Встречи за решеткой: московские жрицы любви

По телевизору, стоящему в тюремной камере, идет очередной сюжет: «полиция нравов» накрыла салон по оказанию интимных услуг. Патетический голос диктора рассказывает, что все это безобразие происходило в частной квартире, в которой трудились несчастные девицы из провинции и ближнего зарубежья. А вот и «содержательница притона»: закрывает лицо от телекамеры и рассказывает, что она тут работает уборщицей, поэтому и зашла. «Однако девушки дали против нее исчерпывающие показания, – торжествует голос за кадром. – В случае признания судом ее вины организатору притона грозит до пяти лет». Девочки в камере разражаются возмущенными воплями: «Вот мочалки! Кто их просил поганую пасть открывать! Я эту знаю, Динка Саратовская, она за рупь родную маму сдаст!» – «Что, знакомые персонажи?» – осторожно интересуюсь я.

Конкуренция в этом бизнесе, как и в любом, но хороших «хозяев» все знают. Эта пользовалась неплохой репутацией: девочек «зверям» (кавказцам) не сдавала и честно платила заработанный процент.

Кто крайний?

Вообще, после недолгого общения с арестованными по 241-й статье УК, где описывается ответственность за организацию проституцией, я пришла к выводу, что Москва для ночных жриц – одна большая деревня, где все всех знают. Чего стоят сцены встречи в камере двух «сослуживиц»: «Что, и вас взяли? А когда? А кого еще? Что, и выручку забрали, козлы позорные? Как не нашли? Да я же знаю Светку, она всегда бабло в морозилку совала! Неужели никто не сдал?» После этого идет обсуждение меблировки квартиры с упоминанием всех укромных уголков, куда прячутся деньги от милиции. «Так часто приходят, что нужно деньги прятать?» – по наивности поражаюсь я. – «Да эти нахлебники по пять раз на неделю зава-ливаются!» – «А почему тогда показывают такие торжественные репортажи о разоблачении салона?» – «Надо же им план на чем-то делать. К тому же, кроме своих, местных, есть еще и городские, и федералы. Им тоже кушать надо».

Борьба с содержанием притонов напоминает игру в «полицейские и воры». Мы считаем до пятидесяти: кто не спрятался, мы не виноваты. Владельцы салонов иной раз сами назначают жертв для отсидки. Полгода провела в тюрьме Катя. Худенькая серая мышка, с тихим голоском, она никак не тянула на содержательницу притона. И даже на диспетчера, который принимает заказы. Еще бы. Ведь она проработала диспетчером ровно четыре дня. И была арестована. Катерина приехала в Москву из какой-то глуши. Подружка ее хорошо устроилась в салоне на Тверской. Вот и Катя пошла на работу туда же. Стоило бы ей позвонить той подруге и потребовать гонорар за предоставление хозяину салона зиц-председателя для отсидки. Потому как если он содержал несколько «точек» на Тверской, значит, был хорошо знаком с местным отделением милиции. Система безопасности в салонах – на высшем уровне. В квартирах и на подходе установлены скрытые камеры. Если вкладывал деньги в такую недешевую систему видеонаблюдения, значит, собирался оставаться на этом месте надолго. Вот и была назначена на роль «крайней» свежая девочка. Не опытных же работниц в тюрьму отдавать.

Контрольная закупка

Судебная практика по 241-й знакома до боли. Стандартный срок – полгода. Но это при условии, что не сопротивляешься, раскаиваешься, признаешь свою вину. Попытка же доказать, что ничего не организовывала, а была такой же девочкой по вызову, как и остальные, чревата двумя годами.

«Я вот во всем призналась!» – веселится белокурая Яна. Она работала администратором в сауне. Очередные клиенты, потребовавшие себе девочек, сурово объявили их «контрольной закупкой». «Я только гадала, – рассказывала Яна, – откуда они удостоверения доставать будут? В парилку-то в форме никто не ходит! Все взяла на себя. И сауну я оборудовала, и диваны, для этого дела удобные, я закупила. И посуду, и постельное белье. Подтвердила все, что они там насочиняли. Зато всего полгода, и при этом вольного поселения, а не два, как у некоторых особо принципиальных».

Другая девушка, сидящая по 241-й, тоже ничего в суде не оспаривала. Она предоставила гражданам милиционерам самим выпутываться из созданной ими же ситуации. Маша не отрицала, что занималась проституцией. Но она была индивидуалкой, которая размещала объявления о сексуальных услугах в Интернете. Так на нее и вышли районные опера, в полной уверенности, что найдут по адресу нескольких профессионалок и «мамочку». Увы. Единственным компа ньоном девушки была кошка Мурка. Дело надо было передавать в суд, коль по сводкам заявлена такая громкая акция. А с чем? Ни аудиозаписей, подтверждающих факт сдачи девушек в аренду, ни «контрольной закупки» с мечеными купюрами. Ни даже присутствия посторонних в квартире, которую девушка снимала по всем правилам, с договором аренды. Прокурор, утверждавший обвинительное заключение, надо думать, подмахнул его в пачке подобных, не читая. Маша веселила весь автозак, рассказывая, как судья, поиздевавшись над арестовавшими ее опе-рами во время их свидетельских показаний в суде, в сердцах брякнула, что таких надо сажать вместе с обвиняемыми.

В обвинительном заключении еще одной девушки значилось, что она была задержана 18 мая на основании записи телефонного разговора, где объясняла клиенту цены на девушек, проживающих с ней. В ситуации, когда несколько путан совместно арендуют квартиру больше всего рискует та, которая ответила по телефону в момент, когда менты решили «разрабатывать» этот притон. Она пойдет за организаторшу. Далее в обвинительном заключении у моей знакомой стояло, что подтверждением длительного характера ее преступной деятельности является то, что она сдавала девушек в аренду неоднократно. Один из эпизодов был датирован 23 мая того же года. То есть она продолжала работать диспетчером уже будучи арестованной?

Кто не спрятался мы не виноваты

Другой ляп милиционера обошелся ему гораздо дороже. По стечению обстоятельств накануне визита «полиции нравов» одна из девушек, снимавших квартиру, приобрела видеокамеру. Камера была поставлена на холодильник, где, не замеченная операми, работала во время операции по задержанию. И среди прочих подробностей на видеозапись попал такой эпизод. Обнаружив среди женских штучек, разбросанных на столе, несколько драгоценностей из золота, опер незаметно (как ему показалось) смахнул их к себе в карман. В суматохе обыска девушка ухитрилась выудить кассету из камеры и сунуть ее к овощам в холодильник. А потом сообщила об этом сестре, которой удалось добраться до кассеты и предъявить ее в суде. После просмотра записи судья вынес постановление начать расследование по факту хищения ценностей.

«Госпожа» и другие

Меня поначалу раздирало любопытство, почему идут в проститутки красивые и вроде бы неглупые девушки? Ведь грязи в их работе предостаточно. Я ужаснулась рассказам путан о том, сколько мужчин имеют психические отклонения. На вопрос, кем она работала «на воле», Лада, потупившись, пробормотала: «Госпожой». Такому ответу потребовались объяснения, которые сокамерницы вытянули из этой белокурой девицы. Родом из деревни под Воронежем, она отправилась искать счастье в город и попала в руки сутенера. Потом один из кавалеров, использовавший ее, отвез девушку в Москву. Там она вместе с ним быстро перешла из индивидуалок в собственный салон. В нем ее специализацией была та самая «госпожа». Пресытившись сексом, она и сама уже не могла испытывать удовольствие в «стандартной» форме. Ей нравилось бить мужчин, унижать их, показывать свою власть. Обвинительное заключение Лады было похоже на порнороман: вибраторы и фаллоимитаторы, анальные и вагинальные, кожаные плетки, хлысты, цепи и намордники, специальные кресла, наручники и прочее. Удивительно, что за этот салон арестовали только Ладу. Ее сожитель, которого даже по бумагам признали главным организатором, был оставлен на свободе. Во что это ему обошлось? Ведь даже после ареста подруги он продолжал давать объявления на адрес этого салона! А потом, когда дело было передано в суд, благополучно скрылся, что с его белорусским паспортом, надо думать, оказалось нетрудно.

Другая встреченная мною в тюрьме проститутка мнила себя птицей высокого полета. И требовала называть ее Натали. Срок у нее был стандартный, полугодовой. Она все сокрушалась, что попалась «по глупости» в Москве, где оказалась на «каникулах» между зарубежными вояжами. Зарубежные командировки протекали в основном в притонах Греции и Кипра и махонах (массажных салонах) Израиля. Известно, сколько наших соотечественниц работает проститутками за границей. Но пресса и всякие расследователи на телевидении поработали над тем, чтобы вбить в умы читателей и зрителей штамп: русские проститутки в других странах – это всегда жертвы злых торговцев живым товаром. Дескать, пообещали девушке работу горничной, официанткой или танцовщицей, а по приезде отобрали паспорт и заставили ублажать мужиков. Или – попала в лапы сутенера уже там, за границей, он и перепродал. Наверное, им, возвращающимся с зара-ботков куда-нибудь к себе в Урюпинск, легче выступать такой жертвой. А сколько девушек сознательно выбирают работу проституткой за рубежом? Пообщавшись с Натали, я поняла, что и таких немало. Причем берутся они за эту работу с азартом, готовые на любые трудности. Натали рассказывала, как пробиралась в Израиль через пустыню (у местных жителей в Египте и Иордании, с которыми граничит Израиль, давно налажен бизнес по нелегальной переправке через границу русских женщин). Как особо ценному работнику, хозяева даже выправили ей израильские документы, разорившись на адвоката. Она собиралась, передохнув в Москве чуток, вновь отправиться на заработки. Но вот незадача. Что ее сгубило – жадность, желание даже на каникулах заработать по-быстрому? Или неистребимая тяга к родному ремеслу, без которого жизнь теряла смысл?

При этом я впервые испытала что-то вроде гордости за наши правоохранительные органы. Дело в том, что в Израиле занятие проституцией запрещено. Даже не организация занятия, как в России, а именно занятие. Но там существует целая сеть махонов, которые и есть самые настоящие бордели. Их адреса можно найти на рекламных страничках даже в самых уважаемых газетах. Но арестовали Натали все же здесь. В Израиле она беспрепятственно работала три с лишним года.

Окончательно же подвела для меня черту под пониманием того, что такое проституция, другая встреча. На «сборке» внимание привлекали, выделяясь из общей массы, три колоритные особы. Они как будто были специально подобраны вместе. Огромная, бесформенная туша с болтающимися безо всякого лифчика громадными сиськами, которые их обладательница то вынимала откуда-то из подмышки, то пихала обратно за вырез пуловера, из которого они норовили улизнуть. Ее товарка, как будто ее карикатурная противоположность, комплекцией напоминающая растрепанную метлу и такая же худая. И третья – явный прототип известной старухи Шапокляк. Эта троица держалась все время вместе, беспрерывно обсуждая какие-то, казалось, сверхважные дела. Мою попытку контакта с ними они отвергли. Впрочем, чтобы узнать о них что-то, этого и не требовалось. Достаточно было послушать их разговор между собою в авто-заке, долгою дорогой в суд.

Их страшной тайной была работа «на точке» в Химках. Все москвичи и гости столицы, похоже, знают это место кучкования уличных проституток, которые выстраиваются вдоль Ленинградского шоссе. В тюрьму они попали из-за какого-то особо свирепого рейда местной милиции, которая не поленилась даже, проигнорировав попытки подкупа (вот это было в их разговоре самым занятным), возбудить уголовное дело. «Не боись, девки, – бубнила им «старуха Шапокляк», самая опытная во всей компании. – Назад приедем, мне там, в камере, обещали растолковать, как тут и что».

В тюрьме они сидели уже месяц. И не знали при этом ничего ни про свою уголовную статью, ни про свое дело! Ведь даже последним бомжам полагается бесплатный адвокат, он должен был хоть раз прийти к ним в СИЗО. Но потом это удивление сменилось другим. Я, признаться, не могла даже предположить, что в нашей стране, где обязательно хотя бы среднее образование, могут быть настолько неразвитые создания. Весь их разговор крутился вокруг удовлетворения самых примитивных (чтобы не сказать низменных) потребностей, обсуждаемых с каким-то непристойным смакованием. Рефреном шло обещание разобраться по-черному с каким-то Серегой по выходе, раз он такой падла. По разговору иной раз создавалось впечатление, что беседуют какие-то твари, которых зачем-то научили человеческому языку. Мое мнение разделила другая женщина рядом со мной в клетке автозака. Жестом она показала, что от услышанного ей хочется блевать. Мне добавить было нечего. Интересно, если это не дно, то где оно вообще?

ЮЛИЯ ПЕЛЕХОВА, Совершенно секретно