Г-н Китай пришел в США

На протяжении десятилетий каждая тенденция в производственной сфере была выгодна развивающимся странам и работала против Соединённых Штатов. Новые же средства, значительно ускоряющие разработку от идеи до готового продукта, способствуют размещению начинающих компаний в Штатах, а не в Азии. Могут ли ветры международной торговли снова стать попутными для Америки?

 В конце вторых президентских дебатов этого года, Кэнди Кроули из CNN напомнила, что все айподы, айфоны и другие популярные продукты Apple производятся в Китае. Она задала вопрос обоим участникам – и Митту Ромни, и Бараку Обаме – каким образом убедить эту огромную американскую компанию вернуть производство домой.

Я слушал это с большим интересом, так как я смотрел эти дебаты из комнаты отеля в Шеньженьской производственной зоне в южном Китае, где как раз многие из этих устройств и производятся. За несколько дней до дебатов я снова посетил «РСН International», аутсорсинговую компанию, о которой я писал для этого журнала в 2007г. в статье «Китай делает, мир берёт». Доходы компании увеличились с того времени в 7 раз и её штат почти во столько же, несмотря на годы глобальной рецессии. Это наглядное доказательство и её успеха, и непрекращающегося роста аутсорсинга в Китай.

На следующий день после дебатов, я посетил известный комплекс Foxconn в районе Лонгхуа в Шеньжене, где 230 тыс. китайских рабочих, возрастом от 18 до 25 лет, выдают нагора товары, продаваемые под международными брендами, от Apple и Dell до Nintendo и Sony. Другая производственная площадка Foxconn даёт работу ещё двумстам тысячам человек; по всему Китаю на компанию трудится 1,3 млн. рабочих.

Раньше мне никогда не давалось проникнуть внутрь, что не удивительно, принимая во внимание политику компании по отваживанию почти всех иностранных и отечественных журналистов. Однако новый отдел PR Foxconn’а решил, что такая секретность работает во вред компании. (Если бы только этот отдел заведовал и политикой китайского правительства в отношении прессы, интернета, позволяя людям свободно перемещаться в и из страны и многое др.!)

Как только я услышал по телевизору о китайских товарах, я отправил e-mail одному должностному лицу в Foxconn, написав, что такое важное упоминание китайских товаров в американской политике могло бы стать отличным поводом для визита. Я в общем-то и не надеялся, но неожиданно компания согласилась. На следующее утро, я поехал на фабрику, где мне было разрешено ходить где мне заблагорассудится и снимать всё что ни попадёт под руку, кроме названий брендов товаров, выходящих со сборочной линии.

То, что я увидел на этих площадках, было удивительным образом отлично от того, что было во время других туров на фабрики, отражая политические, экономические, технологические и, особенно, социальные перегрузки, которые сейчас воздействуют на Китай. Вкупе со значительными изменениями в американском бизнесе и технологическом пейзаже, которые я недавно засвидетельствовал в Сан-Франциско, эти изменения предвещают лучшие возможности для американских производителей и роста рабочих мест в Америке, чем когда бы то ни было, начиная со времени деградации промышленности (т.н. «Ржавый пояс Америки») и уничтожения американского рабочего класса (как мрачных неизбежностей глобализированного индустриального века).

На моей памяти это был первый раз, когда «производственники» с оптимизмом говорили о планирующихся технологических проектах и фабриках в Штатах, а не только в Азии. Когда я посещал фабрики на Среднем Западе по редакционным заданиям в начале 80-х, слова «Сделано в Америке» уже становились синонимами «Ржавому Поясу» и «закату индустрии». Амбициозные, образованные люди при возможности выбора предпочитали работать в «чистых» отраслях – консалтинге, финансах, ПО, биотех — всё что угодно, кроме производства. В начале 80-х 1 из 5 американских работников был занят в производственной отрасли. Теперь 1 из 10.

Последние 15 лет можно называть как угодно: эпоха хедж-фондов, эпоха Google, Фейсбука, Amazon или Apple, эпоха Wallmart, даже «предостерегающая» эпоха Lehman Brothers и Countrywide, но называть её эпохой американского производства не будет никто. Доля производства в американской экономике упала в том же объёме, как и доля рабочих, занятых в отрасли: с 20% в ранних 80-х до всего чуть более 10% теперь. Для сравнения, производственная сфера достигает 30% всей экономики Китая. Однако, экономика Штатов всё ещё намного больше нашего производственного сектора, она даже в нынешнем потрёпанном виде самая большая в мире.

Я привык к энтузиазму людей в американских айтишных компаниях, или работников биотехинноваций, или всяких других, уверенных, что за их делом – будущее. Я привык слышать это и в Китае. Мне нравятся люди с большими планами и мечтами, поэтому я стараюсь быть к ним ближе. А в этом году, впервые за десятилетия, я чую эмоциональный подъём от руководящих сотрудников и предпринимателей, занимающихся американским производством.

Соль их аргументации в следующем: за всю послевоенную историю, силы глобализации всё больше и больше затрудняли сохранение в Америке рабочих мест в производстве. Но последняя волна технологических инноваций, систем коммуникации и инструментов производства могут теперь изменить ситуацию в противоположном направлении – особенно принести новые товары на рынок быстрее конкурентов путём разработки, отладки и изготовления их в США. В то же время, социальные и экономические издержки в Китае делают аутсорсинг туда даже затратнее и сложнее для всех, кроме самых опытных фирм.

Для американцев, самым важным фактором является появление новых инструментов для решения старой проблемы. Старая проблема – это стоимость, длительное время внедрения и неэффективность преобразования идеи в товар. Скажем, у вас есть идея – любая (для меня, ей будет для начала бесшумный раздуватель листьев для всех моих соседей). До того, как вам удастся заработать первый доллар от первого покупателя, вы должны решить может ли товар быть изготовлен, какова себестоимость и сроки производства — для того, чтобы побить любого своего конкурента с такой же идеей.

Необходимость снизить издержки заставила вывести большую часть этой работы за пределы США. Возможность экономии времени может заставить какую-то часть вернуться обратно. К примеру, в Lime Lab, маленькой фирме, занимающейся индустриальным дизайном в Сан-Франциско, дизайнер Адам Мак сказал мне, что технологии, включающие 3d-печать, коренным образом изменили подход к выбору места изготовления деталей. Трёхмерная печать относится к компьютеризированному изготовлению форм, что позволяет получить осязаемые объекты за несколько минут или часов, по чертежу, созданному на экране монитора. Это существенно ускоряет процесс создания образца, отработки вариаций и устранения неточностей.

«Раньше, вы могли прийти и говорить о том, что вы хотите заказать», — сказал Мак. – «Теперь у вас есть образец инжекторно-формовочной детали в руках уже на следующий день и вы можете решать с заводскими специалистами вопросы стоимости её изготовления». По мере того, как производство становится всё привлекательнее и проще, новые инструменты – как я слышал неоднократно – создадут много хороших рабочих мест в Америке.

«Грядёт революция в производстве товаров, сопоставимая по размаху с влиянием Интернета на создание и распространение идей,» – сказал мне Линус Чанг в офисе Lime Lab в Сан-Франциско (Крис Андерсон, бывший сотрудник Wired, написал то же в своей книге «Makers»/Создатели). Чанг родился в Америке, учился в Стэнфорде и теперь работает на PCH International в Шеньжене. В прошлом июне, PCH International выкупило Lime Lab в рамках кампании по экспансии в Америку для создания стартапов и производств. «Появился большой интерес к производству в Силиконовой долине», — говорит Фил Бейкер, эксперт по разработке товаров для Apple и др.(работает с 1970-х годов) – «Никогда не видел более подходящего времени для производственного бизнеса».

Почему? Давайте разберёмся с изменениями, произошедшими в Китае и Америке и с производителями на всём земном шаре.

Общая картина

За последние 30 лет, все крупные силы ратовали за перенос производств в Китай, мотивируя это и дешевой стоимостью рабочей силы и благоприятной для инвестора политикой властей, и более выгодной транспортной логистикой, и искусственно недооценённой китайской валютой. За последние 2 года, почти все из этих преимуществ стали не такими очевидными (Чарльз Фишман в своей статье раскрывает некоторые силы, выступающие за возврат производств в Америку). В Китае зарплаты рабочих растут, рабочие становятся более требовательными, общественное недовольство загрязнением окружающей среды растёт и китайская модель, движимая инвестициями, даёт трещину.

Эта модель включила в себя что-то наподобие гипер-Кейнсианства далеко за гранью того, что испытывали Штаты даже во времена «Нового курса» (1933-1938, прим.переводчика). Китай создал рабочие места методом строительства фабрик, шоссе, железных дорог и плотин – и аэропортов там, где нет городов, и городов там, где не живут люди. «Американцы привыкли считать «накопления» и «инвестиции» абсолютными благами, потому что мы сделали их слишком мало», — сказал мне Майкл Петтис из Школы бизнеса «Гуанхуа» в Пекине. «Но здесь слишком много накоплений и инвестиций и слишком мало потребления – вот что мы видим в Китае».

Если для Америки общественная задача – разного рода реинвестиции: в образовании, в инфраструктуру, в чувство коллективизма, во всё кроме жилья – в Китае нужно ребалансировать. Поэтому и название следующей книги Петтиса о китайской экономике – «Великое уравновешивание». Опора на экспорт должна быть уравновешена внутренним потреблением; экономический рост – охраной окружающей среды; политические свободы – новым уровнем экономического процветания и т.д.

Некоторые наблюдатели внутри и вне Китая считают, что напряжения слишком велики, а система слишком негибка, чтобы это самое уравновешивание состоялось без потери компартией контроля над ситуацией.

Например, Минксин Пей, уроженец Шанхая, преподающий в колледже Клермонт Маккенна, уже более десяти лет предупреждает, что экономические, социальные и политические перегибы китайской системы достигнут критической точки как раз очень скоро – и что коммунисты будут вынуждены разрешить многопартийную систему.

Другие, наоборот, верят в то, что китайское руководство сможет разрешить все вопросы до того, как они дойдут до взрыва, как оно демонстрировало это все последние 30 лет. Кто бы ни оказался прав, американцам нужно воспользоваться нынешней ситуацией, когда производить в Америке становится проще и выгоднее, а стоимость и затраты на производство в Китае растут день ото дня.

Фабричный вид из самой большой в мире фабрики

Я стал лучше понимать эти задачи после своего последнего путешествия на китайские фабрики, особенно на Foxconn, самый большой в мире производитель электроники. Можно многое узнать о Китае, посетив его фабрики, из которых я был на двухстах. Точно так же можно было узнать многое об Англии времён Чарльза Диккенса и Фридриха Энгельса после посещения их фабрик, и об Америке Теодора Драйзера и Эптона Синклера. Фабрики – это не только арены быстрых социальных трансформаций в КНР: фермы, с которых удирают лица трудоспособного возраста и города, в которые мигрируют миллионы человек каждый год, — всё это тоже сцена для личных драм и коллективных приспособлений, которые происходят с невиданной доселе нигде в мире скоростью. Но в этой поездке большую часть времени я провёл на фабриках. И то, что я видел, лишь подчеркивает растущее усложнение жизни для тех, кто зарабатывает в Китае аутсорсингом и экспортом.

На заводе Foxconn я видел и могу судить лишь об условиях, которые я наблюдал за 4 часа прогулки по кампусу, площадь которого 1 кв.миля. Пиарщики водили меня в общежития, кафетерии, спортзалы, а также сборочные площадки. Часть визита была явно постановочной: в единственном общежитии, где мы были, в комнате, все обитатели которой были на смене, все полотенца и подушки были безукоризненно правильно уложены.

Одежда висела на крючках в чётком порядке. Нигде не было ни пылинки, ни соринки. Было понятно, что комната предназначена для показов. Я понимаю, что я многого не видел: как всё обстоит ночью, возможно, в каких-то комнатах живёт больше рабочих, чем положенные четверо. Однако, всё же у меня было больше свободы перемещений, чем это обычно бывает при таких визитах. Масштаб впечатляет – тысячи людей в кафетериях едят ланч, автобусные остановки с сотнями ожидающих пассажиров, кофейни и универмаги, в которых полно патронов Foxconn.

В тех фабриках, где я бывал раньше, работники передвигались всюду весь день в униформе – обычно синие или серые комбинезоны для мужчин, светлые спецовки для женщин. На Foxconn люди носили антистатические куртки и бейсболки на работе на сборке и рубашки и ветровки с логотипом Foxconn на офисной работе.

Но вне рабочего пространства люди одевались обычно. Я видел сборочные линии, где высокоточные станки работают вместе с ручным трудом рабочих. Условия труда обычные для Китая. Однако, чтобы увидеть ужасные условия, вы не идёте на крупный завод компании, которая работает с западными заказчиками и поэтому должна поддерживать хоть какие-никакие приличные условия для своих работников. Чтобы увидеть адский труд, нужно идти на маленькие, полулегальные сборочные мастерские, вдали от больших городов.

Хотя я и слышал о «сетках для самоубийц» на Foxconn, видеть их своими глазами было удивительно. Большинство общежитий и фабричных зданий имеют высоту 5-6 этажей. Под каждым окном, балконом, открытым пролётов, снаружи, на высоте 20 футов от земли, установлены сетки. Основатель и президент, Терри Гу, приказал их установить после серии самоубийств в 2010 г. Теперь некоторые окна на верхних этажах открываются только слегка, а не настежь. Идея в том, чтобы не давать повода некоторым людям, которые находятся в депрессии, повода совершить прыжок. В 2010 году произошло 12 «удавшихся» самоубийств на заводах Foxconn по всему Китаю. Это не так много, учитывая всекитайскую статистику, однако дало компании повод крепко задуматься о мерах пресечения.

В разговоре с моими гидами всплыла интересная деталь – каждую неделю, завод Лонгхуа в Шеньжене принимает 2000 новых рабочих. Цифра такая большая из-за огромного числа тех, кто увольняется. Процент текучки кадров – 60%, что является высоким, но не очень-то впечатляющим по китайским меркам.

Из этой цифры можно сделать несколько выводов. Анита Чан, эксперт по условиям труда из университета Технологии в Сиднее, отмечает, что текучка показывает некоторые жестокие реалии китайской фабричной жизни, что влияет на ту же Foxconn в позитивном и негативном ключе. «Почему рабочие продолжают приходить на Foxconn, несмотря на её плохую репутацию?» – задаётся она вопросом в интервью The China Story, австралийскому онлайн журналу. «Я думаю потому, что Foxconn платит вовремя. Может я и излишне обобщаю, но часто на маленьких фабриках их обманывают, недоплачивают или вообще кидают. В этом контексте, Foxconn – это синоним получения зарплаты». Но чтобы получать хорошие деньги, чтобы хватало на еду и жильё, которые быстро дорожают, нужно вкалывать внеурочно.

По мнению Чан «они (рабочие) согласны пахать до полного изнеможения. Потом им остаётся только уволиться». Кто-то потом возвращается на Foxconn, кто-то идёт на другую фабрику, кто-то находит работу в рознице, кто-то идет домой или в другие части страны. В любом случае, они меняют динамику рынка труда в КНР, увеличивают издержки на оплату труда и уменьшают прогнозируемость бизнеса.

Я поговорил о текучке кадров с Луисом Ву из Foxconn, которого я встречал в Шанхае. Ву и Терри Гу подружились в начале 90-х, когда Ву был генеральным управляющим Apple Taiwan. Четыре года назад Ву принял предложение стать главой отдела по связям с общественностью Foxconn и переехал в Шеньжень. Ву сказал мне, что Гу, которому исполнилось 62 в день моего визита, всерьёз озаботился социальной составляющей своей работы.

Терри Гу сделал для преобразования жизни в Китае как никто другой со времён Дэн Сяопина. Хотя Гу тайванец и штаб Foxconn на Тайване, компания является самым большим работодателей континентального Китая. По версии Ву, Гу следует Генри Форду. Не тому Форду, который промышленный гений (это Гу и так достиг), не тому Форду, который в старости стал приверженцем антисемитских теорий, а тому Форду, который был «капиталистом благосостояния», т.е. установил зарплату в 5 дол/день, что вдвое превышало старую таксу. Форд делал это для борьбы с текучкой, которая тогда была больше, чем сейчас у Foxconn, и для формирования среднего класса, который смог бы покупать его автомобили.

Foxconn подымал базовую зарплату 4 раза за последние 3 года, кое-где увеличивая старую таксу вдвое. Среднестатистический работник сборочной линии Foxconn тратит 50 часов в неделю на работе – 40 часов на обычной ставке и 10 на внеурочной, которая оплачивается в 1,5р. дороже. За это рабочий в среднем получает на руки 400 долларов США, или 2 доллара в час. Когда «горит план», рабочие могут работать и в выходные за ставку в 2р. больше обычной. Шесть лет назад, средняя месячная зарплата на фабриках, которые я посещал, составляла от 115 до 155 долларов США. Ву прогнозирует дальнейшее увеличение зарплаты. Ву говорит, что Гу идёт по стопам Генри Форда. «Если у нас будет средний класс нового поколения, это увеличит потребность в товарах, которые мы производим», сказал Ву.

Рост оплаты труда для рабочего класса будет ещё одним показателем прогресса в Китае, как это было в Америке в эпоху Форда. Однако это также будет уменьшать привлекательность Китая как места с низкооплачиваемой рабочей силой и будет показателем трудностей, с которыми предстоит столкнуться китайским наёмным работникам.

Ещё две вещи, которые меня удивили на Foxconn: почти все рабочие мужского пола, а по возрасту -дети. Я не имею ввиду 14-летних подростков, нанятых в качестве «подмастерьев» в городе Янтай на другую фабрику Foxconn (Ву сообщил, что руководство Foxconn во всём разобралось и уволило менеджера, которых их нанял). Большая часть рабочих Foxconn выглядела так, будто они вышли из начального колледжа.

Луис Ву: «Даже несколько лет назад, типичный работник был крестьянином. У него оставалась семья в деревне. Они приходили, зарабатывали деньги, потом покупали несколько свиней или могли починить дом. А сейчас, типичный рабочий – это сын тех крестьян. Они никогда не обрабатывали землю. Они не хотят и не обязаны делать это. Это первое поколение мигрирующих рабочих». Китайским фабричным шишкам нужно находить с ними общий язык, точно так же как китайским политическим шишкам нужно иметь дело с лучше осведомлённым, более интеллектуально независимым населением. Тактика «закрой рот и радуйся жалованью», которая с успехом работала с людьми, которые помнили нищету Китая, может не сработать с их детьми.

Я заметил одновременное изменение на некоторых фабриках РСН. Во время моего последнего визита, 4 года назад, почти все работники сборочных линий были женщины. А сейчас, в основном, молодые мужчины. Я спросил супервайзера одной из «женских» линий почему на ней нет мужчин. «Потому что тут более ответственная работа» (Женщины обрабатывали онлайн-заказы на электронику от американских покупателей). Она отчасти шутила, но я знаю, что многие менеджеры предпочитают брать женщин на все работы, кроме тех, которые требуют грубой физической силы. Считается, что женщинам присуща высокая скорость обучения, качество высокоточной работы и более высокая дисциплина труда. Но по мере модернизации китайской экономики, у женщин появляются более заманчивые предложения, чем работы на фабрике. Поэтому мужчин становится больше.

Среди последствий – высокая фракционность среди трудяг. В сентябре на заводе Foxconn в провинции Шанкси произошли волнения, приведшие к его временному закрытию. Это было связано с тем, что рабочие из одной провинции заступились за своего земляка, у которого был конфликт с рабочим родом из какого-то другого места. Такие вещи случаются всё чаще там, где работают в основном мужчины.

Десять лет назад, жизнь китайских рабочих походила на «дьявольские мельницы» как в Англии Уильяма Блейка в начале 1800-х. Пять лет назад, я с удивлением разглядел параллели с Чикаго в 1890-х. Теперь я вижу соответствия с 1920-ми в Америке, с появлением первого многочисленного поколения пост-сельской жизни эпохи модерна. В сентябре, после всплеска текучести кадров на многих фабриках, РСН заказала опрос мнений рабочих. Я присутствовал при работе фокусной группы. Мы не против продолжительности рабочего дня, говорили рабочие. Согласно опросу, 80% рабочих приветствуют 2-3 часа переработки каждый день из-за дополнительных денег. Номером 1 в их списке пожеланий стала организация социальных мероприятий по выходным, вечеров для неженатых и др.

Китай мужает в экономическом и социальном планах, что может выглядеть со стороны как бурный или гладкий процесс, но что наверняка – это повлияет на мировое разделение труда. Некоторые чёрные виды работ могут переместиться в страны с ещё более низкой оплатой труда, как то Бирма, Индия, некоторые страны Африки. Что-то уйдёт вглубь Китая. Что-то роботизируется. Что-то останется в Китае, но будет стоить дороже. Но некоторые рабочие места, которые планировалось переместить в Китай из США, возможно, будет выгоднее оставить дома.

Новый график с улыбкой

«География – это история», сказал мне в Шеньжене Лайам Кейси, предприниматель, родившийся в Ирландии, которому сейчас за сорок. Он основал РСН 16 лет назад (РСН – это сентиментальная аббревиатура Pacific Coast Highway — адреса, где он жил некоторое время в Калифорнии).

Я буду повторять это в каждой статье – самая сильная сторона Америки в умении привлекать талантливых людей со всего мира, а самая слабая – в отвержении таковых без надобности. Кейси, головной офис которого находится в Ирландии и который даёт работу 4-м тысячам рабочих, главным образом, в Китае, и который в этом году произвёл товаров, розничная стоимость которых 8 млрд.дол. – всё ещё живёт в Отеле » Sheraton Four Points» в Шеньжене, как и в 2006-м, когда я впервые его встретил. Куда бы он ни шёл, он берёт с собой три своих айфона – один в китайской сети, один в ирландской, один в американской – и я видел, как он пользуется ими тремя одновременно. Я на несколько дюймов его выше, но я едва поспевал за его стремительным шагом. Он словно напоминает себе и окружающим, что в современном бизнесе всё решает скорость.

Вот что он имел ввиду, произнеся фразу «География – это история»:

Десятилетиями, процесс глобализации толкал производство из богатых стран в бедные. Кейси мог наблюдать за этим собственными глазами. Как он объяснил мне ещё в наше первое знакомство, взаимодействие вокруг поставок между Apple и Foxconn или между другим западным брендом и маленькими китайскими фирмами, которых Кейси привлекал в качестве субподрядчиков, принесло выгоду всем сторонам, но по-разному. Покупатели в богатых странах смогли покупать товары дешевле, например айфон за 300 дол., а не за 2000, будь он произведён в США. Рабочие фабрик в Китае получали зарплату за свой труд.

Однако компании, вовлечённые в процесс, получили неравную долю прибыли. Кейси отразил это на своём графике, который он назвал «Смайлик». Это название вошло в обиход даже речи правительственных чиновников. График в виде буквы «U» отражает значимые стадии в производстве товара, располагая их слева направо.

Сначала, слева, идёт корпоративный бренд (например, Apple), потом по ниспадающей идея продукта (iPhone), потом промышленный дизайн, потом стадии производства в самом низу кривой, затем транспортировка, розница, и сервис снова поднимается кверху. Прибыльность каждой стадии соответствует высоте на кривой (т.е.значению по оси y). Как видим, китайские производители получают меньше всего прибыли, так как их стадия расположена в днище кривой. Следовательно, глобализация обогатила в основном, людей Запада – дизайнеров, держателей акций, рекламщиков, других «белых воротничков», но вычеркнула западных рабочих.

Решающим и часто недооценённым этапом процесса, по мнению Кейси и других, является переход от идеи о продукте к её физическому воплощению, которое потом производится и продаётся. Этот переход подобен преобразованию идеи одного человека в идеи многих с помощью книг в издательском деле. Если раньше, издать свою книгу для распространения своих идей было очень трудным делом, появившиеся в последнее время блог-платформы сделали это доступным для большого количества людей.

Программное обеспечение для блогосферы позволило предпринимателям из отрасли идей продвигать свои продукты на мировом рынке. Трёхмерная печать и связанные с ней технологии позволяют предпринимателям, которые хотят производить физические вещи, представлять свои товары на мировом рынке. Америка владеет огромной долей подобных инноваций, благодаря иммиграции, по-прежнему сильным университетам и общественным исследовательским центрам, а также финансовой и культурной поддержкой стартапов. Поэтому, производство внутри США будет развиваться намного лучше, чем это было возможно ещё несколько лет назад.

Однако вместо простого перемещения производства из богатых стран в бедные, эта последняя технологическая волна даст расти всем регионам. «По мере того, как бизнесы становились более глобально взаимосвязаны, это было хорошо для американских компаний вообще, но плохо для американских компаний, занятых низкоквалифицированным производством», — сказал Фил Бейкер, дизайнер для Apple и др. – «Теперь скорость и связи позволяют стартапам состязаться с намного более крупными компаниями и, часто, побеждать их».

Произведено в Сан-Франциско

«Свою главную ставку я делаю на Сан-Франциско, из-за его энергии и креативности» – сказал мне Лайам Кейси в Китае. Он не стал цитировал Джейн Джекобс (Jane Jacobs), а перешёл к представлению теории, которая вполне могла быть навеяна её книгой «The Death and Life of Great American Cities»: национальные экономики на самом деле являются пучками пульсирующих городских экономик, города же процветают в случае, если им удаётся развить многообразную экосистему малых предприятий, которые помогают своим ростом друг дружке. Он чувствовал, что ставший ему домом Шеньжень был мотором и моделью успеха для всего Китая. «Когда я приехал сюда, Шеньжень был местом производства дешевых товаров», — рассказывает он. – «Потом он стал местом для дешёвого производства товаров.

Теперь для некоторых товаров это единственное место, где их производят, и всё из-за производственной базы, логистики и рабочей силы». Сан-Франциско – это его модель того, как новая производственная экономика распространится по Америке. Он сообщил также, что взял в аренду здание площадью в 30 тыс.квадратных футов, в котором раньше располагалась «San Francisco Bay Guardian», для того, чтобы разместить там основные операции РСН. «Мы хотим развивать сообщество производителей в районе Залива, которые разделяют нашу философию приверженности дизайну, строительства бренда и ценности потребительского опыта – для оказания влияния на весь мир» – значилось в его заявлении о сделке.

В стандартную американскую урбанистическую жизнь – сверхсовременная технология и финансы, низкотехнологичная сфера услуг или туризм, профессиональный класс из университетов и больничных комплексов – в последние пять лет пришёл неожиданный ренессанс мелкого производства. Нет смысла сравнивать это с производством в Китае. 400 производственных фирм в Сан-Франциско дают работу всего трём тысячам человек, что равняется недельному пополнению в кампусе Лонгхуа фирмы Foxconn.

Кроме производителя электроники «LeeMAH», хозяином которой является иммигрант из Китая (100 рабочих), все они производят средне- или низко-технологичные вещи: одежду, высококачественную еду и напитки, сумки и аксессуары. Этот шаблон знаком всем, кто следил за развитием мелкого производства в Бруклине. В Сан-Франциско более 120-и фирм были основаны за последние три года экономической рецессии; их трудовые резервы выросли с 10,5% в прошлом году до 12,5% в этом; и они на местной базе, состоящей из опытных работников, работают для очень быстрого удовлетворения глобального потребительского спроса.

«Большинство компаний хотя и не связаны напрямую со сверхтехнологичным производством, занимаются, тем не менее, качественным дизайном и искусным единичным производством» – говорит Кейт Софис, исполнительный директор ассоциации SFMade. Самым показательным примером является пошив одежды. Как и Нью-Йорк, Чикаго, Кливленд и Лос-Анджелес, Сан-Франциско тоже привлёк огромные массы иммигрантов.

«Группы переселенцев из Латинской Америки и Азии имеют высокие навыки к пошиву одежды», — сказала Софис. – «Молодому дизайнеру со свежими идеями не всегда удаётся их реализовать». Искать мощности в Азии – это слишком медленно, найти их где-то в другой части США – слишком тяжело. А вот проведение всех производственных операций на месте позволило многим компаниям SFMade предложить рынку быструю «массовую подгонку на заказ».

Вместо покупки с витрины, покупатель может выбрать персонифицированную одежду, аксессуары, детали, фурнитуру, причём всё это, в основном, делается онлайн. Маленькие цеха делают одежду на месте, быстрее, чем если ждать её из-за океана. После разговора со мной, Софис направилась на конференцию Урбанистического Производственного Альянса, который занимается продвижением идеи производства в 15-и других локациях, от Бостона и Нью-Йорка до Детройта и Атланты.

Впервые я узнал о SFMade два года назад, от DODOcase, компании-члена, которая является одним из первых примеров успеха в отрасли. Я тогда купил их чехол для iPad, потому что меня привлёк его ретро-футуристический дизайн. На вид чехол похож на старинную книгу.

«В 2010-м, мы увидели открывшуюся для нас возможность показать себя, если мы всё будем делать быстро», — говорит Крег Далтон, ветеран технологических стартапов, которому сейчас за 40. Именно в 2010-м был выпущен первый iPad. Лайам Кейси занялся производством аксессуаров для популярных электронных устройств 15 лет назад. Далтон и его бизнес-партнёр Патрик Бакли, не зная истории Кейси, увидели свой подобный шанс.

«Kindle и подобные устройства уже начинали приобретать популярность», — сказал мне Далтон. — «В воздухе витала идея, что скоро люди перейдут от чернил и бумаги к цифровому виду передачи информации». Бакли, которому недавно перевалило за 30, получил образование инженера-механика в МИТ и уже успел поработать в Лаборатории лазерной физики Лоуренс Ливермор.

Вместе с Далтоном, они решили действовать быстро. «Мы понимали, что нам открылось маленькое окошко и нам нужно было иметь готовый товар очень быстро», — рассказывает он. – «Провернуть всё за один месяц – значит обойтись без китайского аутсорсинга».

Друзья из Levi’s сказали им, что для запуска товара от концепта до доставки нужно порядка 9 месяцев. «Мы должны были сделать это за несколько недель». Партнёры использовали только местные ресурсы. «Здесь имеется всё, что нужно, пусть и в несколько атрофированном виде». Они закупили загибочные станки у местных типографий и поставили их на своей фабрике.

DODOcase – это несомненно нишевой успех. Сейчас компания имеет штат в 30+ человек. 30% продаж продукции производится вне США. У владельцев большие амбиции на будущее. «Если вы посмотрите на бренды типа Levi’s, Gap и North Face, которые начинали в Сан-Франциско, вы поймёте, что маленькая идея бутика может превратиться в глобальный бренд», — поясняет Бакли. – «Заранее не скажешь, кого ждёт успех, однако мы надеемся стать lifestyle-брендом с признанием и масштабом, подобными тем, что есть у Gap».

Я уже привык к тому, что стремительный рост возможен. Я брал интервью у основателей Google, когда у них было 20 сотрудников (сейчас 30000) и посещал Apple, когда им было три года. У них тогда работало несколько сот работников, а сейчас 60000. Большие вещи начинаются с мелочей.

Господин Китай приходит в Америку

Среднетехнологичные стартапы из ассоциации SFMade (и ей подобных) вырабатывают стратегию, которая объединяет быструю реакцию, местные руки и глобальный рынок для сбыта, что позволяет развивать производство в городах США. Новые вложения Лайама Кейси в район Залива в Сан-Франциско прививают такую же модель развития для предприятий, стоящих на более высоком технологическом уровне. Покупка Lime Lab и открытие «академии» высокоскоростного производства в городе могут донести до американских предпринимателей, изобретателей и мелких промышленников смысл выгод, которые пока доступны лишь компаниям вроде Apple.

Зерно этих выгод связано с объединением всех стадий технологического процесса в единое целое. Процесс обычно начинается с возникновения идеи товара. Практична ли идея или нет – зависит , прежде всего, от мастерства её исполнения в промышленном дизайне; а насколько дизайн удачен зависит от того, насколько хорошо он разработан для того, чтобы привлекать покупателей в магазине. Даже после начала производства, дизайн часто корректируется, чтобы отвечать требованиям реальных покупателей.

Чем короче эта цепочка, тем быстрее и эффективнее идея будет воплощена в осязаемую рыночную реальность. Чем чутче анализ отзывов, тем легче организации будет выделить самые многообещающие проекты и отсечь непрактичные. У Apple есть такая способность. И впервые за последние десятилетия, появились новые средства, чтобы сделать это же возможным для производств, размещённых в Америке. Это означает новые перспективы для американских инноваторов в плане превращения идей в товары – а значит и в рабочие места. Вот что имеет огромное значение.

Поэтому, такие фирмы как Lime Lab важны для определения «быстрых маршрутов» для выделения самых перспективных идей. «За последние несколько лет люди привыкли к быстрому обороту идей в компаниях, занимающихся социальными медиа», — объясняет Линус Чанг. – «Вы проворачиваете что-то и быстро адаптируете к требованиям потребителей. Вы учитесь «быстрому провалу». Мы переносим эти реалии в сферу реального производства».

В качестве иллюстрации он привёл стартап под названием «Lark», которая делает электронные устройства, позволяющие мониторить сон и показатели тела при фитнес-тренировках. Этим устройствам Марк Бауден посвятил статью в «The Measured Man» (July/August 2012). «Lark» была основана 2 года назад выпускницей Стэнфорда Джулией Ху. Многие из её продуктов, как например браслет за 149,99 дол., измеряющий показатели во время сна, физических упражнений, количество калорий, даже уровень дегидратации.

Электроника для браслета делается в Китае, что не удивительно. Однако все остальные работы, включая инжиниринг и дизайн, производятся в США, причём так было всегда, начиная с 2009-го. «Они начинали с пятью работниками, а теперь у них 30″, — поведал мне Чанг, который одно время работал на «Lark». – «Вся эта команда работает в одном офисе в США».

Пятнадцать новых рабочих мест тут, новый городской стартап там – этого явно мало для реиндустриализации Америки. Такие вещи делаются масштабными мерами: продолжительным национальным инвестированием в хай-тек; образование для нового поколения инженеров и мастеров; договорённости об открытии рынков (и защиты интеллектуальной собственности) по всему миру. Решение о поддержке General Motors позволило сохранить сотни тысяч рабочих мест в производстве и было правильным, хотя и политически противоречивым.

Но достижения такого рода являются важной частью решения. Наша история показывает, что развитие региона всегда сопряжено с наличием людей, которые с оптимизмом начинают небольшие предприятия, а упадок – с отсутствием таких людей. «Ключевым фактором долговременного создания ценностей является неизбывный поток таких новых компаний», — поделился со мной Лайам Кейси в этом году в Нью-Йорке, после многих своих встреч со стартапщиками. – «Именно так вы создаёте следующую волну прогресса и рабочих мест». Американская культура долгое время была благожелательна к «стартапу», что помогло Штатам получить непропорционально большую выгоду от собственных инноваций. Подвижки в технологиях могут в скором времени дать нам много рабочих мест.

Джеймс Фэллоуз – национальный корреспондент «The Atlantic». Его последняя книга, «China Airborne» («Китай в воздухе»), была опубликована в мае.

Источник: The Atlantic. Джеймс Фэллоуз  Перевод Ивана Кармина, «Хвиля»