Как крупный тюремный бизнес в США выживает в борьбе с гражданским обществом

Частные остроги существовали ещё на заре американской республики. В них содержались должники и граждане, ожидавшие суда. Однако в конце XVIII века государство стало строить тюрьмы самостоятельно и полностью взяло на себя функцию исполнения наказаний. Коммерсанты лишь брали подряды от тюремного ведомства: предоставляли медицинские услуги, поставляли продовольствие, занимались транспортировкой арестантов.

В 70-х годах прошлого века американское правительство объявило войну наркотикам. Наркотическая вольница 60-х столкнулась с репрессивным государственным механизмом. Резко возросло количество людей, осуждённых за преступления, связанные с оборотом наркотиков. Одновременно принимались жёсткие меры против насильственных преступлений и рецидивизма. По многим статьям были увеличены минимальные сроки, в некоторых случаях до пожизненного.

Довольно скоро заключённых стало буквально некуда девать, и возникла необходимость строить новые тюрьмы. Одновременно в обществе росло недоверие к правительству и недовольство высокими налогами. Избиратели укрепились во мнении, что чрезмерно разросшееся государство обходится слишком дорого. На этой волне возникли тюремные корпорации. Создание частных тюрем показалось экономичной альтернативой дорогостоящим государственным. Идея была в том, что конкуренция заставит владельцев тюрем разумнее тратить деньги.

В 1983 году была создана «Американская исправительная корпорация» (англ. Corrections Corporation of America — сокращенно CCA), недавно переименованная в CoreCivic. Вскоре на рынок вышли и другие, например Wackenhut Corrections Corporation, позже переименованная в GEO Group и Management & Training Corporation. Сегодня это три самые большие тюремные корпорации в США. Они признают, что их благополучие напрямую зависит от строгости законов. Но при этом утверждают, что никак не влияют на законодательство. Падение уровня преступности они считают риском для своего бизнеса, а нелегальных мигрантов называют «сектором роста».

В 2015 году репортёр издания Mother Jones Шэйн Бауэр для своего материала решил трудоустроиться в одну из тюремных корпораций. Коммерческие тюрьмы ведут себя скрытно и неохотно пускают внутрь журналистов, а Шейн хотел своими глазами увидеть, что там происходит. Его целью была должность охранника в тюрьме. Он не был уверен в успехе этого предприятия, но задача оказалась настолько лёгкой, что Шейну стало страшно.

Возможность оказаться в экстремальной ситуации была реальнее, чем он предполагал. Заполняя анкеты и рассылая резюме, Шейн сообщал потенциальным работодателям своё настоящее имя и прикреплял резюме, в котором ясно указывалось, что он журналист. Легкомыслие кадровиков удивило его. Подробности его профессиональной биографии никого не заинтересовали. В течение двух недель он получил несколько приглашений на интервью. В итоге из нескольких предложенных вакансий он выбрал место в Луизиане — штате с самым высоким количеством заключённых на душу населения.

Четыре месяца Шейн трудился охранником в тюрьме, всё это время записывая происходящее на диктофон и скрытую камеру. Его пенитенциарная карьера закончилась, когда работавший с ним фотограф, снимавший тюрьму снаружи, был арестован за нелегальное проникновение на частную территорию. Продолжать расследование было опасно. Луизиану пришлось спешно покинуть. Потом были четырнадцать месяцев работы с источниками и фактчекинга, а на выходе — репортаж в пяти частях и снятый по нему документальный фильм с фрагментами интервью бывших заключённых и охранников.

Расследование Шейна Бауэра показало, как на самом деле устроена оптимизация расходов и издержек — главный козырь коммерческих тюрем. Тюремные корпорации предпочитают нанимать охранников без опыта работы, не состоящих в профсоюзе. В результате, по данным на 2015 год, начальная ставка охранника в коммерческой тюрьме составляла около девяти долларов в час, в то время как в государственных тюрьмах она равнялась двенадцати с половиной долларам в час.

Кроме того, коммерческие тюрьмы экономят и на количестве охранников. В результате такой экономии повышается уровень опасности для здоровья заключённых и охранников. На тренингах в тюрьме корпорации CCA Шейна инструктировали не пресекать драки заключённых, дабы не рисковать жизнью. Известен случай, когда в одной из тюрем Management and Training Corporation в Калифорнии произошло столкновение между чернокожими и латиноамериканскими арестантами. В ход пошли швабры, обрезки труб, самодельные ножи и даже костыли. Охранники тюрьмы ретировались и вызвали на подмогу профессионалов из государственных тюрем. Побоище удалось прекратить только через полтора часа. В итоге двое заключённых погибли и десятки получили ранения.

Приверженцы частных тюрем утверждали, что в случае роста преступности коммерсанты смогут быстро откликнуться на возникший спрос. Когда же преступность пойдет на спад, правительству будет проще отказаться от их услуг, чем закрывать государственные тюрьмы. На поверку оказалось, что владельцы тюрем всевозможными способами добиваются роста количества заключённых и увеличения тюремных сроков.

К примеру, тюремные корпорации пытаются влиять на народных избранников. Перед выборами они жертвуют кандидатам солидные суммы денег. По данным НКО National Institute on Money in State Politics, частные тюрьмы чаще всего перечисляют деньги на кампании действующих законодателей, считая, что у тех больше шансов переизбраться. То есть коммерсанты-тюремщики не придерживаются какой-либо идеологии — им важен доступ к людям, принимающим решения. Кроме того, они ежегодно тратят сотни тысяч долларов на услуги лоббистов, пытаясь повлиять на уголовное законодательство.

Самым полезным инструментом для корпораций оказываются личные связи. Слияние крупного бизнеса и государства возникает от перехода кадров из частных компаний в госструктуры и обратно. Приходя на новую службу, человек сохраняет мировоззрение, усвоенное на предыдущей работе. Зачастую ранее приобретённые связи накладывают на человека определённые обязательства.

Всякому бизнесу желательно иметь хорошие отношения с государством, а тюремным корпорациям — особенно. Так как частные тюрьмы находятся под сильным государственным регулированием, они стремятся обзавестись выгодными связями в контролирующих структурах. Таким образом, переход бывших сотрудников на госдолжности выгоден тюремным корпорациям.

В 2007 году в штате Теннесси активисты помешали президенту Бушу-младшему назначить юриста корпорации ССА Густава Пуреара на должность федерального окружного судьи. По чудесному совпадению, именно в этом округе расположена штаб-квартира ССА. Здесь рассматривается большинство исков, подаваемых против корпорации. То есть возникал очевидный конфликт интересов.

Пуреар работал главным юристом в ССА с 2001 года и был совершенно некомпетентен для должности судьи. Журнал Mother Jones писал, что с начала своей карьеры Пуреар провёл в зале суда меньше времени, чем среднестатистический осуждённый. Зато у него были хорошие связи в Республиканской партии. Он участвовал в избирательных кампаниях и работал юристом у нескольких сенаторов. Однако прежде чем Пуреар мог вступить в должность судьи, ему было необходимо пройти публичные слушания в судебном комитете сената.

Кампания против Пуреара была организована бывшим заключённым Алексом Фридманом, который шесть лет провел в тюрьмах ССА. Во время отсидки он стал корреспондентом правозащитного журнала Prison Legal News. За статьи, которые Фридман писал об условиях содержания в тюрьме, он регулярно подвергался репрессивным мерам со стороны администрации (частые обыски, дисциплинарные взыскания, перевод в отдалённый регион). После освобождения Фридман продолжал работать в Prison Legal News и к 2007 году стал заместителем главного редактора.

Фридман организовал движение «Жители Теннесси против Пуреара» (англ. Tennesseans Against Puryear) и привлекал в него любых неравнодушных сограждан. На Пуреара ополчились женские организации. Они пеняли ему за членство в закрытом гольф-клубе, в который принимались исключительно белые мужчины. Профсоюзы госслужащих, традиционно выступающие против частных тюрем, писали письма протеста. Национальная гильдия адвокатов возмущалась ничтожной квалификацией Пуреара.

Решающим ударом для Пуреара стала гибель заключённой в одной из тюрем ССА. 34-летняя Эстел Ричардсон была избита до смерти. Врачи зафиксировали у неё переломы костей черепа и ребёр и повреждения внутренних органов. Прокуратура не довела дело до суда, ссылаясь на невозможность установить точное время смерти и нехватку улик. Видеозаписи с камер наблюдения исчезли таинственным образом. Виновные в гибели Ричардсон так и не были установлены.

Когда сенаторы спросили Пуреара о деле Эстел Ричардсон, он сказал, что это был несчастный случай, а ребра были сломаны в ходе оказания первой медицинской помощи. По просьбе Фридмана, патологоанатом, проводивший осмотр тела Эстел Ричардсон, написал сенаторам письмо. Он подтверждал свои выводы о насильственной смерти Ричардсон и удивлялся тому, что Пуреар на слушании в сенате исказил факты. В итоге сенат постановил кандидатуру Пуреара отклонить.

Бывает, что попытки взаимовыгодного сотрудничества корпораций с государством принимают хорошо знакомые нам коррупционные формы. В 2009 году на всю страну прогремел скандал, получивший название «Дети в обмен на деньги» (англ. «Kids for cash»), который закончился арестом и тюремным заключением для двух судей в штате Пенсильвания.

Двумя годами ранее 14-летняя Хилари Трэнсу создала карикатурный аккаунт в социальной сети MySpace от имени замдиректора школы. Нарисовала насмешливый портрет «любимой» учительницы и поместила на аватарку. Придумала фарсовую биографию и гротескные наклонности. Вскоре страницу обнаружили другие ученики школы и обильно сдобрили неконструктивной критикой. Когда замдиректора прочла, что о ней пишут школьники, она пришла в ужас и написала жалобу в полицию.

Полицейские заверили мать Хиллари, что если девочка признает вину и откажется от услуг адвоката, то приговор будет мягким. Родители не предполагали, что ребёнка ждёт лишение свободы. Заседание продлилось всего несколько минут, и судья Марк Чиаварелла приговорил Хиллари к тюремному заключению сроком 90 дней. Мать Хиллари, оправившись от шока, стала искать юридическую помощь и после звонков в разные инстанции вышла на НКО «Правовой центр для подростков» (англ. Juvenile Law Center).

Правовой центр провёл расследование и выяснил, что таких детей, добровольно отказавшихся от адвоката и получивших неадекватно суровые приговоры, было больше двух с половиной тысяч. Причём все они были приговорены судьей Чиавареллой. Судьбы многих из них были искалечены. Совершившие незначительные проступки дети оказывались среди реальных уголовников и трудных подростков. Они мучились от ощущения несправедливости того, что с ними произошло. Многие страдали от депрессии. Как минимум один впоследствии совершил самоубийство. Центр подал прошение в Верховный суд Пенсильвании с тем, чтобы аннулировать неправомерные приговоры. Однако с первой попытки сделать это не удалось — Верховный суд в прошении отказал.

Вскоре стало известно, что ФБР ведёт расследование коррупции в судебной системе Пенсильвании. Фигурантами расследования были в том числе Марк Чиаварелла и ещё один судья — Майкл Канахан. Расследование выявило, что судьи вступили в сговор с владельцами компании Mid Atlantic Youth Services и строительной компании Mericle. Коммерсанты построили две тюрьмы для несовершеннолетних, а судьи должны были обеспечить их заполняемость. За заключение контрактов и отправку несовершеннолетних в тюрьмы Mid Atlantic судьи Чиаварелла и Канахан получали откаты, общая сумма которых превысила два с половиной миллиона долларов.

Против обоих судей были выдвинуты множественные обвинения, в том числе вымогательство, взяточничество, отмывание денежных средств. Судья Чиаварелла получил 28 лет, судья Канахан — 17 с половиной. Владельцы теремной корпорации и компании, строившей тюрьмы, получили по году заключения каждый. Верховный суд Пенсильвании повторно рассмотрел петицию Правового центра для подростков — и все приговоры были отменены. Семьи пострадавших от действий продажных служителей фемиды подали коллективные иски на суммы более двадцати миллионов долларов.

В Америке существует мощное движение против частных тюрем. Различные НКО публикуют отчёты о том, что частные тюрьмы дороги, опасны и бесполезны в борьбе с рецидивизмом. Одни говорят, что сама концепция частной тюрьмы порочна, так как создаёт финансовые стимулы для прироста тюремного населения. Другие рекомендуют действовать превентивно: инвестировать в образование, здравоохранение и программы доступного жилья. Однако частные тюрьмы феноменально живучи.

В августе 2016 года Министерство юстиции инспектировало частные тюрьмы и решило отказаться от их услуг. Котировки тюремных корпораций на биржах стали стремительно падать. Персоналу тюрем объявили о грядущих сокращениях. При этом владельцы тюрем жертвовали сотни тысяч долларов на президентскую кампанию Трампа, который обещал ужесточить борьбу с преступностью и нелегальной миграцией и утверждал, что частные тюрьмы лучше государственных. После вступления Трампа в должность новый генеральный прокурор Джефф Сешнс аннулировал решение минюста об отказе от частных тюрем.

В 2015 году сенатор Бёрни Сандерс внёс в Конгресс проект закона, запрещающего частные тюрьмы в США. Законопроект долго блуждал по разным комитетам, но так и не был принят. С июля 2017 года в Палате представителей обсуждается новая версия этого законопроекта.

Текст: Павел Соколов
Иллюстрации: Алёна Белякова

Источник:  Батенька, да вы трансформер