Из первых уст: майор ССО об аннексии Крыма и предательстве сослуживцев

Начальник пресс-службы Сил специальных операций Алексей Никифоров рассказал о том, как россияне задолго до Майдана готовились к аннексии Крыма, почему большинство его крымских сослуживцев осталось на полуострове и чем керченским морпехам пришлось заниматься на материке

 В этом году Алексей Никифоров отметит 25 лет со дня поступления на военную службу. В начале 90-х, окончив школу, он выбрал профессию военного, чтобы не обременять родителей-пенсионеров. Поступил в военное авиационно-техническое училище в Василькове.

В 95-м получил распределение в Керчь в воинскую часть, которая готовила младших авиационных специалистов. Эту часть не раз реформировали, она побывала под флагами разных родов войск: авиация, сухопутные войска, Национальная гвардия, затем Военно-морские силы. С 1 января 2014 года она стала механизированным батальоном морской пехоты, который подчинялся войскам береговой обороны.

Авторитет командира

Почему в Крыму именно морпехи оказались самыми стойкими?

— Скажу честно, все части практически одновременно были сданы командованием. Но на момент прихода россиян морпехи действительно были очень патриотично настроены, люди готовы были защищать страну, никто не собирался сдаваться. Со временем пошло влияние со стороны РФ через СМИ, местное население, соседей. За 20 дней многие военнослужащие поменяли своё мнение. Но могу с уверенностью сказать: в тех частях, где командир остался верен присяге Украине и вышел на материк, там и процент людей, которые пошли за ним, был больше, там части дольше держались. Это военная психология, традиция. Командир — это авторитет, подчинённые всегда смотрят на него, думают, что будет так, как он решит.

В Бахчисарае командиром базы обеспечения был полковник Сергей Стешенко, он выходец из Перевального, до этого командовал в Керчи моим батальоном, затем морпехами в Феодосии. У него был огромный авторитет среди тех, с кем он служил. Даже после того, как подняли российский флаг, если бы он пришёл в нашу часть и сказал: «Всё это враньё, ребята, кто за мной в Аджимушкайские каменоломни?», 95% тех, кто с ним служил, ушли бы партизанить. 19 марта мой командир части звонит Стешенко, зная, что офицеры могут быть недовольны его движением в сторону россиян, включает при них громкую связь: «Сергей Николаевич, подтвердите, что я не один, что это не моё решение». Тот говорит, что ему звонил Ильин (он был всё и вся для нас — главный морпех, командующий ВМС, потом на короткое время стал начальником Генерального штаба): «Да, ребята, такая ситуация, что вам тут поделать?» В результате командиры поднимают российские флаги.

Я помню ваш разговор в прямом эфире с министром обороны Тенюхом в марте 2014-го. Тогда сложилось впечатление, что не только вы, один из командиров части, были дезориентированы, но и он.

— Когда я спрашивал у него, что делать, что-то предпринимать смысла уже не было. Вообще, никто не планировал наезжать на министра обороны. Мне позвонили, попросили рассказать о ситуации, сложившейся в части на тот момент — в ночь с пятницы на субботу. Сначала я спросил министра: «Может, вы не знаете, что у нас здесь происходит? Может, вам не докладывают?» Ведь в начале своего интервью он рассказывал, что все части находятся под контролем, что с каждым командиром у него есть связь. Он врал, потому что почти все боеспособные части в четверг, 20 марта, сговорившись, подняли российский флаг: 36-я бригада береговой обороны в Перевальном, 406-я отдельная бригадная артиллерийская группа в Симферополе, много народа было в Бахчисарае на базе обеспечения, керченский батальон. Это были части гарнизонов, а вслед за ними так же поступили командиры других маленьких частей.

И вот полтора суток спустя, когда уже весь Крым был сдан, только феодосийские морпехи стояли под флагом Украины, и тральщик «Черкассы» и большой десантный корабль «Ольшанский» ещё пытались как-то сопротивляться в озере Донузлав, Тенюх говорит о том, что всё под контролем. Поэтому у нас получился с ним такой эмоциональный разговор.

Так кто же сдал Крым?

— Можно сказать, что Крым сдало высшее государственное и военное руководство. В ответе должны быть все, кто много лет потихонечку кромсал армию, рассказывая о том, что на её содержание не хватает денег.

После аннексии много говорят о том, что военнослужащим нужно было просто действовать по уставу, открывать огонь при попытках прорваться в часть. Почему так не поступали?

— Дело в том, что в части-то никто не лез.

Но я помню, что в той же Феодосии морпехи гоняли казаков, которые пытались пробраться в часть через забор.

— Да, но вопрос в том, что феодосийцы не стреляли, а бегали за ними с палками. Потому что всё было сделано для того, чтобы у военных не было права применять оружие. В мирное время они могут его применять, только если их жизни угрожает опасность — статья 22 Устава внутренней службы. Часовой также может стрелять в случае нападения. Хоть на одного часового нападали в Крыму? Ни разу.

Вот и представьте: военное положение не объявлено, войны нет, на кого нападать? На российских военнослужащих, которые стоят возле КПП? Вот в Керчи у нас было так: стоит «Урал», в котором сидят несчастных 15–20 бойцов. Да, они с оружием, но кто-то же должен был дать команду расстрелять эту машину? Может быть, на это Путин и рассчитывал. Да и кто бы дал такую команду? Ни один командир на это не решился бы.

Крым — успешная операция россиян. Морпехи Российской Федерации для кого-то были «зелёными человечками», мы же были с ними на «ты». Это тоже один из элементов планирования операции: к нам в части в качестве переговорщиков приходили люди, которых мы давно хорошо знали. Как-то съездив в Россию, Янукович придумал провести в 2010 году парады на 9 мая в городах-героях. В результате в Керчи парад был совместным, в нём приняла участие «коробка» российских морских пехотинцев, они готовились на базе нашей части. В 2014-м эти люди приехали к нам разговаривать, в частности, командир их «коробки» — замкомандира 810-й бригады морской пехоты РФ из Севастополя — был одним из первых визитёров, всё-таки как бы «друзья-товарищи». Всё было продумано. Кто бы что ни говорил, решение об аннексии не было спонтанным, принятым по результатам Майдана. Мероприятие было загодя спланировано, к нему всё было готово.

«Очень многие кусают локти»

Сколько керченских морпехов ушло на материк?

— Вместе со мной из части вышло 64 человека.

А сколько их всего было?

— Когда после известия о захвате в Симферополе зданий парламента и Совмина часть поднимали по тревоге, у меня было 306 человек. Когда началось противостояние, нескольких контрактников из местных мы уволили, увидев их слабину и неадекватное поведение. Ещё около 20 человек не захотели уезжать из Крыма, но и служить в российской армии не пожелали. Большинство остались там служить.

Отслеживали их судьбу?

— Россия много обещала и почти ничего не выполнила. Главный посыл — батальон останется таким же, как был, как ходили на службу, так и будете, но с новой техникой и вооружением. Но, как только мы вышли, всех военнослужащих тут же прогнали через какие-то курсы, раскидали на три месяца по всей России, обосновывая это тем, что уровень нашей подготовки очень слабый. А потом вместо части морской пехоты это подразделение стало железнодорожным батальоном, многие стали уходить на континентальную часть России, кто-то уволился, потому что отношение к ним негативное. Пока в Крыму ещё работала украинская мобильная связь, я пробовал разговаривать с людьми, они рассказывали, что приехавшие из России командиры называли их «недоделанными военными», «полурусскими».

Кто-то ещё служит. Неплохо себя чувствуют те, кто информационно засветился, командиры частей, которые «завоевали» медальку за сдачу Крыма. Например, мой бывший командир в Керчи принимал парад, командир 36-й бригады, который всех подбивал переходить на сторону россиян, сейчас в академии Генерального штаба РФ. Они заработали свою синекуру. Но очень многие кусают локти.

Что стало с теми, кто вышел из Крыма?

— Я благодарен всем этим ребятам. Из 64 человек только двое вернулось в Крым. Один из них — матрос, который подписал контракт накануне оккупации, второй — капитан, у которого только родился ребёнок, они помыкались с женой-керчанкой, и вернулись, там был налажен быт. Это, кстати, отдельная тема. Спустя какое-то время я понял, что сдача Крыма была спланирована давно. Парадоксально, но квартирные вопросы в Крыму было легче решить: служебным, постоянным жильём были обеспечены практически все военнослужащие: лейтенант, прослуживший год, получал квартиру. Очень многие из-за этого и остались, для них родина сузилась до размеров квартиры. Как-то позвонил один прапорщик, сам он родом из Херсона. Я спросил его, почему он остался, говорит, квартира, жена. Ну, понятно, говорю, а если мы вернёмся, что будешь делать? Придётся бежать. Странная логика: с нами не вышел, потому что квартиру жалко было, но если мы вернёмся, готов бежать.

Хотя этих людей в чём-то можно понять. Они были подвержены информационному влиянию на всех уровнях. Я сам, если честно, немного засомневался после этого интервью с Тенюхом, стоит ли уезжать на материк. Тогда в интервью так и сказал, что желаю всем большим военным начальникам и руководителям государства пройти всё, что прошли мы, ощутить отношение к себе, попробовать принять решение, когда тебе семья говорит одно, соседи — второе, командиры — третье, государственные деятели — четвёртое. Да, я согласен: не знаешь, как поступить, действуй по уставу. Так нам и пришлось поступать. 

Так что практически все продолжили службу, все были очень мотивированы, практически все прошли АТО, причём не по одному разу. 

В 2014 году крымских морпехов несколько месяцев не пускали в зону АТО, мариновали где-то в Николаеве, хотя тогда потребность в подготовленных бойцах ощущалась особо остро. Почему? Не доверяли?

— Со стороны могло показаться, что их где-то мариновали. Но дело в том, что мы, пусть без оружия и без техники, вышли как боевые единицы, за нами сохранился юридический статус. Такую боевую единицу нельзя сразу бросить в зону боевых действий, потому что нужно её полностью укомплектовать, провести боевое слаживание, получить оружие и технику. К тому же не нужно забывать, где они тогда находились. Это вроде как кажется смешной задачей — стоять на блокпостах в Одессе, Николаеве и Херсоне, но после Крыма южные регионы страны были сепаратистски настроены, присутствие военных там значило немало. 

В мае местная самооборона попросила нас помочь в организации мероприятий, проходивших в Одессе, милиции не хватало. 9 мая вместе с ними не допустили провокации, патрулировали ночами, потом ездили в Цюрупинск, прикрывали выборы президента.

Автор: Алексей Батурин, ФОКУС