Исход: российская глубинка оказалась на пороге окончательного опустошения

В то время как западный мир стремительно переселяется из мегаполисов в пригороды, в России наблюдается новый виток урбанизации. Причем в отличие от середины прошлого века происходит это не в связи с ростом промышленности, а скорее от отчаяния. В глубинке нет работы, нет инфраструктуры, нет социальных благ. Люди едут поближе к столице, нефтяным городам и олимпийскому Сочи.

 На днях агентство «Финмаркет» опубликовало исследование Института демографии Высшей школы экономики (ВШЭ), в котором констатируется: вопрос не в том, опустеет ли российская глубинка, а в том, как быстро это произойдет. Руководство же страны полагает, что изменить ситуацию может организация досуга в провинции.

Чем дальше от регионального центра, тем более интенсивно сокращается население. К такому выводу пришли эксперты Института демографии ВШЭ, проанализировав результаты переписи населения по малым территориям 1989, 2002 и 2010 годов – всего 2341 город и район. В среднем по стране больше всего жителей теряют районы, расположенные в 30–50 км и в 250–300 км от ближайшего города, а также совсем отдаленные населенные пункты в 500 км от центра.

Данная тенденция наблюдается по всей стране, но особенно характерна для Центрального, Северо-Западного и Сибирского федеральных округов. Но и на юге страны, где рождаемость традиционно высокая, отдаленные территории также пустеют. С Дальнего Востока и европейского Севера народ массово мигрирует в центральные регионы России. Отдаленные территории (около 500 км от городов) этих округов потеряли за последние 20 лет треть населения, утверждают доценты ВШЭ Лилия Карачурина и Никита Мкртчян.

Урбанизация для России – явление не новое. Напомним, что еще в начале XX века в сельской местности проживало 87% населения страны, но с появлением тракторов и машин производительность труда выросла, и необходимость в рабочей силе уменьшилась. Далее свое дело сделали индустриализация, бегство от коллективизации, массовый отток населения на комсомольские стройки и целину, Великая Отечественная война, фактическое разорение колхозов.

Таким образом, если в 1887 году в России насчитывалось 16 городов, в которых сосредотачивалось 13% населения, то в 1989 году в РСФСР был 1001 город, а в 170 городах проживало 70% населения. К 2010 году доля городского населения составила 73,7%, что считается очень высоким уровнем урбанизации. На село соответственно приходится 26% от общего населения страны.

Ученые считают нынешнюю российскую урбанизацию логическим продолжением советской, хотя ряд отличий все-таки есть. Так, по данным Лилии Карачуриной, советская урбанизация носила поступательный характер во всех частях страны – сельское население сокращалось, а городское (и за его счет общее) население росло. В середине 90-х годов ситуация резко изменилась – стало сокращаться городское население и вместе с тем расти сельское за счет притока людей из бывших республик СССР. Однако с 1995 года прирост сельского населения опять стал отрицательным, а углубление процессов депопуляции ускорилось.

Профессор географического факультета МГУ, руководитель региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич выделила четыре группы городов, которые в настоящее время «высасывают» людские ресурсы из глубинки. В первую группу входят города богатых ресурно-экспортных регионов (города ХМАО, ЯНАО, Якутск, Южно-Сахалинск).

Вторая группа – это столицы слаборазвитых республик с сильным естественным приростом. «Однако в ряде городов Северного Кавказа сильнее миграционный отток за пределы своей республики», – отмечает эксперт. К третьей группе относятся города с мощным притоком мигрантов, расположенные в пределах крупнейших агломераций (города Подмосковья). И, наконец, четвертая группа – это крупнейшие города пока еще менее урбанизированного русского юга (Краснодар, Сочи, Ставрополь), куда стягиваются мигранты из сельских периферий.

Очевидно, что если в годы советской власти сельское население пополняло города – как крупные, так и небольшие, то сейчас жители и деревни, и малых городов переселяются в мегаполисы. По словам Натальи Зубаревич, миграционный приток стал значимым компонентом роста численности населения в ряде городов Сибири (Тюмень, Барнаул), в городах-миллионниках Урала и Сибири (Красноярск, Новосибирск, Екатеринбург) и в Томске. Все они стали сильнее притягивать население своих регионов, Тюмень – также население своих автономных округов, а Томск, Новосибирск, Екатеринбург и других регионов страны.

На этом фоне другие регионы резко теряют в количестве жителей. По данным руководителя лаборатории социально-экономических проблем территориального развития Института социально-экономических проблем народонаселения (ИСЭПН) РАН Валерия Пациорковского, устойчивость демографического развития страны в условиях низкого уровня репродуктивности возможна при 30–40% селян от общей численности населения. В случае сокращения этой доли до 25% и ниже драма депопуляции становится практически неизбежной. «Этот процесс сегодня можно наблюдать в первую очередь в Ивановской, Мурманской и Ярославской областях, а также в Карелии и Коми», – утверждает эксперт.

Впрочем, если взять ту же Мурманскую область, то она теряет уже не только сельское, но и городское население. «С достигнутого в 1989 году максимума в 1 миллион 146 тысяч человек общая численность населения в Мурманской области снизилась к 2009 году более чем на 300 тысяч человек – до 842 тысяч, – говорит г-н Пациорковский.

– Все эти потери приходятся на городское население, поскольку доля сельского населения в области еще в 1959 году была сведена к естественному минимуму». Кроме того, по данным экспертов, теряют в населении менее крупные промышленные города Европейской России, Урала и Кузбасса, из региональных центров – Курган, Брянск. Во Владимире, Туле, Липецке, Саратове и Волгограде, по словам Натальи Зубаревич, население сокращается, так как миграционный приток не перекрывает естественную убыль населения, а, к примеру, в Магадане и Владикавказе, наоборот, естественный прирост не перекрывает миграционный отток населения.

Миграционные процессы уже привели к необходимости пересмотра количественной классификации городов. Согласно действующим еще с советских времен критериям людность города должна составлять не менее 12 тыс. человек, а не менее 85% работающего населения должны быть заняты вне сельского хозяйства. Как подсчитала Лилия Карачурина, в 1989 году этому критерию не соответствовали 168 городов, в 2002-м – 197, в 2010-м – 226 городов.

По отношению к общей массе городов это составляет 16,1% в 1989 году, 17,9% – в 2002-м и 20,6% – в 2010 году. «Получается, что фактически каждый пятый российский город уже по простейшему формальному критерию людности вовсе не является им», – отмечает специалист. Среди них много городов добывающего профиля и индустрии. Деревня же, по данным демографов и статистов, окончательно перестала воспроизводить ресурсы, и вопрос не в том, погибнет ли в стране село, а в том, когда это произойдет.

«На территории, где в лучшем случае 1–2 предприятия, невозможно прожить, – объясняет «НИ» причины неравномерной миграции профессор Академии народного хозяйства и госслужбы Иван Стариков. – Если в СССР государство старалось выравнивать ситуацию, то сейчас разница между рыночной экономикой города и села ужасающая. Уровень доходов в деревне и городе несопоставим». По словам эксперта, на сельских территориях невозможна единая аграрная политика, так как невозможно распределять одинаково бюджет в Костроме, где нет ряда климатических факторов, и в Краснодарском крае, где, наоборот, есть все необходимые условия для сельского хозяйства.

«Будущее за сельским хозяйством малых форм: деревне может дать работу рынок органического земледелия, который за последние 30 лет развился в настоящий европейский тренд, – поясняет г-н Стариков. – В России для этого есть ряд преимуществ – наличие земли и ее чистота от ГМО и пестицидов. Если бы государство выбрало для деревни этот путь, мы бы очень быстро вырвались вперед, завоевав европейский рынок и сохранив сельское хозяйство. Но у государства свой взгляд. Дмитрий Медведев предлагает развивать досуг: его разнообразие якобы поможет удержать молодежь от переезда в большие города. По мнению премьер-министра, отток населения происходит не из-за низких зарплат, отсутствия инфраструктуры и работы с достойным жильем, а потому, что люди не знают, чем занять себя в свободное время».

Старший научный сотрудник Института экономической политики им. Гайдара Сергей Жаворонков отчасти согласен с российским руководством. По его словам, отсутствие инфраструктуры, в частности, досуговой, привело к десоциализации населения глубинки: люди там не могут и не хотят работать, живут на пособия, пенсии и пьют.

В этой ситуации необходимо заново создавать инфраструктуру. «Тем более что для этого сейчас не нужно много средств, – поясняет «НИ» г-н Жаворонков. – Если в советское время необходимо было завозить в деревню огромную библиотеку, то сейчас достаточно провести Интернет и поставить несколько компьютеров. Очень важно на разумном расстоянии строить учреждения для жизни: пенсионные фонды, налоговые и больницы: по большому счету, в деревнях нужно проехать полтора часа, чтобы попасть в поликлинику или паспортный стол».

Проблему оттока населения из провинции экономист видит также в строительной политике: если в США почти любой город-миллионник занимает такую же площадь, как Москва, то у нас на расстоянии 40–45 километров от столицы начинаются пустые поля, леса и где-то в глубине всего этого – умирающие деревни. «В Канаде и США очень хорошо реализовано малоэтажное строительство, города и мелкие поселения плавно перетекают из одного в другой, обеспечивая своих жителей удобной инфраструктурой», – рассказывает Сергей Жаворонков. Отметим, что подобная забота о гражданах привела к тому, что в мире продолжается обратный процесс – деурбанизация. Жители больших городов Европы, США устают от шума и суеты и переезжают в пригородные районы. Однако у нашей страны и в этом вопросе оказался свой путь.

Чтобы предотвратить окончательное опустошение значительной части России Валерий Пациорковский из ИСЭПН предлагает диверсифицировать и модернизировать производство, инженерную и социальную инфраструктуры малых городов и сельской местности. «Везде, в том числе и в северных регионах, сельская местность, сельское, лесное и рыбное хозяйство должны рассматриваться в качестве важнейших ресурсов регионального развития, – отмечает ученый.

– Поощрение и поддержку массового индивидуального жилищного строительства в малых городах и на селе необходимо рассматривать как одно из приоритетных направлений решения задач устойчивого демографического развития северных регионов. Оно особенно актуально для регионов, в которых удельный вес селян составляет менее 30% от общей численности населения. В данном случае это республики Карелия, Коми и Мурманская область».

Кроме того, в случае с теми же Карелией и Коми г-н Пациорковский считает необходимым отойти от эконом-географической типологии и классификации вековой давности. «Возможно, сельская местность республик Карелии и Коми не развивается и потому, что их относят к зоне экстремальных северных, в основном несельскохозяйственных районов, – поясняет эксперт. – Но уже продолжительное время каждое лето жители приграничных районов Карелии – Сортавалы и Суоярви – едут собирать произведенные по современным технологиям ягоды в соседнюю Финляндию. Два часа пути от Сортавалы – и вы, оставаясь в тех же «неблагоприятных природно-климатических условиях», оказываетесь в совершенно другой, быстро растущей сельской местности».

Сергей Жаворонков в свою очередь уверен, что спасти село способно только фермерство. «Это и рабочие места, и инфраструктура в перспективе, – говорит он. – Однако пока государство не идет этому навстречу: фермеров регистрируют как индивидуальных предпринимателей, на 2011 год в стране их было всего 304 тысячи».

Автор: ОЛЬГА ЧУРАКОВА, Новые известия