двадцать нар. Из распорядка заключенных – час обязательной прогулки днем – кто хочет – выходит на продол (в коридор) и толпой идет в прогулочные дворики, где происходят встречи старых знакомых, игры в футбол, теннис, общение, упражнения на турниках и брусьях.
И сама «хата», и «продол» по насыщенности народа в этот момент – это маленький вокзал или маршрутка в час пик.
Заключенные постоянно находятся в обороте и движении – того вызывают к следователю или адвокату, того – на дактилоскопию или флюроографию, а того везут на следственные действия (опознания, следственные эксперименты, ознакомление с делами), иного на суды, на этапы. Для выезда на суды людей «поднимают» из камер в подвал т. н. «шлюза» или «боксов» (помещения это «ничьи» и там сталактиты вековой грязи, по впечатлению – содержащей в себе образцы микробов, до открытия и изучения которых наука доберется лет через сто).
За время этих «движей» люди тюрьмы контактируют с огромным количеством других людей. На боксах в следственном изоляторе, в автозаках, на боксах в суде, в залах судебных заседаний, на следственных действиях один заключенный за день весьма тесно соприкасается с добрым десятком себе подобных, от соседей по боксу/автозаку до понятых, свидетелей, судей, секретарей судебного заседания, работников сизо и конвоя.
Часть народа отбывает на этапы, экспертизы (судебно-психиатрическая экспертиза проводится в «своем» помещении), в больничку на воле (срочные операции, травмы), часть прибывает с этапов (если кто из заключенных был осужден, отправлен в определенную колонию, но подана кассационная жалоба и он изъявил желание поучаствовать в ее рассмотрении – то его с колонии возвращают в Киевское сизо, откуда будут возить в Верховный Суд), часть заключенных едут через Киев транзитом (человек осужден в Полтаве, но у него находится дело в Виннице, и потому человек едет в тот суд через Киев).
Каждый день кого-то освобождают или переводят в другие камеры (расселения, уплотнения, предотвращение конфликтов и тому подобное). Каждый день осуществляются новые поступления заключенных (в большую «хату» на двадцать-тридцать человек каждый вечер дают нового «пассажира»).
Следует учесть и «контингент» заключенных. Это совершенно разные люди всех рас, национальностей, культур, уровня жизни, образования, понятий и статуса. В одной камере могут оказаться и депутат (бывший или действующий) и телевизионный продюсер либо какой-то режиссер-музыкант, и адвокат, и фермер, и продавец магазина, и директор градообразующего предприятия, и босяки с вокзала или мелкие крадуны и гопники, промышляющие отжимом мобил или кражей продуктов с супермаркетов, да заблукавшие или попавшие в переплет заробитчане с далеких сел. Часто может в заключении оказаться бомж, по пьяни пырнувший ножом собутыльника.
Да, кто-то «модный» из депутатов-руководителей может попасть в «модную хату» (которые показывают в телевизоре как отремонтированные Минюстом).
Но это происходит не сразу, не в день доставки в следственный изолятор (что происходит в общем-то внезапно), когда человек просто не успевает сориентироваться, подключить друзей-товарищей, заплатить денег за помещение в платное помещение, а через некоторое время, и зачастую чиновник в костюме может пару суток «затусоваться» в общей – «черной», «людской» хате с простым народом).
Естественно, что публика по состоянию здоровья (зачастую связанного с образом жизни) тоже совершенно разнообразная. Бродячая неприкаянная жизнь, нерегулярное питание или голодание, злоупотребление алкоголем или наркотиками, влияние холода и жары, наличие старых патологий и перенесенных инфекций тоже не дают оптимизма.
Огромные количества людей с инфекционными заболеваниями: гепатититами всех форм, туберкулезом, герпесом, рожей, ВИЧем, чем угодно… Старик, проведший в тюрьмах и лагерях полсотни лет за кражи, соседствует с молодым человеком, на выпускном вечере устроившем поножовщищу за девушку, а рядом с ними иньекционный наркоман (который пробовал все наркотики, даже те, до которых еще наука не добралась), и селянин, присевший за сворованный мешок картошки или кладбищенскую ограду на металлолом, а еще – и индус, которого задержали в аэропорту за взятку пограничнику (хотя индус по правилам своей культуры и страны просто наивно посчитал, что сто долларов «взятки» – это пошлина за въезд в страну белому хабибу в форме)…
Это я к тому, что при таком разнообразном стечении и слиянии на замкнутой территории массы народа всех культур, образа жизни, состояния здоровья, происхождения, уровня и наполненности контактов – эпидемия неминуема.
А вот какой занимательный ответ на мой запрос о смертности в Киевском следственном изоляторе за крайние два года, когда как раз бушевал Ковид, и все были запуганы («сейчас будет апокалипсис!»).
В Киевском следственном изоляторе постоянно содержится примерно 2500 человек в 350 камерах площадью 6800 метров квадратных (округленно).
Путем несложных арифметических подсчетов это получается чуть более 7-ми человек на камеру (повторимся, есть и большие «хаты» на двадцать-тридцать-сорок человек, и маленькие одиночки и т. н. «тройники»). Площадь на каждого человека – 2,7 метров квадратных (тут тоже как повезет, по конфигурации камеры – можешь «роскошничать» и на десяти квадратах, а можешь жаться и на полутора метрах квадратных). Но в общем данные объективные, тут возразить нечего, полностью подтверждающие мое субъективное понимание происходящего.
И при всех этих показателях – ни одной (!) смерти от Ковида или же вообще от инфекционных болезней. Разве что кого-то, извините, прирежут, побьют или кто-то вскроется-повесится, да может кто помрет от передоза наркотиками (вот тут хочу сказать, что честность губит людей, и вот почему: человек в тюрьме колется себе каким-то там «металлом» (на жаргоне так называют метадон), привык к дозировке, которую ему «бодяжит» поставщик, поставщиков периодически вылавливают правоохоронцы, на их место приходят другие, которые по доброте душевной продают «чистый» (в правильной дозировке) наркотик – не зная об этом, пользователь колет себе привычные два кубика, которые по дозировке составляют «старые» («разбодяженные») пять и отъезжает, не выдержав двойной-тройной атаки. Сам по себе пользователь никогда не примет двойную дозу (нету смысла колоть дорогостоящее вещество в двойной-тройной дозе, если «приход» будет и от привычной). Вот таким образом «честность» губит пользователей. Впрочем, это лирическое отступление).
Почему нету смертности от супер-опаснейшего (как мы уже знаем) заболевания Ковид в Киевском следственном изоляторе – для нас таки загадка (хотя мы можем иметь свои предположения, но всего лишь предположение).
Неужели в среде полуголодных изможденных наркоманов, полубомжей, босяков, бродяг и маргиналов с подорванным здоровьем настолько стойкий иммунитет? Или что-то другое? При этом «хозяйке» (так на жаргоне называют начальника тюрьмы (да и любое начальство) крайне выгодно имеющиеся смерти «записывать» как смерти по естественным причинам – ведь любой труп по причине насилия – означает, что не налажена оперативная работа, не проконтролировали, не упредили, не досмотрели – последуют взыскания, ответственность, показатели и прочие неприятные вещи и «предъявы».
«Хозяйке» значительно проще и выгодней объявить, скажем так, «вот этот помер от Ковида, явные признаки, а что у него в боку заточка торчит, то несущественно, то случайное совпадение, анализы показали высокий уровень инфекции». То же самое, если кто окочурится от передоза (это тюрьма или проходной двор, что там наркоманы пачками мрут от наркоты, откуда ж она в таких объемах-то появляется, значит хозяйка барыжит, посадить и выгнать за служебное несоответствие) или по причине застарелых болезней (плохо лечили, плохо следили, не уберегли…).
Ну от Ковида то хоть десяток туберкулезных и гепатитных наркоманов-босяков на всю тюрьму в 2500 рыл могли бы помереть за это все время?..
По каким-то причинам таких показателей смертности от Ковида – нет. И с учетом специфики контингента тюрьмы (явно входящей во все категории рисков) – напрашивается вывод, что Ковид этот – не такой уже и страшный и смертельный…
Вспоминается трешевый и очень созвучный нашей ситуации вирусный мем последних времен: «ни один депутат не помер от Ковида, вся эпидемия насмарку»…
Так может, и нет никакой эпидемии?..
Автор не затрагивает ни тему вакцинации, ни отказа от нее – мы просто “чистую” статистику одной из самых выразительных «фокус-групп» возможного распространения и развития инфекции.
Опровергните или поясните.
Мы пояснений не имеем.
—
Автор: Алексей Святогор, адвокат; Аргумент
Tweet
