Командир малого бронированного артиллерийского катера «Кременчуг»: море было, есть и будет нашим

Наряду с поисково-спасательным судном ВМС “Донбасс” к мариупольскому причалу пришвартованы два красавца – новенькие малые бронированные артиллерийские катера типа “Гюрза-М” “Кременчуг” и “Лубны”.

На фоне гигантского “Донбасса” они выглядят совсем крошечными, пишет УКРИНФОРМ. Журналисты поднимаются на борт одного из них, “Кременчуга”, чтобы пообщаться с его командиром, старшим лейтенантом Александром Регулой.Четыре с половиной года тому назад, в марте 2014-го, российское командование собрало курсантов Академии Нахимова на плацу для торжественной церемонии.

Вместо украинского флага на флагшток был поднят российский триколор. Но была группа юношей, которые не хотели наблюдать за преступлением молча. Просто в лицо оккупантам они хором спели украинский гимн.Александр Регула был одним из юношей-курсантов на том плацу. Тогда ему было 19. За четыре года после выезда из Крыма он успел пройти стажировку на французском фрегате, вернуться в Украину и стать командиром современного катера “Гюрза-М” отечественного производства.

Двадцатитрехлетний командир рассказывает нам о своей жизни, своем выборе, и с особой теплотой – о своей команде и катере. Но начинаем разговор мы с операции, которую завершили “Донбасс” и “Корец”, зайдя в Азовское море через Керченский пролив. Малые бронированные артиллерийские катера “Лубны” и “Кременчуг” сыграли в ней важную роль. На момент нашего разговора после прохода мимо Керчи прошло меньше суток, но у Александра до сих пор светятся глаза при рассказе о деталях вчерашних событий.

РОССИЯНЕ НЕ ЗАМЕТИЛИ УКРАИНСКИЕ КАТЕРА ПРЯМО ПОД НОСОМ

– Нам говорили – вы прошли до самого Керченского пролива и вас даже никто не заметил?

– Мы подошли вообще незамеченными. Уже потом они нас увидели – давали координаты, но мы, конечно, им не отвечали. Мы же шли в режиме «радиомолчания». Они сначала думали, что это их собственные корабли пограничников. Тогда мы снова «потерялись» и появились не в том месте. Они нас заметили только когда мы уже возле «Донбасса» шли. Я там этот тральщик от него отрезал. Когда уже возле «Донбасса» стали, заняли позиции для конвоирования, тогда уже начали спрашивать: «Кто это такие? Откуда они вообще там взялись?». Ну, они не видели, откуда мы взялись. У нас было преимущество в том, что было темно, а мы же малозаметные визуально. На радарах тоже. Мы вот с товарищем (катером “Лубны” – ред.) постоянно парой ходим в море. Проверяли – отходим на милю-две, и все – видно только одно море.

– Потому что вы такие маленькие?

– Да, и плюс обводы корпуса и покраска катера. На радаре оно показывает такую маленькую засветочку. Может помеха? Кто его знает? Захватить ее по-нормальному – нереально.

– Это благодаря конструкции? Из-за такой «скошенной» геометрии?

– Да, это специальная геометрия… обводы корпуса радиопоглощающие.

– Какой была реакция россиян, когда они вас заметили?

– Когда я ночью подходил к боку одного тральщика, они играли боевую тревогу. Потому что они меня увидели, когда я уже был рядом. Они начали судорожно по палубе бегать, думать, что делать – но я уже был возле них. Вообще их реакция была… после того, как я день там пробыл, они уже не мешали нам. Мешали уже только возле Мариуполя – с этим «Мангустом».

НЕУДАЧНАЯ ПРОВОКАЦИЯ НА ВЫСТРЕЛ

– Он пошел наперерез?

– Не наперерез, он пытался сблизиться. Мы его начали окружать и прижимали к берегу, к нашему. Но поскольку у него скорость выше, чем у нас, он стал и спрятался за большой корабль. Если бы не это, мы взяли бы его. Ну, вы видели видео, как они себя вели. Мы начали маневрировать и отрезать его от «Донбасса». Ну, ничего такого особо сложного не делал никто.

– Да, но он пытался «Донбассу» помешать. Если бы вас здесь не было, «Донбассу» было бы сложнее…

– У него, скорее всего, не помешать было задание, а, скорее, задание было спровоцировать что-то…

– Выстрел?

– Да, выстрел. Есть такое понятие в международном праве, как «зона самообороны корабля». Расстояние, на которое другой военный корабль без их разрешения не должен подходить. Если бы он к нам подходил близко – как это должно делаться: его предупреждают по станции «Вы заходите в зону…». Если дальше идет – стрелять в воздух. Еще дальше – по курсу следования. И только потом – непосредственно по нему. Практика показывает, что уже после выстрела в воздух все начинают сразу убегать. Ну, у нас и без стрельбы обошлось, мы его и так смогли оттеснить.

– И вы не нервничали в этот момент?

– Я был уверен в своих людях и в своем катере. Я с этим катером с самого начала, как его спустили на воду. Я знаю, что это за машина и чего от нее ждать. И с этими людьми я с самого начала, уже не первый год в море.

ДВАДЦАТИТРЕХЛЕТНИЙ КОМАНДИР

– Сколько вам лет было, когда происходила аннексия Крыма и вы были на плацу и пели гимн Украины?

– Девятнадцать.

– А сейчас?

– Двадцать три.

– Вы тогда уехали из Крыма, хотя жили там?

– Я сам из Хмельницкой области, из Шепетовки. В Севастополе я учился с 2012 года. Поступил в Академию военно-морских сил. Потом доучивался в Одессе.

– С тех пор вы успели попрактиковаться на французском фрегате?

– Да, почти три месяца я проходил практику на французском фрегате. Тоже очень интересно было с ними, много где побывал. Были и похожие ситуации. В Средиземном море, когда Россия только начинала активные операции в Сирии, бывало всякое. Думаю, я именно от них набрался этого спокойствия во всех ситуациях. Там в любой экстремальной ситуации все делается настолько спокойно и слаженно!

– Вы, видимо, не могли предугадать тогда, когда во время аннексии группа курсантов пела гимн, что впоследствии будете командиром украинского бронированного катера?

– Нет, не мог, конечно. Моим первым местом работы после выпуска было судно «Шостка», я был помощником командира. Это гражданский корабль, который устанавливает оборудование в море. Ну, он раз в год выходил в море. Когда предложили эту должность, на которой я сейчас, я сразу согласился.

– Как выбрали именно вас?

– Не знаю. Мне предложили, спросили, согласен ли. Я сказал – конечно согласен! Было нелегко. Сколько мне там лет было? Я только ходил на этом судне гражданском. А здесь мне пришлось стать всеми одновременно – и артиллеристом, и механиком, во всем разобраться. Трудно было, но экипаж помогал. Командиром быть трудно. Даже такого маленького катера. Но для карьерного роста это очень большой начальный опыт.

– Почему трудно?

– Ну, смотрите. На больших кораблях есть командиры частей. Они отвечают каждый за свое направление. Командир лишь дает указания. Здесь я как будто тоже даю указания, но в плане документации я тоже должен помогать матросам все делать. Мы все всегда делаем вместе. У артиллеристов что-то сломалось? Весь экипаж взялся – и сделал. Механику что-то надо? Тоже все делаем вместе. У нас матрос работает на уровне командира боевой части. Как офицер на большом корабле, так же матрос здесь. Им тоже было трудно, потому что они пришли с больших кораблей сюда. Надо было изучать документацию. В начале было нелегко привыкнуть к управлению, потому что не знали катера. Сейчас уже походили в море, много было учений, уже научились.

ДОСТАВКА КАТЕРОВ ИЗ ОДЕССЫ В ПРИАЗОВЬЕ – ПО СУШЕ

– Меня удивило, что этот катер можно было переправить сюда в Азовское море просто на грузовике.

– Это была немного сложная операция по перевозке, потому что не во всех местах мы могли проехать. Приходилось провода снимать местами.

– По высоте, так?

– Да. Здесь высота от киля до рубки – 6,5 метра. Плюс еще ставят на саму платформу. Ну, и дорога такая, интересная вся, в ямах, от Новой Каховки до Бердянска. Я помню, едем, а я смотрю, как катер трясет, – и просто берусь за голову от ужаса. Просто внутри есть такое оборудование, которое очень точное, его нельзя сильно трясти.

– Но без приключений довезли, все целое?

– Без приключений, все хорошо. Приехали – сразу же спустили на воду. В дороге все снимали с него, чтобы уменьшить вес. Чтобы вообще можно было его двумя кранами поднять.

НА ЧТО СПОСОБНЫ УКРАИНСКИЕ КАТЕРА В АЗОВСКОМ МОРЕ?

– Я вижу, с какой любовью вы говорите о своем катере. В чем его преимущества?

– На Азовском море, например, большие корабли, особо не походят. Здесь крейсеры и другие не смогут ходить. А у нас – один метр осадка. Вот мы с турками проходили учения. Если они, условно говоря, смогли уничтожить один катер из шести, то остальные пять – просто не успели засечь. Они нас увидели, только тогда, когда мы уже начали по ним условно «стрелять», показали – с какого направления мы находимся. Плюс этого катера, что он может бороться очень хорошо с такими же катерами, даже быстрее, типа этого «Мангуста». Ну, «Мангуст» – это, грубо говоря, пластмассовая игрушка. Он там на нашего пограничника выпрыгивал. Если бы он на меня вышел, я бы его просто переехал и забыл бы о нем. Модули боевые у меня поворачиваются так, что могут вести вертолет и уничтожить. И на какой бы скорости он не шел – это дело трех секунд – если бы можно было стрелять – его уничтожить. Пушка очень точная.

С большими кораблями сложнее. Но мы пока не сталкивались. Можем также работать по береговым целям. У нас стоят гранатометы, АГС-ы. Загружаются также осколочно-фугасные снаряды в основной калибр. Могут два катера ротно-опорный пункт на берегу уничтожить. Еще есть место под ПТУР-ы, но пока что не разработали систему управления стрельбы над морем. Там сейчас один наш украинский завод делает – тот, который нам ОЕССР-ы, все оборудование ставил.

– Та стабилизация пушки, которую показывали на видео в Интернете недавно, это же она у вас стоит?

– Тот самый завод, который делал стабилизацию для БТР-ов. А у нас они сделали еще лучше. В море качает очень сильно, потому что осадка маленькая и сам катер маленький. Но при трибальном шторме, когда скринометры показывают крен до 35 градусов, в принципе, пушка стабилизируется – и можно спокойно стрелять. Ну, немного разбросано, конечно, но стрелять можно спокойно.

– А у российских “Мангустов” есть такие стабилизаторы?

– У них все человек делает. Там стоит с «КПВТ» (рос. аббревиатура – «крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый» – ред.) человек, который будет его наводить. Тому человеку, я думаю, надо “героя” давать за то, что он там стоит. Мне было бы там страшно стоять на его месте. Он же там, наверное, думает, как не упасть, а не как целиться.

– Плюс он уязвимый, а вы же во время похода все внутри находитесь?

– Здесь все бронированное, да, и окна бронированные. Взять даже камеру, через которую мы прицеливаемся. Я за три километра вижу – человек курит. Четко вижу. Она также работает в тепловизионном режиме. Удобно по тепловым мишеням работать. Корабли ночью светятся очень хорошо.

– Так как вам удалось добраться до самой Керчи незамеченными?

– Честно, я не знаю. Мы вроде там особо и не хитрили. Когда с Бердянска вышли, нас тут пограничник ждал. Мы тоже мимо него за четыре мили прошли, он должен был нас увидеть. И вроде заметил – мы на радаре видели, что он сначала в нашу сторону пошел, но потом как-то нас потерял. Покрутился – и ушел под Бердянск. По факту им нечего было нам предъявить. Море-то “общее”, как они говорят. Они же к Бердянску ходят на три мили. Общее? Ну да, общее. И мы тогда можем туда ходить. Ну, посмотрим еще, что они сейчас после этого похода выкинут. Я смотрел российские новости… Ну, о катерах ничего не говорили. Но те, кто у нас на Донбассе слушает перехваченные переговоры другой стороны, они рассказывают, что, кажется, многим россиянам будет совсем туго теперь. Их там разносят налево и направо. Как они умудрились «провтыкать» два катера прямо у себя под носом?

– Мы недавно были у морской пехоты здесь, в Водяном, так они все говорят о вас. Говорят, горды вами. И что ваша операция поднимает боевой дух воинам на суше.

– О наших катерах много говорили. Мол, ну что там ваш этот катер, ребята, вам надо большой корабль. Итог вы видели вчера. Два катера, хотя и не слишком быстрые, могут показать в море. Да, скорости реально не хватает. Если бы была еще и скорость, я не знаю, что здесь в этом Азове можно было бы делать. Наводить порядок можно было бы двумя катерами налево и направо.

– Сегодня эксперты говорят, что для Украины оптимальным является создание “москитного флота” из небольших катеров, которые способны быстро появляться и исчезать. Как вы относитесь к такой идее?

– Я вам так скажу. Если какие-то большие цели – сразу же два катера будут минус. Два экипажа минус. Понятно, войны без потерь не бывает. Конечно, нужны также ракетные корабли. Так, чтобы за несколько километров можно было работать. Я вот изучал историю. Когда начиналась “Буря в пустыне”, американцы войска вводили, они же сначала авианесущую группу ставили под Ираком. Представьте себе, что такое авианосная группа. Это не только авианосец, но и минимум два эсминца в сопровождении, три фрегата, минимум две подводные лодки и два корабля обеспечения. Это авианосная группа.

Катерки, немного больше моего, которые, правда, имели управляемые ракеты, такие как ПТУРы, только побольше калибром, они отогнали эту группу. Они подошли, пару раз вальнули, отошли, заправились, получили ракеты, еще несколько раз вальнули. В результате – пока не появились там маленькие американские катерки, группа вынуждена была отойти.

То есть такой катер может себя показать, причем – серьезно. Хотя, конечно, не факт, что с ним будет потом. Человеческий фактор тоже где-то может сыграть. Знаете, я объясняю своим бойцам, которые говорят – мол, вот у россиян есть такие ракеты, крупнокалиберные и т.д. Я им объясняю: поверьте, там тоже сидит такой же человек. Он еще и, наверное, там спит, на пульте клюет носом. И ничего не видит. Человеческий фактор может сыграть – как у меня, так и у них. Все зависит от реакции.

ДЕТИ ВЫРОСЛИ

– Когда ты поступал в морскую академию, еще в 2012 году, ты же вряд ли мог предвидеть, что будут реальные военные действия, что будет такая ситуация, как сейчас в Азовском море?

– Я может где-то глубоко в сердце понимал, что такая ситуация может быть. Но я знал, на что иду. Мой отец 27-й год в армии. Он тоже в свое время выпустился из военно-морского училища. Но он, правда, моряком не стал, он служил по другому направлению. Он меня пытался отговорить. “Подумай-подумай”, “не надо – не надо”, “подумай-подумай”, – говорил мне. Я сначала даже в НАУ поступил на бюджет. А потом подумал: “Ну нет, хотел быть моряком, значит надо идти до конца!”. Если честно, подумать, что прямо такое будет – не мог. Но даже когда в 2013-м году все начиналось, я не думал, что так резко все изменится, что придется нам пойти в Одессу. Не думал, что много моих товарищей останутся там. В основном, мои товарищи тоже были из Западной Украины, как и я. Вот они там остались. Крымские, наоборот, выехали.

– Ты не жалеешь, что сделал такой выбор?

– Нет, абсолютно не жалею. Как красиво эти слова не звучали бы, но за свои слова действительно нужно отвечать. Ну и, конечно, у меня здесь дом, семья, отец военный. Как это было бы: я на той стороне, а он – на этой? Хотя у меня много родственников в России. У меня только мама из Украины. Они мне там рассказывали тогда, мол: “Дядя Саша, все мы тебе поможем, все у тебя будет нормально”. Я им сказал: “Спасибо, не надо”. И что из Одессы сюда перешел – не жалею. Здесь можно получить боевой опыт. Он потом и на большом корабле понадобится. В Одессе тоже бывали страшные ситуации, но все-таки не было такого прямого контакта. Товарищ у меня тут проверенный (командир “Лубны” – ред.). Ходим вместе, знаем, чего ожидать друг от друга.

– Во время пения гимна в Севастополе вы оба там были?

– Да, все были. Но не всех показали.

– Что мотивировало этих молодых людей в Севастополе спеть гимн в ту минуту?

– Насколько я помню, это вышло спонтанно. Никто ничего не планировал. Никто не подбивал нас. Наоборот, загоняли: “Спрячьтесь, чтобы вас никто не видел!”. А наши начальники, которые перешли на ту сторону, очень боялись, чтобы мы флаг российский не сорвали. Российские начальники понаехали туда. Говорили нам, мол: “Давай будем служить на благо России, стипендия тысяча долларов будет”. Ну те, кто остались, получили свою стипендию в тысячу долларов. Один раз.

– Но материальное обеспечение там лучше? Если честно говорить?

– Если честно, то да. Зарплаты, квартиры, материальное обеспечение у них лучше. У нас с этим пока как-то разобраться не могут.

– Ни для тебя, ни для других это не было аргументом?

– Да много чего обещали. Ну вот, например, ротному – он крымский татарин – обещали, что он в Севастополе останется. Ну да, остался – на несколько месяцев. А потом на Дальний Восток его отправили.

– Отец гордится тобой? Что ты стал командиром МБАКа?

– У отца у самого была мечта служить на флоте, но как-то у него не сложилось. Ну, не знаю, наверное, да.

– Или не столько гордится, сколько волнуется?

– Наверное, не знаю. Да он сам прошел боевые действия на Востоке Украины, и сам понимает – что к чему. “Говори, как дела? Ага, я все понял”. Шифровками говорить не надо, все и так понимает. Мама нервничает, конечно. Папа говорит: “Говори мне, я понимаю все. Что рассказать маме – я найду”.

– А об этой операции узнали по факту?

– Ну, эта операция – я не знаю, насколько она была тайной. Мы только думали, что раньше немного пойдем. Ну, мы же прекрасно понимали – кому их здесь встречать? Кто, как не мы? Еще в начале думали, что нас подкалывают, типа: “Ребята, а слабо под Керченским мостом пройти?” Мы тогда подошли, думали – сейчас пойдем мост переходить. Я только позвонил и сказал родителям, чтобы не переживали, что со мной несколько дней связи не будет. Просто у россиян все очень быстро пеленгуется. Поэтому мы сразу все телефоны поотключали. У них же наши номера точно есть, они все вычислят. Но не в режиме полета. Как показала практика, они о нас не знали. Были учения – в прошлом году где-то, и там были различные средства радиоэлектронной борьбы. Помню, как американцы смеялись, когда наши провода потянули. В итоге, наши станции американцев потушили, поляков потушили, еще и своих потушили. Ни у кого связи нет, у нас – есть. Здесь на кораблях тоже стоят такие станции.

МОРЕ БЫЛО, ЕСТЬ И БУДЕТ НАШИМ

– Если бы ты мог сейчас обратиться через нас к украинскому обществу, и как командир украинского бронированного катера на Азове передать что-то, – что бы ты сказал?

– Мы не дадим россиянам сделать Азов своим озером! Море было, есть и будет нашим. А дальше – посмотрим. Может, еще и на Крым дальше пойдем. Отжимать обратно. Да просто хочу заверить, что все будет хорошо. И все-таки наша страна встанет с колен. У нас все будет замечательно.

Автор: Георгий Тихий, Киев; УКРИНФОРМ
Фото Маркиян Лысейко