«А че борзый такой?»: кто такие «пацаны» и как они появляются в городах

В конце 80-х годов на Украине и в Белоруссии был распространен такой прием конструирования вины: жертву спрашивали, знает ли она, как по-украински (или по-белорусски) будет слово, например, «карандаш». А если жертва знала это слово, ее отпускали, если нет — разговор направлялся в иное русло. Насилие считалось оправданным, если жертва вела себя вызывающе. «А че борзый такой?» — фраза, которая переходит из поколения в поколение.

 Историк и антрополог Дмитрий Громов исследует молодежные уличные группировки — «пацанов». Уже несколько лет он проводит интервью и занимается наблюдением, изучает стиль и принципы организации групп, их отношение к субкультурам, морали и насилию.

Издание «Бумага» опубликовало отрывки из лекции Громова «Пацан как объект антропологического изучения», которую ученый прочитал в Европейском университете.

Кадр из фильма «Пацаны»

Дмитрий Громов, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии 

— Во многом то, о чем я буду говорить, представлено в моей книге 2009 года «Молодежные уличные группировки: введение в проблематику». Как известно, чтобы получить правильный ответ, нужно задать правильный вопрос, а для того, чтобы задать правильный вопрос, нужно знать половину ответа. Так что по этой теме я сформулировал довольно большой опросник, он лежит в основе исследования, и предполагается, что с его помощью будет сделано не меньше 100 интервью, на основании которых будут произведены обобщения. Сейчас готово где-то 45 интервью, то есть основная, самая интересная часть работы еще впереди.

Что такое молодежные уличные группировки

Итак, что же я изучаю, каков критерий отбора изучаемых людей и сообществ? Собственно, три слова из названия книги — «Молодежные уличные группировки» — и есть три основные категории.

Первый критерий — это молодежность. Как правило, изучаемый социально-возрастной слой представлен старшим подростковым и младшим юношеским возрастом. В советское время возраст в уличных сообществах довольно четко заканчивался службой в армии. Те, кто возвращался из армии, уже этим не интересовались; два года — это слишком большой разрыв в опыте, впереди бурная социализация. Сейчас исследуемый возраст заканчивается попозже. В каких-то случаях он доходит до 35 лет, но это уже исключения.

Второй параметр — это «уличность», то есть исследуется молодежь, которая основную часть времени проводит на улице, а не в спортзалах, не в кружках по интересам, не дома.

И третий критерий — это участие в «группировке». У исследуемых должно быть какое-то понятие группы, должна быть самоидентификация себя как участника группы.

Хронологически очертить исследование довольно сложно, потому что затронута социальная реальность, которая в той или иной степени существовала в городах всегда.

Отдельный интерес составляет исторический анализ сообществ дореволюционных, послереволюционных и времен Великой Отечественной войны. Но основное внимание я сосредотачиваю на периоде с 1950-х годов до наших дней. Это более-менее стабильное время, которое не предполагает серьезных социальных потрясений. Конечно, серьезным социальным потрясением были события 1990-х годов, но всё равно они незначительны по сравнению с революцией, гражданской и Великой Отечественной войной.

Одна из тем, которая встраивается в исследование, это появление в последние десятилетия субкультур, в основе которых лежит брутальная маскулинность как ценность — это футбольные фанаты, скинхеды всех мастей и прочие. Отдельно интересующая меня тема — это рэп-культура. Она мне интересна в том числе потому, что сейчас через рэперов легко выйти на «пацанскую» среду, особенно в малых городах.

Исследование оказалось эмоционально насыщенным, потому что работаю я, как правило, с людьми, которые вспоминают свою бурную, любимую, прекрасную молодость. Я открыл для себя прошлое многих моих знакомых и друзей, которые, оказывается, намного интереснее, чем я о них думал. Это сейчас они, скажем, этнографы или хиппи, а детство и юность у них были очень буйными.

Почему «пацанскую» культуру сложно изучать

Важно понимать, что уличная среда не очень-то доступна, и в ней до обидного мало знакомых. Выходить на нее бывает сложно, особенно это касается молодежи. У меня были неоднократные попытки приезжать в другие города и что-то делать с нуля, заранее наводя связи через интернет. Но молодежь на контакт не идет — разбегается просто с ужасом и криками.

При этом понимание молодыми людьми себя как уличного сообщества — это довольно-таки редкий случай, и чем дальше, тем это встречается реже. В общем-то, это уже исчезающая реальность. Я сам родился, вырос и живу сейчас в подмосковном городе Люберцы, мое поколение примерно на три года старше основной волны движения «люберов». Но группировок у нас не было. Мои одноклассники играли в футбол, занимались спортом, вместе проводили время, но вот каких-то объединений, групповой уличной идентичности не было.

В результате трех экспедиций в малые города Костромской области молодежных уличных сообществ тоже не было обнаружено, разве что местные жители вспоминали, что когда-то группировки образовывались ситуативно — например, в случаях, когда в городские общежития в большом количестве завозились иногородние студенты, проявлявшие агрессию по отношению к местным.

В целом историческая тенденция заключается в том, что количество территориальных группировок уменьшается, а количество групп, объединенных «по интересам», увеличивается. Кроме того, снижается интерес к спортивности и милитаризации и усиливается национальный фактор по сравнению с советским временем. Еще одна тенденция — переход игр «пацанов» в интернет, но это отдельная тема.

Какими бывают «пацанские» сообщества

Изучать «пацанские» сообщества мы можем по следующему набору признаков. Один из параметров — это аморфность или организованность. Крайнее состояние аморфности — это когда непонятно, есть сообщество или нет. Крайнее состояние организованности — это жесткая структура, когда есть организация со всеми ее признаками.

Второй параметр — необязательность или обязательность участия. В большинстве случаев, как я уже говорил, если молодой человек не интересуется средой — среда не интересуется им, то есть участие в группировке — это личное дело каждого. В некоторых случаях участие обязательно, то есть, если кто-то не участвует хотя бы формально, у него могут быть проблемы.

Третье — неагрессивность или агрессивность. Здесь, я думаю, понятно. Четвертое — терпимость к окружающим или подробное формирование образа «чужого» — четкое понимание, что есть чужой, и он враг. Ну и далее: законопослушность — криминальность, равноправие полов — сексизм.

По большей части то, с чем приходится сталкиваться при исследовании, — это довольно спокойная, миролюбивая, не агрессивная среда, но она при необходимости может быстро самоорганизовываться. Эта среда не криминальна, за исключением отдельных случаев, когда, скажем, задевают кого-то из «своих», и это служит поводом для ответного коллективного нападения. По большей части сообщества не связаны с сексизмом и с каким-то целенаправленным и осмысленным нарушением закона.

Крайнее состояние — из уже новейшей истории — жесткие группировки, которые переходят в профессиональный криминал. Самые известные случаи — это Среднее Поволжье в 80-е годы: Казань, Набережные Челны, Ульяновск.

Еще один варьирующийся параметр — стилистика одежды: вольный стиль или униформирование. В некоторых случаях об одежде вообще речи не идет: ходят кто как. Но в других случаях предполагается униформирование — например, иногда носили особые вязаные шапочки, особые штаны. Шапочки заказывали местным бабушкам, они были поставщиками униформы. На особые штаны могли, например, нашивать дополнительную полосочку. Встречался случай ношения белых шарфиков — такая вот экзотика была в Самаре. В некоторых случаях униформирование имело совершенно прикладной характер: служило для отличия своих в конфликтах, чтобы не побить друг друга. Сделали дело — сняли шапочки, разошлись, стали обычными молодыми людьми.

Отдельная тема — это, собственно, мода. Недавно в Гусе Хрустальном я сидел на главной улице и, поскольку никто со мной разговаривать не хотел, занимался наблюдением. И выяснил, что 75 % мужчин, которые гуляют по главной улице, носят на одежде символику фирмы «Адидас».

wikimedia.org

Что входит в моральный кодекс «пацанов»

Во всех объединениях без исключения есть довольно четкое представление о моральном кодексе. Когда об этом спрашиваешь, обычно отвечают довольно точно, четко, внятно и понятно. После выхода моей статьи про моральный кодекс меня обвиняли в том, что я «идеализирую гопников».

Но помимо морального кодекса есть масса способов обойти этот моральный кодекс. То есть, грубо говоря, везде запрещено бить парня, идущего с девушкой, но если вы поспрашиваете, то многие вспомнят случаи, когда парня, шедшего с девушкой, каким-то образом обидели. Могут, например, обидеть и не рассказать своим, потому что свои не похвалят. Могут и не напасть: «Идет панк с девушкой — мы их обступили и говорим: снимай свою символику-то. Но мы их не обидели». Такие ходы широко распространены, насилия хватает, несмотря на наличие морального кодекса.

Помимо прочего, наблюдается довольно стандартная схема протекания конфликта: что при этом делается, как и в каком порядке. Как правило, в группе есть старшие и младшие. Иногда существует три уровня, на которых тоже может быть довольно четкое распределение. Один раз я встретил редкий случай, когда весь двор третировал подростка из-за того, что в своем возрасте он был один. Во дворе существовало много таких, кто старше его на два года и младше тоже на два года — и старшие, и младшие третировали его, несмотря на то, что претензий к нему, собственно, не было.

Как сформировался стереотип о «пацанах»

Отдельная тема исследований — сравнение национальной специфики. Для меня этот вопрос, к сожалению, пока открыт. И отдельный пункт — нынешний уход темы в интернет. Сейчас, когда где-нибудь на вопрос «Чем занимаешься?» говоришь, что изучаешь уличными группировками — начинают задавать вопросы: «Правда ли, что они сидят на корточках, пьют пиво и грызут семечки?». В сознании людей есть определенный образ гопника, и он не соответствует этнографической реальности.

Возникновение такого «мифообраза» обусловлено тем, что в момент популярности «Живого Журнала», году в 2006-м, появился ролик, который рассказывал, кто такие гопники. Там был представлен образ, буквально все черты которого впоследствии стали восприниматься как черты «настоящего гопника». Тема была подхвачена в «ЖЖ», возникло несколько ЖЖ-сообществ, в которых с удовольствием играли в этот образ, писали посты и комменты в «гопнической» стилистике, размещали постановочные фотографии в соответствующем виде: на корточках, в штанах «Адидас» и кепках, с семечками и пивом «Жигулевское». Со временем эта игра в Facebook не перешла, но во «ВКонтакте» такое сообщество есть.

Такой вот образ гопника возник, и он сейчас здорово портит мне поле для исследований. В частности, потому что очень трудно беседовать про уличный язык. Когда начинают объяснять, как реально гопник подходит, как он начинает трясти деньги, возникает подозрение, что люди узнали об этом из интернета.

Кадр из фильма «Одиссея 1989»

Как «пацаны» начинают конфликт

В этом исследовании я открываю для себя какие-то вещи с нуля. Первая интересная тема — это начало конфликта. Нападение представляется как действие, если не обрядовое, то по крайней мере функционально близкое к обрядовому. Подчеркивается правота нападающего и его высокий моральный облик — рассмотрим, в чем это выражается.

В исследованиях, посвященных технологии гоп-стопа, рассматриваются системы стигматизации жертвы. Нападающий подходит к жертве и каким-то образом выстраивает отношения: он нападающий, а жертва ему всем обязана. Есть особый набор приемов, который сводится к выяснению: входит ли жертва в систему «пацанской» жизни. В частности, задается вопрос: кого жертва знает из местных авторитетов. Даже если вопроса нет, то жертва — пока она еще жертвой не стала — намекает, что знает того-то и того-то, что она встроена в уличную жизнь. Признаками жертвы, конечно, являются трусливость, неумение говорить.

В более сложном варианте возникают приемы конкретизации вины: нападающий должен подчеркнуть, что он прав, а жертва — нет. При этом намекается, что жертва в чем-то виновата. Чаще всего в вину — прямо или косвенно — ставится незнание языка. Это может быть незнание каких-то определенных слов или понятий, но возможны и более сложные случаи.

В конце 80-х годов на Украине и в Белоруссии был распространен такой прием конструирования вины: жертву спрашивали, знает ли она, как по-украински (или по-белорусски) будет слово, например, «карандаш». А если жертва знала это слово, ее отпускали, если нет — разговор направлялся в иное русло.

Насилие считалось оправданным, если жертва вела себя вызывающе. «А че борзый такой?» — фраза, которая переходит из поколения в поколение. Еще один способ легитимации насилия — это то, что жертва обижает маленьких.

Распространенный прием провоцирования — подослать малолетку, который ведет себя вызывающе, подходит к группе, подверженной нападению, и говорит: «Дяди, дайте покурить». Когда «дяди» отказывают, то мальчик кричит: «Ааа, меня обидели», и тут же появляется группа, которая уже права, которая может нападать, потому что «маленького обидели».

Такая же ситуация создается, когда жертва нарушает общественный порядок. Например, мой знакомый, ныне не последний человек в системе образования, в годы отрочества вместе с друзьями подходил по вечерам к подросткам, которые, по их мнению, слишком громко шумели, и говорил: «Что ты кричишь, дети спят и женщины, все устали». И вот уже жертва была виновата.

Если человек был как-то неправильно одет — например, как неформал, — его тоже могли обвинить в нарушении общественного порядка: «Что ты так одет? Всем же людям неприятно на тебя смотреть». Крайнее состояние «борьбы за порядок»: в некоторых районах Ульяновска иногда устанавливался «комендантский час»: после определенного времени на улице никто не должен был гулять. И если ты идешь домой — всё нормально, а если парень с девушкой гуляют, то к ним подходят и говорят: «Порядок должен быть, идите-ка вы отсюда». А если заходит компания и кому-то не понравилось, как они зашли, то к ним могут подойти и на полном серьезе сказать, что они нарушают порядок.

Различные способы легитимации насилия могут служить даже поводом для создания маленьких субкультур. Например, так возникло движение «оккупай-педофиляй», участники которого ведут охоту на педофилов. Подставной мальчик договаривается о встрече с педофилом, а на месте его уже ждет группа с видеокамерами и интересными намерениями. Педофила прессуют или сдают в полицию. Есть еще автономное направление — «оккупай-наркофиляй», направленное на борьбу против наркодилеров.

Кадр из фильма «Одиссея 1989»

Как в городах возникают «пацанские» сообщества

Хочу рассказать еще об одной закономерности, которую я нашел — надеюсь, она подтвердится последующим исследованием, пока это гипотеза. Мне кажется, я сформулировал список факторов, которые влияют на возникновение в городах уличных группировок, их активизацию.

Во-первых, это наличие молодежи: чем больше в районе подростков и молодых людей, тем активнее этот район. Во-вторых, появление в городе большого количества чужаков — приезжих, инородцев. В-третьих, появление сильного лидера, который может сплотить вокруг себя молодежь и создать группировку. В-четвертых, возможность криминального заработка.

И, наконец, в-пятых, наличие социальных проблем — этот фактор, конечно, нельзя не учитывать, но надо помнить, что пик «пацанских» группировок пришелся на советские годы, когда социальных проблем как раз не было.

И вот что в этом списке факторов меня порадовало. Проводились западные исследования, в которых анализировались факторы, влияющие на возникновение революций и гражданских войн. И если взять эти причины и причины, найденные мной, совместить их в одну таблицу — получается очень похоже. Примерно один и тот же набор факторов влияет на стабильность и на уровне российского малого города, и на мировом уровне.