Пытки рядом. Истории полицейского насилия в России
“Люди думают, что пытки в полиции – исключение, просто конкретно тебе не повезло: “Такого не может быть, у нас же не 90-е”. Такое может быть, и есть люди, которые рассказывают об этом”, – говорит юрист нижегородского “Комитета против пыток”.
“Он, когда пакет мне на голову надевал, просто ему хорошо было, он кайфовал от этого. Я говорю: ты что, фашисты так не делают! Я сознание два раза терял”, – рассказывает бывший задержанный о своем мучителе.
От полицейских требуют “правильную статистику” преступлений – и это оборачивается тем, что из задержанных выбивают признания.
Происходит это совсем рядом – пытки можно случайно увидеть через окно кабинета в отделе полиции, или услышать крики, проходя по его коридору.
Рассказы людей, подвергшихся пыткам в полиции, и юристов, которые им пытаются помочь, – в фильме Юлии Вишневецкой и Андрея Костянова “Пытки за углом”.
19 мая 2011 года жительница Нижнего Новгорода Екатерина Семенова узнала, что трое полицейских забрали ее мужа Александра, дальнобойщика по профессии, в отдел №1 Автозаводского района. Екатерина поехала в отдел, поднялась на третий этаж, постучалась в 29-й кабинет. Там ей сказали, “здесь никаких Семеновых нет”. Екатерина уже собралась домой, но, проходя по коридору, услышала крики, которые доносились из одного из кабинетов. Это кричал ее муж.
“Они взяли фаллоимитатор и говорят: мы сейчас тебя этой херней изнасилуем. Я говорю: вы что, совсем? – Сейчас, в три секунды. Но они так не сделали…” – рассказывает дальнобойщик Александр Семенов. Даже спустя 9 лет он дрожит, вспоминая о пытках – его избивали, душили до потери сознания, применили пытку “ласточка”, били током, наступали на руку. От него требовали сознаться в убийстве человека, который работал в его транспортной компании охранником, – Рифата Мусина. Семенов говорит, что после видел Мусина живым.
Правозащитники из нижегородского Комитета против пыток добились возбуждения уголовного дела против пытавших только через восемь лет, с шестой попытки.
Семенов надеется, что его мучителей накажут, но доверие к институту полиции в целом не теряет: “Это просто пара людей, которые ублюдки. Мне кажется, больше нет таких. Может, где-то и есть, но, мне кажется, их очень мало. Пара таких человек, которые преступили закон, которые хотели себя показать…”
“Для большей эффективности”
В производстве Комитета против пыток постоянно находятся от 150 до 200 дел. Филиалы организации, основанной в Нижнем Новгороде в 2000 году, сейчас есть в 10 субъектах страны, и почти каждый день к ним обращаются из-за полицейского насилия. Вот некоторые истории:
– 25 августа 2005 года житель Арзамаса Александр Шкурин был жестоко избит тремя сотрудниками МВД с целью получения признательных показаний в совершении кражи поросенка. От травм через несколько суток скончался в больнице.
– В ночь с 24 на 25 апреля 2008 года Сергей Ляпин собирал металлолом около одного из гаражных массивов поселка Ильиногорское. Там он был задержан сотрудниками Володарского отдела вневедомственной охраны по подозрению в совершении краж и доставлен в поселковый отдел милиции. По словам заявителя, в отделе его избили, а затем стали пытать током: “Для большей эффективности они поливали контакты и мои руки водой. Я несколько раз терял сознание”.
– 5 апреля 2009 года нижегородец Алексей Якимов был задержан и жестоко избит двумя пьяными сотрудниками милиции в здании УВД по Нижегородскому району. Затем милиционеры отвезли Якимова на Гребной канал и бросили в ледяную воду, рассчитывая, что он утонет. Якимову удалось выбраться из воды и бежать.
– Вечером 15 июля 2010 года Денис Крамчанинов подвергся жестокому избиению со стороны сотрудника милиции, который склонял его к самооговору в совершении уличной кражи. В служебном кабинете сотрудник милиции нанёс ему несколько ударов кулаками по голове, сжимал пальцы пассатижами и, надев на него противогаз, заставлял приседать. Издевательства продолжались около двух часов, после чего Денис не выдержал и согласился подписать “явку с повинной”, которую продиктовал милиционер.
– 12 февраля 2012 года Дмитрий Крутов был задержан в своей квартире сотрудниками ППС УМВД по Нижнему Новгороду. Старший патруля Сергей Хуртин надел на Крутова наручники и начал его избивать ногами. Затем Крутова отвезли в ОП №5, где Хуртин продолжил избиение, нанося удары руками и ногами по голове и животу скованной наручниками жертвы. В этот же день Дмитрий был освобожден, никаких обвинений ему предъявлено не было. Вернувшись домой, Крутов почувствовал себя плохо, несколько раз терял сознание. Во время осмотра врачами скорой изо рта Крутова хлынула кровь. Его срочно прооперировали. Медики диагностировали гематому почки, внутрибрюшное кровотечение, клиническую смерть.
– 23 марта 2012 года жителя Сормовского района Нижнего Новгорода Антона Головко пытали сотрудники отдела полиции №8 с целью получения признательных показаний в совершении кражи из автомобиля: били, надевали противогаз и не давали дышать, подвешивали связанным. Головко был вынужден подписать явку с повинной, которую за него написал один из полицейских, однако уголовное дело в отношении Антона так и не было возбуждено.
– Жители Анапы Артем Пономарчук, Арам Арустамян, Карен и Эрик Енгояны были задержаны сотрудниками уголовного розыска ОМВД в 24–25 декабря 2015 года. В отделе полиции от них требовали признания в совершении разбойного нападения, а после отказа стали избивать и подвергать другим видам истязаний: пропускать электрический ток через конечности, засовывать палку в задний проход, угрожать сексуальным насилием. Не выдержав пыток, задержанные подписали протоколы явок с повинной.
– 9 сентября 2016 года жительница Кстова Кристина Морозова гуляла с собакой. Во двор заехала полицейская машина, из нее вышли двое полицейских и вступили в разговор с какими-то молодыми людьми. Через некоторое время внимание одного из полицейских привлекла и сама Кристина. Он обратился к ней с вопросом, почему она здесь находится. Такса прыгнула ему на ногу и испачкала лапами брюки. Полицейский резко пнул собаку.
Сотрудники полиции решили доставить женщину, не имевшую при себе паспорта, в отделение. Ее решили поместить в камеру, для этого предложили пройти личный досмотр. Сотрудница полиции приказала ей снять бюстгальтер. Кристина отказалась это делать в присутствии посторонних мужчин. Сотрудница полиции завела ее руки за спину, поставила на колени и начала срезать бюстгальтер ножницами. Это ей не удалось, и сотрудница полиции принялась рывками тянуть бюстгальтер вверх, после чего навалилась сверху и резко прижала коленом голову Кристины к полу. Впоследствии у нее диагностировали закрытую черепно-мозговую травму, ушиб мозга легкой степени, перелом-трещину скуловой кости, перелом крыла клиновидной кости.
– 10 ноября 2016 года Венер Мардамшин, жительНефтекамска, был схвачен четырьмя полицейскими в гражданском, которые сковали ему руки наручниками, надели на голову пакет и, затолкав в автомобиль, увезли в городской опорный пункт участковых. В течение нескольких часов его пытали, применяя дубинки, электрошокер, связывали в неудобной позе. От жертвы требовали признания в совершении преступления и оговора третьего лица. Однако попытки оказались безуспешными – в какой-то момент после избиений Мардамшин потерял чувствительность к ударам тока. Его отпустили, предварительно взяв объяснение, что он якобы распивал с друзьями спиртные напитки и претензий к сотрудникам полиции не имеет.
– 30 августа 2016 года сотрудники специального отряда быстрого реагирования избили 22-летнего студента-медика Мурада Рагимова в его московской квартире. На молодого человека надели наручники, били руками и ногами, ножкой от сломанного полицейскими стола, разбили о его голову хрустальную конфетницу. На глазах родственников Мурада несколько раз душили пакетом, а когда он терял сознание, приводили в чувство электрошокерами. Истязания продолжались более трех часов. Студента хотели заставить признаться в совершении преступлений экстремистского характера, но, когда сотрудники МВД поняли, что ни одно из их обвинений не подтверждается, они подбросили Мураду наркотики. Родственники утверждают, что, когда Мурад отказался подписывать протокол, один из сотрудников воткнул ему в ступню нож.
– 29 апреля 2017 года был задержан житель Карачаево-Черкесии Денис Каримов. Сотрудники уголовного розыска избили Каримова, били его головой об пол, применяли электрический ток, угрожали сексуальным насилием с целью получить признание в совершении разбойного нападения. Не выдержав длительной пытки током, Каримов все подписал. Со слов Каримова, он написал явку с повинной под диктовку следователя прямо в присутствии адвоката по назначению Ольги Девичевой.
Можно ли посадить полицейского за насилие
Привлечь к ответственности сотрудника правоохранительных в России гораздо сложнее, чем любого другого человека, говорит председатель Комитета против пыток Игорь Каляпин. Как правило, дела против полицейских возбуждает Следственный комитет, но его следователи, к которым обращаются с жалобой, не хотят портить отношения с сотрудниками МВД: “Они же только формально разделены, в разных зданиях сидят, у них околыши фуражек разного цвета и разные министры, но они работают по одним и тем же делам, – говорит Каляпин.
– Чем, в основном, занимаются следователи СК? Расследуют убийства и изнасилования, каждодневная рутина. Невозможно раскрывать такое преступление, не используя оперативный аппарат – это люди, которые подслушивают, подсматривают, задерживают, в засадах сидят. Следователь СК от оперов зависит больше, чем они от него. Если он активно пойдет против них, начнет копать, собирать доказательства, они ему просто бойкот объявят”.
Поэтому Комитет против пыток сам собирает все возможные доказательства преступлений полицейских – в качестве представителей потерпевших проводят свое расследование.
“Мы делаем то, что должен делать следователь, но не делает. Человека избили около выхода из магазина, вокруг дома. Кто-то мимо проходил, у кого-то машина с видеорегистратором, две тысячи окон, у каждого из них могла быть какая-то бабушка. Значит, нужно обойти несколько сот квартир, потому что в каждой из них может оказаться очевидец. Если вызывали скорую – значит, нужно получить карту вызова, обязательно опросить каждого из бригады, включая водителя”.
“Иногда нам приходится буквально сквозь стену проходить, – говорит юрист Кристина Диогидзе. – Особенно, если нужно в больницу попасть, что-то узнать у хирурга, который фиксировал телесные повреждения”.
Сотрудники
О том, как собирать доказательства, не будучи следователем, Каляпин вместе с коллегами написал книгу – двухтомник “Общественное расследование пыток”. Ее должен прочитать каждый сотрудник Комитета. Вообще, попасть на работу в эту организацию не так просто: экзамены, полугодовой испытательный срок, после которого коллеги оценивают работу нового сотрудника.
Юрист в КПП получает 60–70 тысяч в месяц. “У нас зарплаты на уровне госслужбы, следователь получает примерно столько же, – говорит Каляпин. – Но у следователя перспективы стать полковником, майором, подполковником, более того, у него есть погоны, пистолет, удостоверение, куча всяких бонусов и так далее, а у нас кроме зарплаты в 60 тысяч нет ничего, одни только неприятности. И после этого нас на госслужбу точно не возьмут”.
Кристина Диогидзе много лет мечтала о работе в КПП: “Мне все казалось, что мне чего-то не хватает. У меня два образования – юридическое и таможенное дело. Я работала в международной компании, производство автомобилей. Но однажды их отделение в Нижнем закрылось, мне предложили переехать в Москву, на более высокооплачиваемую должность. И тогда я стукнула по столу и сказала: все, хватит деньги немцам приносить, пойду своим россиянам помогать. И выбрала Комитет”.
Помощник руководителя Комитета Олег Хабибрахманов заинтересовался правозащитной деятельностью после того, как уволился из системы МВД: “Я покинул ряды полиции, потому что там не всегда интересно работать. Наступает какое-то разочарование. Если вы думаете, например, что оперуполномоченный занимается только раскрытием преступлений, то это не так. Он занимается тем, что делает правильную статистику – и неважно, каким образом, она должна быть правильная.
Если есть возможность посадить человека, его заставляют сажать. И неважно, есть доказательства, нет доказательств, считаешь ты этого человека виновным или не считаешь – это нужно делать только потому, что у нас на этой неделе не было раскрытия таких-то преступлений. Это не особенно интересно. Меня заставляли делать то, что мне делать не хотелось. Особенно, когда я работал в УБОП, нужно было разрабатывать одну преступную группировку и ни в коем случае не трогать другую преступную группировку. Мы так не договаривались”.
Примерно половина бюджета комитета – это зарплаты сотрудников, говорит Каляпин. Вторая половина – лечение потерпевших, обеспечение их безопасности (на Северном Кавказе часто бывает невозможно начать расследование, пока потерпевшие не уехали в другой регион), а также экспертизы независимых лабораторий – они могут быть приобщены к делу, а иногда и полностью перевернуть его.
“2002 год, дело Аношина. Пьяного слесаря забрали в вытрезвитель, там он повесился на простыне, так было написано в документах. В принципе, ничего необычного, так бывает в вытрезвителях достаточно часто. Человек приходит в себя, осознает, что он натворил, начинает думать о последствиях, а тут еще и абстиненция… Родственники обратились к нам, потому что заметили, что у Аношина сломана грудная клетка.
Оказалось, ее сломали сотрудники скорой, когда пытались его реанимировать, делали искусственное дыхание. Тоже ничего удивительного, это является нормой. Но наш эксперт обратил внимание, что наложение микрочастиц от ржавой решетки на простыне было поверхностным. Она была испачкана ржавчиной, но простыня не натягивалась, контактируя с решеткой, не было вдавливания этого металлического прута в ткань.
То есть на простыне он не висел. Оказалось, что сотрудники ППС, которые его привезли в вытрезвитель, имитировали самоповешение. А на самом его убили. Как мы потом выяснили, кто-то его просто придушил дубинкой. Есть у них такой прием, когда как ножницами пережимают шею – прием самбо, который несколько усовершенствовали для применения палки резиновой. Они не собирались убивать, хотели просто успокоить – он им мешал своими криками и тем, что он, что называется, права качал.
Это преступление в течение 6 или 7 лет укрывалось, в том числе следователями СК. Было вынесено 12 постановлений об отказе. Спустя пять или шесть лет Европейский суд вынес решение, что Российская Федерация не провела эффективного расследования, дело возобновили. Троих сотрудников осудили условно за халатность, а одного посадили на девять лет – я, правда, сомневаюсь в том, что именно он совершил убийство, скорее всего остальные трое против него сговорились”.
Иностранные агенты или коммерческая фирма?
В первые годы организация существовала на личные средства Игоря Каляпина – у него был свой бизнес. “Когда в первый раз Фонд Сороса в 2003 году дал нам денег на покупку видеокамеры, я очень удивился. Потом, когда фонд Макартуров решил выделить нам средства на проектное финансирование, я был просто в шоке. Я думал: ну ладно, мы тут своим гражданам помогаем, а американцам какое дело? И соглашался очень настороженно: думал, вдруг придут скажут секреты какие-то выдавать?”
До 2015 года Комитет против пыток был зарегистрирован как некоммерческая организация. Потом Минюст внес его в реестр НКО – иностранных агентов, тогда правозащитники ликвидировали юридическое лицо и открыли новое – “Комитет по предотвращению пыток”. Его тоже объявили иноагентом. Комитет отказался от статуса НКО и сегодня существует как коммерческая организация. Такая форма работы устраивает правозащитника больше, чем необходимость соглашаться со статусом иноагента или избегать его: “Назвав себя иностранными агентами, вы теряете, в том числе, гражданские права. Вы не можете больше заниматься общественным контролем, не можете своих членов выдвигать ни в общественные советы, ни в ОНК. Возникает вопрос: а на черта это надо тогда?”
За все время существования в Комитет против пыток обратились свыше двух с половиной тысяч человек. Только в 180 случаях правозащитники добились возбуждения уголовных дел, по 147 из них вынесены обвинительные приговоры, примерно две трети полицейских получили реальные сроки. “25 лет назад посадка каждого полицейского была сенсацией. Их были единицы по стране. Причем даже в случае обвинительного приговора никого не сажали за решетку.
Я помню, у нас было дело Иванова, опер пытал несовершеннолетнего, выбивал из него показания против старшего брата, током пытал, целый день его дубасил. Добился, младший брат дал показания на старшего, старшего посадили. Через три месяца случайно доказали, что он невиновен. Мы это дело сумели дотащить до суда, это был 2004 год. Приговор – пять лет условно. Мы жалобу пишем в областной суд, возмущаемся: как же так, нарушение 51-й статьи Конституции, то есть показания в отношении близкого родственника – раз, пытки в отношении несовершеннолетних – два.
Там куча нарушений, допрос несовершеннолетнего без педагога, тяжкие последствия, старший брат в СИЗО отсидел сколько-то месяцев. Да, говорит областной суд, неоправданно мягкий приговор. Отменяют, так и пишут: приговор неоправданно мягкий. Суд первой инстанции выносит более суровый приговор – 5,5 лет условно. Но мы же это сломали, сейчас реальные сроки им дают – это очень хорошо, хоть чуть-чуть стали оглядываться, хоть время от времени”.
Не адвокаты
Представляя пострадавших в судах и прочих учреждениях, сотрудники Комитета подчеркивают, что работают не в их интересах, а в интересах общества:
“Например, возбуждают уголовное дело в отношении полицейских, которые пытали, они после этого встречаются с потерпевшим и говорят: дорогой, мы все поняли, мы переборщили, но ты тоже не прав. Ты у мужика кошелек стянул. Да, мы на тебя пять кошельков повесили, тебе пришлось сознаться. Давай ты напишешь, что мы тебя не били, а мы снимем с тебя вообще обвинение в краже или оставим один кошелек, получишь за него условно. И после этого потерпевший звонит своему адвокату и они вместе пьют шампанское, потому что проблема решена. А если он обратился к нам, мы говорим: ты чего, подонок, делаешь?
Ты помогаешь людям уйти от уголовной ответственности. Два преступника, один карманник, а второй государственный преступник в погонах, оба совершили преступление. Они встретились, такой взаимозачет провели: ты меня не сдаешь, а я тебя. Замечательно. Кто проиграл? Общество. И карманник на свободе остался, и страшный человек, который из любого может сделать вора при помощи пыток, если захочет. Человек, который к нам приходит, он у нас клиентом не называется, он у нас называется заявитель – сообщает о том, что совершено преступление, он нам союзник, пока он нам помогает. В меня начинают тухлые помидоры кидать, говорить, что ты не правозащитник, ты охотник за головами. Ради бога, я охотник за головами.
Моя задача – не помочь человеку, который к нам пришел, а избавить общество от людей, которые представляют общественную опасность. Когда вижу, когда на этих наглецов в конце концов надевают наручники, зачитывают им приговор – честно скажу, меня это заряжает. Они до последнего момента не верят, что это может произойти. Пусть говорят, что это жестоко, кровожадно – но я вижу, что мы это сделали. На наших глазах творится правосудие”.
Автор: Юлия Вишневецкая; Радио Свобода
Tweet
