Как пандемия влияет на количество самоубийств

“Он был спокоен и адекватен”, — говорят сотрудники Харьковского областного диспансера радиационной защиты населения о пациенте реанимации, который несколько дней назад разбился, выбросившись из окна четвертого этажа. У него были коронавирус и дыхательная недостаточность.

Еще одного больного с тем же диагнозом медики с трудом удержали от попытки покончить с собой тем же способом. До этого несколько похожих случаев произошли в столичных медучреждениях — Александровской больнице и больницах №8 и №4. Правоохранители фиксировали по нескольку больничных само­убийств в сутки, счеты с жизнью сводили именно пациенты с коронавирусом.

В перечне симптомов этого малоизученного заболевания суицидальные настроения не значатся. Однако профессора Виктория Фример и Кирстен Чанг с кафедры вирусологии Массачусетского технологического института недавно опубликовали статью о том, что вызванные коронавирусом нарушения дыхания порой становятся причиной повреждения тканей мозга. Очень упрощенно это можно описать так: если мозг слишком долго недополучает кислород, это влияет на количество нейронов и нейронных связей.

“Многие пациенты, перенесшие коронавирус, жалуются на ухудшение памяти, возросшую утомляемость, снижение продуктивности умственного труда. Вероятно, это долгосрочные последствия гибели нейронов, — пишет профессор Чанг. — Многие типичные симптомы острого состояния также могут быть следствиями гипоксии. Никто пока не связывал COVID-19 с нарушениями психики, однако развитие психических заболеваний на фоне длительного кислородного голодания меня бы совершенно не удивило”.

Пора тревожности: как коронавирус влияет на психику

По мнению психиатра Александра Иванова, если коронавирус влияет на психику людей, дело не столько в самих проявлениях болезни, сколько в атмосфере тревожности, которую создает пандемия. Люди, предрасположенные к депрессиям, в подобных ситуациях особенно уязвимы. К тому же сам факт госпитализации и пребывания в больнице усиливает тревожность. Психиатр подчеркивает, что существуют два вида депрессивных расстройств: клинические и реактивные. Первые предполагают, что пациент изначально предрасположен к депрессии, например, из-за плохой наследственности, вторые — что нарушения психики возникли как реакция на определенную ситуацию. И если количество клинических депрессий относительно стабильно и колеблется в пределах 3–7% населения, то с реактивными сложнее, тут многое зависит от ситуации в обществе, условий жизни людей и угроз, с которыми они сталкиваются.

“Точных официальных данных о том, сколько людей в нашей стране страдают разными видами ситуационных депрессивных расстройств, к сожалению, не существует. По некоторым оценкам, во время пандемии это порядка 80% взрослого населения страны”, — говорит Иванов. Суть депрессивного состояния — длительное отсутствие позитивных эмоций. Разговоры и аутотренинг тут не помогают, бесполезно советовать человеку с депрессивным расстройством взять себя в руки или объяснять, что все будет хорошо. “Более того, даже если появятся реальные и очевидные поводы для радости, он не сможет испытать соответствующих эмоций, — подчеркивает психиатр. — Речь не просто о настроении, но о медицинской проблеме, когда в коре головного мозга возникают очаги неинфекционного воспаления. Запущенная депрессия может привести к очень серьезным последствиям.

Суицид — один из возможных вариантов развития событий. Здесь сложно выделить какую-то определенную группу риска по демографическим признакам. Однако, по статистике, на одну попытку суицида мужчины приходится пять попыток женщин. При этом на одно совершенное самоубийство женщины — пять убивших себя мужчин. Вывод напрашивается сам собой: женщины, предпринимающие такие попытки, зачастую в действительности не хотят умирать. Потому выбирают, порой неосознанно, способы, оставляющие шансы на выживание. А вот мужчины чаще действуют наверняка, так что для них суицидальные настроения опаснее”.

“Побочка” пандемии: агрессия, нервные срывы и панические атаки

О том, что помимо собственно заражения коронавирусом пандемия несет в себе другие опасности для жизни и здоровья людей, психиатры и психологи заговорили еще весной. Открытые проявления агрессии в отношении незнакомцев только потому, что они теоретически могут быть инфицированы, стали откровением в марте, а демонстративное игнорирование мер безопасности, причем не только антиэпидемических, — в апреле. Во время глобального локдауна СМИ и социальные сети пестрели публикациями о том, что самоизоляция и неспособность вести привычный образ жизни у многих спровоцируют нервные срывы и панические атаки.

Британский психиатр Памела Уотс даже предложила ввести обязательную процедуру проверки на “синдром Мюнхаузена” для всех, кто обращается к врачам с симптомами СOVID-19. Ее коллега из Германии Виктор Розин предположил, что проявлений ложной симптоматики коронавируса будет не меньше, чем случаев бессимптомного течения болезни. Кроме того, Розин еще весной писал, что правоохранительным органам в европейских странах стоит заранее подготовиться к волнам агрессии (в том числе против себя самого), которые не заставят себя ждать в атмосфере, наэлектризованной опасностью.

Почти все прогнозы доктора Розина оправдались уже в первую волну пандемии. Все, кроме одного: он писал, что участятся случаи суицида, а тогда такой тенденции не было. Парадокс, но в начале первой волны, когда распространение COVID-19 стало шоком для большинства людей в мире, когда жители многих стран оказались, по сути, под домашним арестом на неопределенный срок, они в большинстве боялись смерти и хотели жить. Сейчас же, когда карантинные ограничения гораздо мягче и к нам вернулись многие из привычных радостей жизни, в новостях замелькали сообщения о суицидах, связанных с коронавирусом.

Притом что уже есть информация о большом проценте выздоровевших даже из числа тех, у кого проявились осложнения. Виктория Фример называет это “отложенным отчаянием” — в ситуации сильного стресса ресурсы человеческого организма, в том числе психики, мобилизуются, так работает эволюционный механизм, заточенный на то, чтобы выжить в минуту опасности. Но на длительное пребывание в стрессе он не рассчитан. Если в скорости ситуация не меняется, психика дает сбой.

Наедине с коронавирусом

“Я продолжала консультации во время локдауна и могу сказать, что вопросы, с которыми обращались тогда клиенты, в основном не были связаны с коронавирусом, — говорит психотерапевт Елена Рыхальская. — Людей волновало то же, что до пандемии: любовные дела, семейные проблемы, препятствия на пути к успеху в карьере или бизнесе и т. д.

Только сейчас клиенты заговорили о том, что боятся за собственную жизнь, за здоровье детей и пожилых родственников. Что коронавирус угрожает их микромиру”. Отчасти это объясняется тем, что в окружении большинства наших соотечественников весной еще не было ни тяжело заболевших, ни умерших от COVID-19. Сейчас они появились, а с ними — ощущение, что болезнь подбирается все ближе. Кроме того, многим понадобилось время, чтобы осознать реальность угрозы.

“В марте — апреле люди еще не понимали, что государство и общество оставили их один на один с опасностью коронавируса, — подчеркивает психотерапевт. — В дальнейшем, наблюдая за действиями властей, далеко не всегда направленными на спасение жизней подопечных, видя, что система здравоохранения не справляется с этой новой проблемой, сознавая, что помощи ждать неоткуда, многие теряли надежду. К ощущению одиночества добавилась тяжесть неопределенности. Когда не понимаешь, что делать и сколько это продлится, справиться со стрессовой ситуацией гораздо сложнее”.

То, что серия самоубийств началась именно сейчас, в середине осени, неслучайно. Во-первых, по информации Всемирной организации здравоохранения, в странах умеренного климата осень — сезон гриппоподобных заболеваний, так что именно в октябре — ноябре эпидемиологи ждали начала второй волны пандемии. Во-вторых, сезонное обострение депрессивных расстройств тоже никто не отменял. Погодные и прочие факторы, которые обычно связывают с “осенней депрессией”, в этом году так же актуальны, как и прежде.

Из-за снижения солнечной активности и сокращения светового дня возникает недостаток витамина D, а с ним — дефицит эндорфина (“гормона счастья”) и сератонина (“гормона деятельности”). “Еще один фактор осенней депрессии — снижение физической активности, — говорит Рыхальская. — Когда движения становится меньше, а еды — больше, это плохо для психики. Определенную роль также играют не оправдавшиеся надежды на летний отдых, тут почти всегда источником проблем бывают завышенные ожидания, а в этом году — еще и обстоятельства, не позволившие людям поехать в отпуск туда, куда они планировали.

В нашей стране для многих отраслей осень — как бы начальная точка отсчета, когда все возвращаются из отпусков. От осени ждут увеличения продаж, продвижения по службе, новых проектов и новых возможностей. К сожалению, из-за кризиса в этом году для большинства ожидания не оправдались. Фрустрация — закономерное следствие”.

Все это, конечно, не значит, что наши соотечественники начнут массово выбрасываться из окон из-за того, что их профессиональная жизнь осенью не наладилась, а летом не удалось слетать на любимый курорт. “Осенняя депрессия” опасна в основном для тех, кто уже страдает психическими расстройствами или генетически к ним предрасположен. Однако длительное пребывание в стрессовой ситуации может спровоцировать невроз даже у здорового человека. После этого даже такой малозначительный, казалось бы, фактор, как изменение погоды или новость о том, что какой-то незнакомец покончил с собой, может спровоцировать неадекватные действия.

Официальная позиция 

Игорь Клименко, глава Национальной полиции Украины

— Полиция не ведет статистики преступлений, мотивация которых связана со страхом перед COVID-19, но в целом количество преступлений, связанных с посягательством на жизнь человека, снизилось по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. С 17 марта до конца октября зафиксировано 862 таких преступления, прошлогодний показатель — 902. Зарегистрированных случаев по статьям 115–118 ККУ с отметкой “самоубийство” тоже стало меньше. В 2019-м было 5160, в 2020-м — 5011. Грабежей уменьшилось почти на треть. В прошлом году с середины марта до конца октября зарегистрировано 7,5 тыс. случаев, в этом — 5128. Количество случаев нанесения тяжких телесных повреждений снизилось на 16,5%.

Однако пандемия подтолкнула злоумышленников к придумыванию новых схем. Например, мошенники распространяют поддельные антисептики, несертифицированные тесты и средства защиты, выдуманные лекарства от коронавируса. Все это продавали на интернет-площадках. Только киберполиция с начала карантина изъяла почти 50 тыс. медицинских масок и респираторов, больше 14 т поддельного антисептика и свыше 1 тыс. псевдотестов на COVID-19.

Автор:  Мария Бондарь; ФОКУС