«Какая твоя фамилия, сволочь?‎» Авиаэксперт о «воздушных пиратах» Лукашенко, захвативших самолет

— Вадим Павлович, как можно принудить к развороту и экстренной посадке мирно летящий гражданский самолет, который ничего не нарушает и вот-вот покинет воздушное пространство страны, где его хотят посадить?

— Диспетчер может дать такое указание. Самолет, находящийся в воздухе, пользуется правом экстерриториальности, там действуют законы страны его регистрации, но пока он находится в воздушном пространстве другого государства, он должен выполнять указания с земли. Принудить к посадке его может и военный самолет, есть ряд маневров, есть команда «следуй за мной», есть угроза — военный самолет подлетает к гражданскому и показывает ему борт с ракетами, то есть он готов применить оружие. Он может сделать маневр —пересечь курс гражданского самолета.

— Перед носом?

— Прямо перед носом на большой скорости. Это команда на изменение курса. Иначе говоря, для этого есть ряд маневров, ряд приемов на случай, если нет прямой радиосвязи между самолетом и перехватчиком. Технически это несложно.

— Как я понимаю, вы сравнивали траекторию этого самолета с тем, как садились на этом маршруте другие в штатном режиме. Вы поэтому сразу предположили, что здесь был именно истребитель?

— А здесь очень интересный момент. Если идет нормальный полет, то все рейсы начинают снижаться примерно за 177 километров. То есть чуть ли не над Минском этот самолет должен был начать снижаться — в соответствии с планом полета, который должен был знать и отслеживать белорусский диспетчер. Вместо этого летчики шли, не снижаясь, с максимальной скоростью, то есть уже нарушали свой план полета.

По каким причинам самолет может стремиться максимально быстро покинуть воздушное пространство страны? Например — если у него на борту происходит нечто экстраординарное, и экипаж понимает, что это провокация. Известный блогер Рустем Адагамов написал, что агенты КГБ устроили драку на борту, что они создали настолько опасную ситуацию, что летчики вынуждены были попросить экстренную посадку

— Драку опровергает авиакомпания.

Вот именно. Если бы причиной была драка на борту, то как раз от той точки, где они начали разворот, быстрее долететь было до Вильнюса. То есть если бы летчики вынуждены были срочно садиться из-за драки на борту, так Вильнюс был ближе.

— Белорусские власти объявили, что поступило сообщение о бомбе на борту. Это ведь повод, чтобы диспетчер дал указание самолету развернуться?

— Две минуты — и это уже была бы проблема не белорусского диспетчера, а там пусть его литовский коллега разбирается с самолетом, у которого якобы бомба на борту. Здесь наверняка не белорусский диспетчер был главным, потому что его требование развернуться к аэропорту в Минске из-за бомбы на борту явно нелогично.

— И окончательное решение обычно принимает все-таки командир воздушного судна.

— Конечно. За все, что происходит на борту, отвечает именно КВС. Абсолютно за все. Он единственный принимает решение. Это жесткое правило. И что могло произойти такое, что заставило развернуться летчика, которому до границы воздушного пространства Беларуси оставалось 30 километров, который шел, не снижаясь, потому что любое снижение — это и снижение скорости? С самолетом MH-17, сбитым, как вы наверняка помните, над Донбассом, ситуация была такая. Они летели на высоте 33 тысяч футов, а по плану должны были подняться, украинский диспетчер напомнил им об этом, но экипаж по каким-то причинам принял решение не подниматься.

И вот за две минуты до белорусско-литовской границы рядом с самолетом Ryanair появился истребитель. Что он делал — этого мы не знаем, этого пока пилоты не рассказали. Но экипаж вдруг принимает решение резко развернуться и уходит на белорусский аэродром.

— Поднять истребитель против мирного самолета, который ничего не нарушал, никуда не вторгался…

— …Который заплатил за то, чтобы здесь лететь.

— Насколько это допустимо с точки зрения международных норм? Что должно произойти, чтобы кто-то принял такое решение?

— Если поступило сообщение, что на борту бомба, то поднять истребитель — это нормальная практика. Вспомните ситуацию с башнями-близнецами: самолет, захваченный террористами, сам становится управляемой бомбой, он может упасть на жилые районы, правительственные здания и так далее. Поэтому истребитель должен контролировать полет такой «управляемой бомбы».

— Да, но через две минуты, как вы говорите, эта «бомба» летела бы уже над Литвой. А тут самолет заставили развернуться и нести предполагаемую бомбу в Минск над половиной белорусской территории.

— Именно! Он летит, никуда не отклоняясь, в сторону Литвы, хочет как можно быстрее выйти к ее воздушному пространству. Так пусть его и встречают литовские истребители. Если самолету нужна была срочная посадка, то, повторю, Вильнюс был ему ближе. Вместо этого он за две минуты до границы развернулся — и только потом стал снижаться. Видимо, белорусские власти не хотели, чтобы «бомба» улетела к соседям.

— Я поняла: Лукашенко спасал Литву, там живет много дорогих ему людей. Тихановская, например.

— Да. Причем практически ценой жизни собственных граждан.

— Если серьезно, то напрашивается слово «пиратство».

— А это и похоже на воздушное пиратство. Я, например, не вижу разницы между действиями сомалийских пиратов — и белорусских властей в этом случае. Там под угрозой применения оружия останавливают судно, чтобы завладеть деньгами, ценностями, заложниками. Здесь тормозят самолет, и «пираты» поднимаются на борт, чтобы снять с него человека. В принципе действия одни и те же.

— Какие санкции предусмотрены в международном праве за такие действия?

— Знаете, я не могу вспомнить подобной практики. Это, по-моему, первый такой случай в истории. Думаю, что ситуацию сейчас должны, в первую очередь, прояснить пилоты. Они должны рассказать, что это было. Переговоры пилотов с диспетчерами фиксируются не только у диспетчеров, но и в бортовых самописцах самолета. Самолет был, конечно, очень сильно задержан в аэропорту Беларуси. Но я не думаю, что там предпринимались попытки вскрыть самописцы, это было бы совсем глупо. Так что переговоры пилотов с диспетчерами должны остаться. Но важны еще показания пилотов. Потому что только они могут рассказать, как вел себя военный перехватчик, этого на бортовых самописцах не будет. Дальше должна быть реакция авиакомпании. Она платит за транзит, за использование воздушного пространства Беларуси, за то, чтобы белорусские диспетчеры провели самолет. Получается, она заплатила, а вместо этого у нее самолет чуть не угнали, хотя потом угон вроде как отыграли.

— Сказали — забирайте ваш самолет обратно.

— У авиакомпании, в свою очередь, есть обязательства перед пассажирами, купившими билет. В том числе, перед Романом Протасевичем. Если бы бомба была реальностью, это можно было бы считать форс-мажором. Но выясняется, что бомбы не было, потому что белорусы сами же возбудили уголовное дело по факту заведомо ложного сообщения о ней. Пассажиры летели в Вильнюс, вместо этого опоздали, у кого-то это сильно нарушило планы.

— Вы имеете в виду возможные иски к Беларуси, но они, боюсь, бесперспективны.

— Но есть ИКАО — международная организация, учреждение в рамках ООН. И там должны понимать, что теперь то же самое может произойти с любым рейсом любой авиакомпании над Беларусью. Могут, например, рекомендовать авиакомпаниям не летать над территорией Беларуси. В любом случае, этот инцидент — повод задуматься. Расследование катастрофы MH-17 над Донбассом, скажем, выявило несовершенство законодательства по поводу полетов над зоной вооруженного конфликта. В Белоруссии нет вооруженного конфликта, она решает свои очень узкие внутриполитические проблемы. Есть человек, которого белорусские власти по какой-то причине сильно не любят. Могли пытаться выкрасть его в Афинах, могли отравить его в Вильнюсе…

— Могли попробовать и через Интерпол.

— Но предпочли такой способ: принудить к посадке самолет, поставив под угрозу жизни пассажиров и экипажа.

— Если авиационное сообщество решит запретить полеты над Беларусью, она много потеряет?

— Я могу привести в пример цифры, которые знаю по отчету Совета по безопасности Нидерландов, опубликованному в октябре 2015 года, по MH-17: за транзит над Донбассом Украина имела больше 400 тысяч евро в месяц.

— Кто больше потеряет, Беларусь, которая лишится денег за транзит, или авиакомпании, которым придется делать крюк, облетая ее территорию?

— Не знаю, но могу сказать опять-таки по информации об MH-17: авиаперелет длительностью 10 часов из-за облета зоны АТО в Украине удлиняется на 25-30 минут. Здесь авиакомпаниям тоже, видимо, придется искать баланс: с одной стороны — убытки, с другой — безопасность пассажиров.

— К сожалению, Роману Протасевичу, которого таким способом захватили белорусские власти, это уже не поможет.

— Как сказать. Любая шпана наглая до тех пор, пока отпор не получит. Посмотрим. До сих пор по поводу Беларуси европейцы отвечали вялыми санкциями на какие-то политические события внутри страны. А тут уже не политика, тут вопрос авиационной безопасности. С другой стороны, сейчас авиакомпании уж очень скверно себя чувствуют из-за ковида, им сейчас не до жиру.

— Может ли Россия взять на вооружение такой способ отлова политических «невозвращенцев»?

— Конечно. Россия вряд ли возьмет на вооружение что-то хорошее, а это может. Даже во времена холодной войны, во времена жесткого противостояния разведок все-таки так не поступали. А сейчас травят человека в Солсбери — гибнут посторонние люди. Чтобы отравить Литвиненко, полоний везут в самолете — и этот самолет еще полгода потом фонит…

По поводу всей этой ситуации у меня есть только два вопроса. Первый: если бы пилот Ryanair не развернулся, они бы действительно сбили самолет с пассажирами? И второй: хочу знать фамилию белорусского летчика, человека, который летел и видел, что перед ним гражданский самолет. Когда Осипович сбивал над Сахалином южнокорейский боинг, это было хотя бы ночью. А здесь ты видишь гражданский самолет, который никому не угрожает и вообще уходит с территории твоей страны. Ты — летчик. Ты давал присягу защищать народ. Какая твоя фамилия, сволочь?