История первого серийного убийцы СССР: «Жена любит сладко кушать, а я – горько пить»

Эта история больше похожа на вымысел, чем правду: несколько зерен овса и детская пеленка помогли выйти следствию на преступника, убившего за полтора года более 30 человек. Судмедэксперты поставили маньяку диагноз "импульсивный психопат с признаками алкогольной дегенерации", но одновременно признали его вменяемым. А сам процесс состоялся не в суде, а в музее.

Всё когда-то бывает впервые. Бывший воспитанник кадетского корпуса Николай Радкевич, исключенный в 14 лет из учебного заведения за покушение на убийство любовницы, стал первым серийным убийцей, зарегистрированным в начале XX века на территории Российской империи. 

"Смерть красавицам!"

1 июля 1909 года в Петербурге из Невы выловили труп проститутки Анны Блюментрост. Внешний осмотр и вскрытие тела показали: перед тем как жертву сбросили в реку, ей нанесли более десятка смертельных колотых и резаных ран. После повального опроса "желтобилетниц" выяснилось, что убитую видели накануне вечером с мужчиной в длинном черном пальто и широкополой шляпе, скрывавшей верхнюю часть лица. У неизвестного была "шкиперская" бородка без усов, он заметно сутулился, но, судя по походке, человек он не старый. Словесный портрет дополнило ценное для полиции сведение: у спутника проститутки – непропорционально длинные руки. Такую особую примету, в отличие от одежды, осанки, походки, бороды или усов, изменить невозможно.

14 июля жертвой убийства стала еще одна проститутка – Екатерина Герус. Ее тело обнаружили утром 15 июля в гостинице "Дунай", предоставлявшей номера с почасовой оплатой. Полицейский врач насчитал 20 колотых и резаных ран и кровоподтеки на шее, вскрытие показало, что смерть наступила от удушения. Начальник сыскной полиции Владимир Филиппов пришел к выводу, что два убийства –дело рук одного и того же преступника, по какой-то причине открывшего охоту на представительниц "древнейшей профессии". Но сам преступник как будто решил поколебать эту версию.

Днем 24 июля на улице было совершено покушение на убийство Зинаиды Левиной. По свидетельству очевидцев, мужчина в пальто и шляпе с криком "Смерть красавицам!" выскочил из подворотни, несколько раз ударил женщину ножом и скрылся. Левина, как установили полицейские агенты, не имела отношения к публичным женщинам, но мимо внимания Филиппова не прошел тот факт, что все пострадавшие оказались миловидными брюнетками. Это уже указывало на правдоподобный мотив преступлений – месть представительницам слабого пола определенной внешности и манеры поведения.

При нападении на Левину неизвестный обронил нож. Эксперты установили, что он соответствует характеру ранений, нанесенных прежним жертвам. Кроме того, заключили они, такие ножи нередко приобретают в лавке Бажо на Александровском рынке матросы коммерческого флота. Это побудило Филиппова разослать в крупные порты Балтийского моря запросы с просьбой сообщить о фактах вооруженного нападения на темноволосых и привлекательных проституток. 

Между тем 25 июля неизвестный в публичном доме Шелли Кодовской напал с ножом на проститутку по имени Клотильда. Несмотря на ранение, она сумела вырваться, на ее крик подоспели "вышибалы", но преступнику удалось скрыться через окно. Его приметы совпадали с разыскиваемым преступником, а Клотильда вписывалась в образ темноволосой женщины-вамп.

Матрос с "Мстислава Удалого"

Во всей этой истории обращает на себя внимание профессональная работа столичного сыска под руководством Филиппова, который вошел в историю правоохранительных органов России как один из лучших разыскников и создатель "летучих отрядов" для борьбы с бандитизмом и нарушениями общественного порядка в городе – прообраза современного ОМОНа.

В поисках следов убийцы агенты последовательно обходили с опросом гостиницы, трактиры, меблированные комнаты, ночлежки и дома терпимости. В результате в одном из трактиров завсегдатаи показали, что сюда наведывался высокий мужчина примерно 20 лет с обращающими на себя внимание длинными руками. Он представлялся Вадимом Кровяником, щеголял дворянским происхождением и обмолвился, что был матросом коммерческого флота. На ночь Кровяник, по его словам, устраивался в ночлежный дом Макокина. Сыщики установили: человек с такой фамилией в ночлежке не регистрировался, но похожий на него мужчина раньше появлялся здесь неоднократно.  

К этому времени из нескольких портов поступили сообщения о нераскрытых нападениях на темноволосых проституток. Сыщики выяснили, какие суда, приписанные к Петербургу, в дни совершения преступлений заходили в эти порты, затем изучили списки команд. После их сличения с регистрацией постояльцев ночлежного дома Макокина в обоих документах нашли повторяющуюся фамилию – Николай Радкевич, бывший матрос с парохода "Мстислав Удалой". Сыщики установили, что он учился в Нижегородском кадетском корпусе, где его совратила 30-летняя вдова унтер-офицера – черноволосая красавица. При этом она заразила его сифилисом. Узнав об этом, Радкевич набросился на нее с ножом, когда она прогуливалась по парку с новым ухажером. Однако ее спутник отобрал у него нож и обратился в полицию. Руководство корпуса скандал замяло, а Радкевича исключили из учебного заведения.

В поисках Радкевича полиция раскинула "сеть" по всему городу, но 19 сентября 1909 года столичных правоохранителей опередили коридорный, швейцар и горничная гостиницы с почасовой оплатой на Симеоновской улице, которым совместными усилиями удалось скрутить "Кровяника" после убийства проститутки Марии Будочниковой. Филиппов, поспешивший в гостиницу с группой агентов, арестовал Радкевича. В номере они нашли задушенную брюнетку с 35-ью ножевыми ранениями на теле.  

Судьба вынесла преступнику свой приговор

После нескольких допросов в полиции Радкевича поместили в психиатрическую больницу, где он находился под наблюдением медиков более трех лет. В результате длительных наблюдений за пациентом их мнения разделились: одни считали его садистом, отдающим отчет в своих действиях, другие – дегенератом с врожденными дефектами психики, который не может отвечать за совершённые им преступления. Верх взял диагноз о его вменяемости, и 10 марта 1912 года Радкевич предстал перед судом присяжных.

Очевидно, подсудимому удалось впечатлить коллегию рассказом о своем совращении и всецело завладевшим им стремлением отомстить за свое падение всем женщинам легкого поведения и "очистить свет от продажных женщин". Присяжные признали Радкевича виновным в трех убийствах и целом ряде покушений на убийство, но сочли его достойным снисхождения. Приговор суда – восемь лет каторжных работ – многие петербургские юристы расценили как не соответствовавший тяжести содеянного. Осенью 1916 года судьба вынесла "Кровянику" свой приговор: его убили заключенные.

А через пять лет после его смерти в Москве начал орудовать первый достоверно известный серийный убийца в СССР Комаров Василий Иванович (настоящее имя – Василий Терентьевич Петров).

 За сменой фамилии могло скрываться уголовное прошлое

"Шаболовский душегуб", как окрестили в советской столице Комарова, жившего на Шаболовке, родился в 1877 году (по другим данным – годом позже) в Витебской губернии в семье рабочего. Его родители и пять братьев были неумеренно пьющими людьми, одного из них за убийство в состоянии опьянения осудили на каторжные работы. Сам Василий приобщился к спиртному в 10-летнем возрасте, а с 15 лет уже постоянно употреблял алкоголь. Не избежал он и тюрьмы: когда ему было за тридцать, он провел год в заключении за кражу на складе, где работал сторожем.

В целом сведения о его жизни отрывочны, часть из них получена от самого Комарова на допросах после ареста в Москве весной 1923 года. Согласно им, он якобы несколько лет служил по воинской повинности в царской армии. После революции 1917 года вступил в Красную Армию, где осилил грамоту и некоторое время исполнял обязанности взводного командира. В 1919 году в боях с Добровольческой армии генерала Деникина на Южном фронте Комаров попал в руки противника. На следствии он утверждал, что бежал из плена, но, опасаясь суда революционного трибунала по обвинению в связи с белогвардейцами, решил к своим не возвращаться и сменить фамилию и отчество. Вместе с тем в газетах того времени, освещавших суд над "шаболовским душегубом", высказывались предположения, что за этим может скрываться его темное уголовное прошлое.

В Москву Комаров со второй женой Софьей и двумя пасынками (первая жена умерла, а по другим сведениям, покончила с собой, когда муж отбывал наказание за кражу на складе) перебрались из Поволжья в 1920 году. Семья поселилась в доме номер 26 по улице Шаболовка. Комаров занялся частным извозом и, как оказалось потом, промышлял также мелким воровством, сбывая краденное на рынках.

Преступления без сексуального подтекста

Первое убийство Комаров совершил в феврале 1921 года. На лошадином рынке он высмотрел крестьянина, который собирался купить лошадь, и предложил ему продать свою. Тому лошадь легкового извозчика понравилась. Сговорились о цене и поехали к Комарову "обмывать" покупку. Дома хозяин ударил покупателя молотком по затылку, а предварительно раздетый труп упаковал в мешок. Ночью Комаров закопал его на Шаболовке во дворе брошенного и полуразрушенного дома. Всего жертвами извозчика, по его собственному признанию, стали 33 человека, но обвинение доказало на суде 29 убийств. Все они произошли в доме Комарова по одному и тому же сценарию.

В действиях Комарова, в отличие от Радкевича, отсутствовал сексуальный подтекст или какие-либо безумные сверхидеи. Правда, по поводу своей первой жертвы Комаров заявил следователю, что не собирался убивать покупателя, пока тот с пьяных глаз не разоткровенничался, что намерен обменять в деревне лошадь на зерно, а зерно с выгодой продать в Москве крупному оптовому торговцу.

По словам Комарова, он боролся с ненавистными ему спекулянтами, которые расплодились в Советской России с началом новой экономической политики (НЭП), открывшей дорогу частному предпринимательству. Но при этом Комаров не только присваил деньги жертв, предназначенные для крупной покупки, но и продавал на барахолках застиранную от крови одежду убитых, которых извозчик презрительно называл "хомутами", а вырученные деньги пропивал. Корыстный мотив перевешивал "классовую ненависть".

"Не извозчик ли убийца?"

В деле поимки Комарова молодой московский уголовный розыск проделал не меньший объем следственных действий, чем санкт-петербургские сыскари Филиппова, вышедшие на Радкевича. Началось с того, что в милицию стали поступать заявления родственников бесследно пропавших людей, отправившихся на лошадиный рынок. В то же время на пустырях Замоскворечья, в развалинах домов и в брошенных недостроенных банях на Шаболовке нашли несколько дерюжных мешков с трупами голых мужчин. 

"После нескольких таких находок в Московском уголовном розыске началась острая тревога. Дело было в том, что все мешки с убитыми носили на себе печать одних и тех же рук – одной работы. Головы были размозжены, по-видимому, одним и тем же тупым предметом, вязка трупов была одинаковая – всегда умелая и аккуратная – руки и ноги притянуты к животу. Завязано прочно, на совесть, – писал известный писатель Михаил Булгаков, который в качестве фельетониста нескольких московских газет присутствовал на суде по делу Комарова.

– Розыск начал работать по странному делу настойчиво. Но времени прошло немало, и свыше тридцати человек улеглись в мешки среди груд замоскворецких кирпичей. Розыск шел медленно, но упорно. Мешки вязались характерно – так вяжут люди, привычные к запряжке лошадей. Не извозчик ли убийца? На дне некоторых мешков нашлись следы овса. Большая вероятность – извозчик. Двадцать два трупа уже нашли, но опознали из них только семерых. Удалось выяснить, что все были в Москве по лошадиному делу. Несомненно – извозчик. Но больше никаких следов. Никаких нитей абсолютно от момента, когда человек хотел купить лошадь, и до момента, когда его находили мертвым, не было. Ни следа, ни разговоров, ни встреч. В этом отношении дело действительно исключительное. Итак – извозчик. Трупы в Замоскворечье, опять в Замоскворечье, опять. Убийца – извозчик, живет в Замоскворечье".

Уголовный розыск начал поиски убийцы в среде извозчиков, которых в Москве тогда насчитывалось несколько тысяч. Но помогла очередная находка: в мешке с трупом оказалась детская пеленка, которой убийца обмотал голову жертвы. Круг поисков значительно сузился: разыскивать надо семейного извозчика с недавно родившимся ребенком. Но прошел еще не один месяц, пока в результате многочисленных опросов московских "лихачей" появились подозрения в отношении Комарова, о котором его колеги сказали, что он редко подряжается на перевозки пассажиров, а деньги на постоянное пьянство у него, судя по всему, имеются. Кроме того, у него в семье было прибавление – родился сын.

Искать преступника Московскому уголовному розыску пришлось среди тысяч столичных легковых извозчиков. Фото с сайта oldmos.ru

В ночь на 18 мая 1923 года в квартиру Комарова постучались оперативники. На руках у них был ордер окружной милиции на обыск под предлогом поступившего сигнала, что здесь гонят самогон. "Легковой [извозчик] встретил их с невозмутимым спокойствием, – писал Булгаков. – Но когда стали открывать дверь в чуланчик на лестнице, он, выпрыгнув со второго этажа в сад, ухитрился бежать, несмотря на то, что квартиру оцепили. Но ловили слишком серьезно и в ту же ночь поймали в подмосковном Никольском, у знакомой молочницы Комарова. Застали Комарова за делом. Он сидел и писал на обороте удостоверения личности показание о совершенных им убийствах и в этом показании зачем-то путал и оговаривал своих соседей".

А в Москве на Шаболовке в это время сотрудники угрозыска осматривали найденный в чулане труп, который Комаров не успел вывезти. Когда чулан открыли, убитый был еще теплый. Но большинство тел жертв Василия Комарова были обнаружены лишь после его ареста.

"Обыкновенный плохой человек"

В ходе следствия Комаров без запирательств указывал места, где он закапывал трупы. Во время одного из таких следственных экспериментов, как писал Булгаков, "словно по сигналу, слетелась толпа. Вначале были выкрики, истерические вопли баб. Затем толпа зарычала потихоньку и стала наваливаться на милицейскую цепь – хотела Комарова рвать. Непостижимо, как удалось милиции отбить и увезти Комарова. Бабы в доме, где я живу, тоже вынесли приговор "сварить живьем".

По свидетельсту писателя, "пока шло следствие, Москва гудела словом "Комаров-извозчик". Говорили <…> о том, что Комаров кормил свиней людскими внутренностями и т. д.". Следователи задали вопрос, так ли это? Его ответ автор судебного фельетона приводит дословно:  

– Нет (хи-хи!)… да если б кормил, я бы больше поросят завел… (хи-хи!)

А когда его спросили, зачем он убивал, подсудимый с тем же сиплым смешком сказал:

– Жена любит сладко кушать, а я – горько пить, лошадь меня кормила, а выпить не давала…

– Как убивал? 

– Раз – и квас.

Суд по делу Комарова состоялся 6–8 июня 1923 года в здании Политехнического музея. Вот какие впечатления от подсудимого вынес очевидец процесса Булгаков:

"Убивал [Комаров] аккуратно и необычайно хозяйственно <…> Так бьют скотину. Без сожаления, но и без всякой ненависти. Выгоду имел, но не фантастически большую. У покупателя в кармане была приблизительно стоимость лошади. Никаких богатств у него в наволочках не оказалось, но он пил и ел на эти деньги и семью содержал. Имел как бы убойный завод у себя. Вне этого был обыкновенным плохим человеком, каких миллионы. И жену, и детей бил и пьянствовал, но по праздникам приглашал к себе священников, те служили у него, он их угощал вином <…> 

Репортеры, фельетонисты, обыватели щеголяли две недели словом «человек-зверь». Слово унылое, бессодержательное, ничего не объясняющее. И настолько выявлялась эта мясная хозяйственность в убийствах, что для меня лично она сразу убила все эти несуществующие «зверства», и утвердилась у меня другая формула «и не зверь, но и ни в коем случае не человек" <…>  Эту формулу для меня процесс подтвердил. Предстал перед судом футляр от человека – не имеющий в себе никаких признаков зверства. Впрочем, может быть, какие-нибудь особенные, доступные специалисту-психиатру черты и есть, но на обыкновенный взгляд – пожилой обыкновенный человек, лицо неприятное, но не зверское, и нет в нем никаких признаков вырождения".

Наблюдения Булгакова, который в 1916 году получил диплом Киевского медицинского института об утверждении «в степени лекаря с отличием", оказались точными. Судебно-медицинские эксперты из числа известных российских психиатров признали Комарова импульсивным психопатом с признаками алкогольной дегенерации (импульсивные психопаты могут выглядеть убежденными злодеями, хотя на самом деле им всё равно, что происходит с другими людьми, у них нет ни способностей, ни желания вникать в чужие переживания). А окончательный вывод экспертов был таким: Комаров может контролировать свои действия и отвечать за них. Вменяемой была признана и жена Комарова, которая помогала мужу вывозить из дома трупы, прибиралась на месте преступления. «Так… дурочка… слабая», – отозвался о ней муж.

Комаров в совершённых преступлениях не расскаялся. Перед вынесением приговора один из газетчиков спросил Комарова: как он думает, что его ожидает? "Э … все поколеем", – равнодушно ответил убийца. Суд приговорил Комарова и его жену к высшей мере наказания, а их детей постановил воспитывать на государственный счет. Расстреляли чету почти сразу после суда.

 Автор: Александр Пилипчук, ПРАВО