Личный враг Сталина

Харьков. 1933 год. На улице играет солнечными бликами, шумит, бурлит веселый июль. А в душном зале городской думы на заседании Политбюро Центрального комитета КП(б)У, закрытом от света все скрывающими шторами, сановитые сталинисты играют головокружительную комедию, пахнущую бедой.

«Судят» вчерашнего соратника, заместителя председателя Совнаркома, народного секретаря по делам труда, наркома просвещения УССР, наркома внутренних дел Николая Алексеевича Скрипника. Отныне все эти должности для него — уже в прошлом, впереди — унизительное осознание «антиленинских ошибок», мучительное раскаяние в «грехах», публичное признание своей «вины».

Беспощадная машина, порожденная злым гением Украины, вождем всех народов и корифеем наук, упивается властью: Николай Скрипник должен признать свой «буржуазно-националистический» уклон и «идеологическое падение». Преисполненный боли, он вынужден свидетельствовать, что бесполезно отдал родине все свои надежды, помыслы, силы и вдохновение. Он уже знает, что спустя несколько минут поставит ужасную точку в своей жизни…

«Критика моих ошибок является необходимым условием для осуществления всех задач партии, стоящих перед нами и, прежде всего, в области идеологической и культурной. Мои ошибки дали всяческим врагам, как зарубежным, так и в стране, основания ссылаться на мои мысли и заявления, чтобы использовать их как оружие против партии, ее генеральной линии.

С негодованием и презрением отсекая все эти, тянущиеся ко мне, враждебные националистические поползновения, которые хотят противопоставить меня всей большевистской партии, членом которой я горжусь быть, и задачи которой являются моими, я заявляю, что непримиримая большевистская критика моих ошибок… является не только необходимым условием для исправления и преодоления вредных последствий моих ошибок, но является большевистским классовым влиянием, чтобы помочь мне эти ошибки исправить и идти дальше большевистским путем», — кается Николай Скрипник.

Самопожертвование оказалась недостаточным: Политбюро признало «раскаяние» неудовлетворительным и приказало Николаю Алексеевичу отредактировать и дополнить текст, чтобы «полнее очертить причины, приведшие к буржуазно-националистическим вредительским тенденциям» в его деятельности. «Разум отказывается верить, что после этих слов (если, конечно, их написал сам Скрипник) его позицию можно было считать «неудовлетворительной», — горько заметит спустя несколько десятков лет доктор исторических наук, профессор Юрий Шаповал.

…Николай Скрипник был истинным ортодоксальным ленинцем. Он познакомился с Владимиром Ульяновым в апреле 1905 г. на III съезде РСДРП в Лондоне и сразу же, без колебаний, принял его идеи и пошел с ним плечом к плечу. «Это была встреча единомышленников, на всю жизнь», — писал академик Иван Курас.

Ленин, восприятие фигуры которого сегодня с огромной амплитудой колеблется между плюсом и минусом, был для Николая Скрипника неизменным авторитетом. По свидетельству современников Владимира Ульянова, под его очарование попадали все, кто с ним сталкивался. И он умел направить эту увлеченность в нужное ему революционное русло. Однако Николай Скрипник, в отличие от многих адептов ленинизма, был далек от слепого обожания вождя пролетарской революции — он искренне верил в победу ленинских идеалов и делал все для того, чтобы воплотить их в жизнь.

Сегодня многим кажется смешным, даже нелепым такое отношение старых большевиков к Ленину и его замыслам, иррациональность которых вскоре ощутили на себе миллионы советских людей. «Неужели деды действительно верили?» — удивляются внуки. Да, верили. У каждого времени свой «фасон», и не нам судить, чем жили и во что верили верные ленинцы первых пролетарских, подчеркиваем, лет.

«С 1897 г. я уже трудился как марксист, социал-демократ, и с этого времени считаю себя членом партии. Я участвовал в трех революциях. Имел счастье работать под непосредственным руководством Ленина. Участвовал и участвую в нашем социалистическом строительстве», — говорил Николай Алексеевич на торжественном заседании по случаю своего 60-летия в январе 1932 г.

Большевик-подпольщик пережил немало коллизий. «Николая Скрипника 15 раз арестовывали, семь раз он пребывал в ссылке, в общей сложности был приговорен к тюремному заключению сроком до 34 лет и один раз — к смертной казни, шесть раз бежал из царских тюремных казематов», — пишет доктор исторических наук Валерий Солдатенко.

Как большевик Николай Алексеевич был ярым сторонником ленинской национальной политики. «Общий вопрос об Украине в различных статьях товарища Ленина взят в разных плоскостях: о праве украинцев на самостоятельное существование как народа и самостоятельное существование украинской культуры; об отношении русских рабочих к украинскому движению; об объединении русских и украинских рабочих на территории Украины; о праве Украины на государственное самоопределение; о формах и путях этого самоопределения и вопрос о взаимоотношениях России и Украины», — объяснял Николай Скрипник позицию Ленина о необходимости утверждения советской Украины как самостоятельного государства с правом выхода из СССР.

Всех, кто знал Николая Алексеевича, видел и слышал его, поражали глубина его мышления, эрудиция, особый взгляд на жизнь, твердость характера. Эти черты в полной мере понадобятся Скрипнику, когда вокруг него начнет затягиваться сталинская имперская петля.

В 1918 г., прибыв в Украину по поручению Ленина, последовательный большевик Скрипник впервые сталкивается с несоответствием своей прежней «веры» и стремлениями, которые исповедуют представители украинского освободительного движения. Впрочем, он верит, что триумф мировой пролетарской революции должен справедливо решить все социально-политические вопросы, включая и национальные. «Я уверен, что буду иметь счастье видеть построение социализма в нашей стране. Ради такого счастья стоит жить, стоит работать», — говорил он.

Николай Скрипник все чаще сталкивается в открытых дискуссиях с первым секретарем ЦК КП(б)У, членом Временного рабоче-крестьянского правительства Украины, председателем Совнаркома Украины Квирингом и вторым секретарем ЦК КП(б)У Лебедем.

«Один из высших чиновников украинской компартии русский Дмитрий Лебедь даже не пытался скрыть неприязнь к украинскому языку, обычаям, к украинизации вообще. Он отстаивал так называемую «теорию борьбы двух культур», из которой следовало, что поскольку русская культура в Украине связана с прогрессивным пролетариатом и городом, в то время как культура украинская — с отсталым крестьянством и селом, то русская культура рано или поздно победит, и долг коммунистов заключается в том, чтобы поддержать этот «естественный процесс», — пишет профессор кафедры истории и политологии Йоркского университета Орест Субтельный.

Пройдет несколько лет, и в 1937-м верхушка КП(б)У сама попадет в жернова сталинской репрессивной машины: Квиринг будет арестован по обвинению в украинском национализме и расстрелян как возможный политический противник Сталина, а Лебедя в октябре 1937 г. также расстреляют. Ирония истории? Ухмылка? Гримаса?

Что касается Николая Скрипника, то несколько десятков лет спустя современная историография найдет определение его противоречивой, с точки зрения постсоветского общества, позиции. «Сторонники национал-коммунизма считали, что создание коммунистической экономики приведет к уничтожению как социального, так и национального угнетения. В то же время они считали, что коммунизм нужно не унифицировать по русскому образцу, а приспосабливать к специфическим национальным условиям. Представители большевистской партии, сохраняя верность ленинизму, отстаивали украинскую национальную специфику», — читаем в Энциклопедии истории Украины.

Национал-коммунизм, по данным составителей, имел в Украине самое большое влияние во время революции и в первые послеоктябрьские годы. А Скрипник исповедовал его и в 20-х, и в начале 30-х гг. прошлого века — вплоть до своей трагической гибели в 1933 г.

Николай Скрипник, нарком Рабоче-крестьянской инспекции УССР, нарком юстиции, нарком просвещения, был одним из первых, кто с энтузиазмом воспринял постановления XII съезда РКП(б) и резолюцию ЦК КП(б)У об украинизации партийного и профессионального аппарата советских учреждений. В этих документах говорилось о том, что «дело укрепления союза рабочего класса с крестьянством и укрепление диктатуры пролетариата на Украине требует напряжения коммунистических сил всей партии для овладения украинским языком и украинизации».

Ленин, неизменный для Скрипника авторитет, еще в апреле 1917 г., после провозглашения I Универсала Украинской Центральной Рады, констатировал, что «украинская культура… столетиями подавлялась царизмом, эксплуататорскими классами России», поэтому «ЦК РКП(б) вменяет в обязанность всем членам партии всеми средствами содействовать устранению всех препятствий к свободному развитию украинского языка и культуры».

Преисполненный желания как можно полнее реализовать ленинские идеи, нарком образования Николай Скрипник, ведомству которого подчинялась фактически вся культурная и образовательная жизнь Украины, с присущей ему ответственностью активно принимается за украинизацию прессы, школ, научно-исследовательской сферы, высшей школы, книгоиздания.

«Соратницей» Скрипника, как ни странно, стала и Надежда Крупская. Бездетная жена Ленина, занимавшая в то время пост замнаркома просвещения, хотя и довольно абстрактно подходила к вопросам воспитания новых поколений, однако убеждала потомков: «Огромное значение имеет развитие положительных сторон национальных культур. У каждой национальности — свое лицо, свой тип, и важно найти пути к тому, как эти положительные стороны каждой национальности рационально поддерживать».

И пусть сегодня память о Николае Скрипнике пытаются иногда запятнать, но он действительно искренне, не напоказ верил в хрестоматийное «торжество ленинских идей». С увеличением количества украинских школ доля неграмотных в республике составляла в 1931 г. только 8% (в 1926 г. — 47%). Тираж украиноязычных газет в 1933 г. достиг 3,5 млн экз., а в учреждениях Всеукраинской академии наук использовался только украинский язык. «Пожалуй, ни в одной из республик нашего большого Союза народов национальные процессы не проходили с такой глубиной и с таким размахом, как на Украине», — гордился он тогдашним успехами украинизации.

По инициативе Николая Скрипника были предприняты попытки распространить украинизацию на этнически украинские территории РСФСР. «В связи с результатами переписи населения 1926 г. Скрипник требовал украинизации Кубани, поскольку там начали забывать родной язык. В Центральном архиве общественных объединений Украины находится написанное по инициативе Скрипника письмо, адресованное ЦК КП(б)У от 21 мая 1927 г., «О присоединении к Украине областей с украинским национальным большинством», — пишет магистр истории исторического факультета Лейпцигского университета Ян Шонфельдер.

Можно себе представить, как возмутятся некоторые читатели: ах, Скрипник, такой-сякой, на Кубань посягнул! Впрочем, Николая Алексеевича не волновали земельно-территориальные вопросы. Он, прежде всего, хотел, чтобы в исторически украиноязычных Курской, Воронежской, Саратовской областях, Ставропольском крае, на Кубани были введены украиноязычные школы, театр, пресса…

При жизни Николая Скрипника украинский язык впервые возведен в статус языка государственного управления. В 1927 г. в Харькове он созвал Всеукраинскую конференцию по правописанию. Ее результатом стало так называемое харьковское правописание («скрипниковка»), устранявшее из украинского языка русизмы. С 1929 г. все школы и издательства УССР придерживались именно этого правописания.

В то время, когда Николай Скрипник, засучив рукава, упорно помогал родине занять подобающее ей место, за ним неусыпно следил зоркий глаз Москвы. Сегодня некоторые историки придерживаются мнения, что, демонстрируя лояльность к Украине послеоктябрьских лет, Сталин предпочел поставить свободолюбивых украинцев на место и спешил расправиться с главным проводником «вредных» национальных идей — Николаем Скрипником.

Историк Дмитрий Космин убежден, что враждебность Сталина к национальным процессам в Украине в определенной степени была вызвана именно личной его неприязнью к просвещенному интеллигенту Николаю Скрипнику, позволявшему себе открыто выступать против вождя и в послереволюционные, и в 20-е, и, особенно, в 30-е гг., когда критика грозного Сталина была уже априори невозможна. «Я убежден, что Сталин воспринимал Скрипника как своего противника, личного врага, ведь с самого начала своего царствования — и на должности наркома по делам национальностей, и в кресле генсека ЦК ВКП(б) — не выносил препятствий для осуществления своих грандиозных и жестоких имперских планов. Идеологическая расправа со Скрипником в Украине стала для тирана и параноика своего рода «репетицией» термидора-1937, плацдармом для которого был весь СССР», — отмечает ученый.

Об опасности сталинского великодержавного шовинизма предупреждал и Ленин. Незадолго до смерти, в декабре 1922 г., он, вопреки запрету работать, наложенному Сталиным, продиктовал секретарю Володичевой статью «К вопросу о национальностях или об «автономизации», где, в частности, написал: «Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела, сам является грубым великодержавным держимордой».

Враждебность вождя всех народов к событиям в Украине была известна всем. «У Сталина было два пугала: украинский национализм и ленинградская оппозиция», — свидетельствует далекий от политики сын члена Политбюро Анастаса Микояна Степан, выросший в кремлевских стенах и хорошо знавший настроения большевистских вождей.

Поэтому бурная деятельность украинского наркома образования все больше раздражала Сталина. Иван Курас отмечал, что последовательный интернационалист Николай Скрипник изначально не мог не столкнуться с генсеком: «Уже весной 1918 г. в ответ на безосновательные, ничем не оправданные обвинения Сталина, грубо назвавшего Украинскую Советскую Республику «игрой», глава правительства Украины Николай Скрипник заявил «решительный протест против выступления наркома Сталина».

На XII съезде при обсуждении доклада Сталина по национальному вопросу Николай Скрипник высказался бескомпромиссно: »…В чем причина того, что наша линия, давно намеченная, так извращается при внедрении? Разве что-то новое предлагается в тезисах тов. Сталина? Ничего. Линия давно намечена, еще в 1913–1914 гг., и ее наметил Ленин, и проводилась она в статьях Ленина». Мол, не думайте, товарищ Сталин, что изобрели что-то новое — Владимир Ильич давно поднимал этот вопрос, когда Джугашвили в духовной семинарии еще только учился богу молиться…

Закрытому кремлевской стеной Сталину резала слух тональность выступления Скрипника: «Конечно, теоретически правильным является приведенное в тезисах тов. Сталина сопоставление двух национализмов: национализма великодержавного, господствующего, и национализма бывших угнетенных национальностей… А не слишком ли это выпячивается у тов. Сталина? Не будет ли это противопоставление двух национализмов поводом к тому, чтобы многие на практике свою бездеятельность в области национального вопроса оправдывали таким противопоставлением? Я очень и очень боюсь этого…».

«Опасался Николай Скрипник не зря. Как известно, Сталин и в те времена, и особенно впоследствии постоянно подчеркивал опасность только местного национализма, объединяя этим жупелом всех, пытавшихся сопротивляться нарастающим централизаторским тенденциям административно-командной системы», — объясняет Иван Курас.

Обсуждение взаимоотношений советских республик в Союзе еще больше обострило противоречия между Сталиным и Скрипником. «Иосиф Сталин придерживался проекта так называемой автономизации, по которому суверенные советские республики должны были войти в Российскую Федерацию на правах автономии. Позицию Николая Скрипника определяли ленинские идеи создания единого союзного государства. В ответ Сталин выступил со спекулятивным заявлением, в котором безосновательно обвинил Николая Скрипника в конфедерализме. Это обвинение тянулось за Скрипником до 60-х гг.», — добавляет историк.

На IV совещании ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей Николай Скрипник еще больше загнал занозу в гонор Сталина. «Мы строим свое государство таким образом, что свободные республики, в нем объединяющиеся, остаются внутренне независимыми, одновременно передавая определенную долю своей суверенности Союзу Социалистических Республик для экономической и политической борьбы вне их», — настаивал он.

Ответ из Кремля не заставил себя ждать: «Обратите самое серьезное внимание на Украину… принимайте все меры для того, чтобы изолировать плаксивых и гнилых дипломатов и обеспечивать настоящие большевистские решения», — приказал Сталин Кагановичу и Молотову. Уже упоминавшийся Ян Шонфельдер уточняет: «Зарождающийся национал-коммунизм рассматривался как угроза, и Сталин писал об опасности потерять Украину».

Николай Скрипник смело восстал и против проекта закона о землепользовании, согласно которому земля должна быть собственностью всего Союза, а не республик. «Если принять такой закон, то это означало бы, что суверенность отдельных республик сводится лишь к тому, что у них есть свое правительство, но нет своей территории. Я считаю, что всем таким тенденциям нужно дать решительный отпор», — убеждал он.

В отличие от новоиспеченного великодержавника Сталина убежденный украинец Николай Скрипник категорически протестовал против «своего рода государственного переворота», который он видел в предложении передать Союзу ССР права утверждать конституции отдельных республик. «Основной чертой суверенности каждой союзной республики является то, что исходным пунктом для конституции республики является воля государства, созданного данным народом. Предложение, чтобы к Союзу ССР перешло утверждение конституций союзных республик, делает исходным пунктом для этих конституций не волю данной республики, а волю всего Союза», — отмечал глава Наркомпроса.

Коса находила на камень. «Честный, принципиальный большевик» (по характеристике Хрущева), сталинский опричник Павел Постышев, один из организаторов и вдохновителей голодомора 1930-х гг., докладывал в Кремль: «На Украине, в данный момент, главную опасность представляет местный украинский национализм. Уклон Скрипника начал оформляться как… целая система национал-оппортунистических взглядов».

Конфликт между Скрипником и Сталиным достиг своего апогея, когда Николай Алексеевич «позволил себе» заявить: «Нам нужно поставить вопрос о методах руководства. Методы администрирования и окрика не могут стать нашими. Советы не закаляют силы, не выковывают и не воспитывают их, а наоборот — разрушают…». «Это было последнее выступление Николая Скрипника на пленуме ЦК КП(б)У в качестве наркома просвещения УССР. 28 февраля 1933 г. он был освобожден от должности, а его заместитель по Наркомпросу Затонский и первый заместитель Хвыля принялись ревностно выискивать «националистическое засорение» в аппарате работников системы народного образования», — отмечает исследователь советской истории Дмитрий Космин.

Наступила решающая фаза борьбы против Николая Скрипника: Сталин руками «своих» Политбюро ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У расправлялся со старым большевиком-украинцем. «Последний, 1933, год в жизни Николая Скрипника, стал почти сплошь позорной кампанией против него. В его произведениях постоянно выискивались «искажения ленинизма», вредительство в языкознании и деятельности НКО Украины», — отмечает Валерий Солдатенко.

В журнале «Більшовик України» сразу же появились разгромные статьи Шлихтера и Хвыли: «За большевистскую непримиримость в теории» и «Искоренить, уничтожить националистические корни на языковом фронте». Как самый большой грех Николаю Алексеевичу приписывали следующее: «Не забыл т. Скрипник и т. Сталина, а между тем вся партия знает, что т. Сталину принадлежит огромная роль в дальнейшей разработке и конкретизации марксистско-ленинского учения в национальном вопросе».

Скрипнику вменяли «враждебные, чуждые, петлюровские взгляды», приведшие к искажению линии партии, попустительству вредительским элементам в языкознании, организации расстановки «вредителей» в ВУАН и, конечно же, буржуазный национализм.

«Постышев предложил Скрипнику выступить с развернутой самокритикой ошибок. Все варианты заявления, которое Николай Скрипник вынужден был писать, признавались неудовлетворительными. По предложению Постышева его вывели из состава Политбюро», — пишет доктор исторических наук Станислав Кульчицкий.

Точку собственноручно поставил Сталин. «На Украине уклон к украинскому национализму не представлял главной опасности, но когда с ним перестали бороться и дали ему разрастись до того, что он сомкнулся с интервенционистами, этот уклон стал главной опасностью».

7 июля 1933 г. в начале очередного заседания Политбюро Николай Скрипник покинул зал и застрелился в собственном кабинете…

Впрочем, Кремль не успокоился: он должен был объяснить советскому народу, как нужно относиться к «позорному поступку» Скрипника. На следующий же день официальная пресса опубликовала некролог, в котором назвала самоубийство Скрипника «недопустимым актом малодушия, недостойным коммуниста». Сам Сталин выдавил из себя: «Человек пошел на убийство потому, что боялся, что все откроется, он не хотел быть свидетелем своего собственного всемирного позора. Это самый легкий способ, как, уходя из этого мира, можно последний раз плюнуть на партию, обмануть ее».

Конечно же, мозолило Сталину и его последователям и «вредительское наследие» Николая Алексеевича. «Борьба с мертвым Скрипником продолжалась. 21 июля 1933 г. Политбюро ЦК КП(б)У… поручило составить полное описание (его) произведений, а 24 марта 1934 г. политбюро приняло решение изъять произведения из массовых библиотек, книжных магазинов, запретить их продажу в дальнейшем. Срок выполнения — до 15 июня 1934-го», — пишет Юрий Шаповал.

Куда спешили знатные большевистские мужи, почему желали поскорее уничтожить даже память о Николае Скрипнике? Объясняется все очень просто — страх. Страх того, что найдутся последователи «злобного националиста» Скрипника, начнет давать сбои имперская машина, неутомимо перемалывавшая человеческий материал, опасные единицы этого «материала» начнут выбиваться из послушной массы…

Литературное наследие Николая Скрипника оставалось под запретом до 1960-х, в период обманчиво теплой хрущевской оттепели. «Только спустя 30 лет, в 1962 г., в соответствии с Постановлением Президиума ЦК КПУ «О 90-летии со дня рождения Н.А.Скрипника» встал вопрос об издании его произведений, однако выполнение этой задачи растянулось еще почти на 30 лет. Сборнику его избранных произведений суждено было увидеть свет только в 1991 г.», — пишет Валерий Солдатенко.

Бумеранг истории возвращается. Вскоре в сталинских застенках и перед расстрельными командами увянет мимолетная слава вчерашних парткомовцев, но шаг в бессмертие будет дано сделать единицам. Иосиф Сталин и Николай Скрипник — фигуры одного времени и одной системы, однако звон колокола по ним звучит в Украине по-разному. А тем, кто предпочитает видеть в противоречивой памяти о Скрипнике только негатив, должен знать: нужно время, чтобы осела пыль. Этот исторический стог слишком велик, чтобы сразу найти в нем все иголки.

Автор: Елена Григорьева, Зеркало недели – Украина