Растление несовершеннолетних в детском доме в Измаиле. Почему они молчат?

Виктор Николаевич Проценко — единственный и бессменный руководитель Дома ребенка со дня его основания. Ранее он работал врачом-педиатром в Измаильской городской больнице.

Детский дом он возглавляет более 20 лет. По словам работников, скандалов или конфликтов с ним не было, и сказанное детьми не укладывалось в голове.

Елена Щука — воспитательница в группе девочки, которая рассказала о действиях директора. Она решила разговорить детей под запись.

«Тогда я решилась записать детей на телефон и спросила — расскажете? И они сказали, что да, расскажут. Только чтобы Виктору Николаевичу не говорили, потому что это их секрет», — вспоминает воспитательница.

Тогда они поняли, что еще две девочки подтверждают то же самое.

«Таким образом мы получили информацию, что Виктор Николаевич трогает их за все места, что он с ними играет в разные игры — зайчиков, кабанчиков, расстегивает брюки, показывает писюн», — говорят сотрудницы.

По их словам, именно этих трех девочек в возрасте от пяти до семи лет Виктор Проценко часто забирал к себе в кабинет как днем, так и вечером.

• Молчание ребят. Почему жертвы педофилии не рассказывают о домогательствах

«Каждый день — и днем, и вечером он постоянно забирал детей. Не всех, а именно этих трех. Он брал их с прогулки и возвращал перед сном. А по пятницам, когда дежурил, то брал и на четыре часа, а еще люди говорили, что и на всю ночь», — рассказывает Бирка. Но когда воспитательницы спрашивали девочек, чем они занимались, те якобы отвечали, что это секрет.

На вопрос, не думали ли они, что дети могут преувеличивать или выдумывать, отвечают категорично: «Извините, но когда ребенок говорит “пописал беленьким в руку”… Откуда ребенку знать, что откуда берется? У нас не было ни малейшего подозрения, что это может быть неправдой», — говорит Елена Бирка.

Она добавляет, что беспокойство у нее возникло еще два года назад, когда одна девочка тоже упоминала Виктора Николаевича.

«Когда я ее мыла, она сказала: “Мойте меня тщательно. Виктор Николаевич сказал, что девочка должна пахнуть хорошо”. Я рассказала об этом врачу. Но тогда это все замяли, не было никаких нареканий. И я тогда промолчала, и молчала до 13 августа», — вспоминает медсестра.

«Эти дети ничего не подтвердят»

Виктора Проценко уволили только через неделю после написанного на него заявления. Пока из Одесской обладминистрации не приехала с проверкой специальная комиссия, он приходил на работу, разговаривал с персоналом и детьми. Трех девочек, которые, по заявлению персонала, могли пострадать, опросили правоохранители и направили в Одессу на оздоровление.

«Но мое мнение, что мы никому не нужны. Лично мы как сотрудники, а дети — тем более. Я думаю, что эти дети ничего не подтвердят, потому что они сироты», — говорит Елена Щука и добавляет, что девочки постоянно «к ней липли, якобы ища любви и защиты».

Психолог Юлия Николишена отмечает, что дети 5 и 7 лет особенно нуждаются в любви тех, кто рядом. «Они уже воспринимают себя как отдельную личность, но зависимость от родителей и опекунов еще очень велика. Дети этого возраста будут делать все, чтобы чувствовать любовь окружающих. Это ощущение — залог психологического выживания. “Если меня не любят, значит, я плохой”, — это доминирующее мышления в таком возрасте», — говорит психолог. И добавляет, что в именно этом возрасте возникает интерес к различиям в теле девочек и мальчиков, потому что закладывается фундамент психосексуального развития.

• Можно откупиться: экс-первый замглавы Нацполиции рассказал, как в блатном мире относятся к педофилам

«Любить детей — преступление?»

«Если бы детям было плохо, думаю, они бы не общались со мной. Как только я появляюсь на территории нашего заведения, они наперегонки бегут ко мне, спешат рассказать о каких-то жизненных проблемах, о своих снах, о чем угодно», — рассказывает нам Виктор Проценко.

Он согласился на разговор после того, как несколько недель избегал камер. Свою позицию высказал лишь в нескольких постах в Фейсбуке. Там он настаивал, что вся эта история — клевета.

С ним и его адвокатом журналисты hromadske встречались в парке возле морского вокзала Измаила. Виктор Проценко вспоминает, что приводил сюда и детей, но уверяет, что только в присутствии воспитателей и только столько, сколько «умещается в машину». Он долго ищет место для записи — подальше от людей.

Проценко подтверждает, что действительно брал детей к себе, но делает уточнение.

«Во-первых — не часто. Во-вторых, на ночь не забирал, потому что все дети остаются спать в своих групповых подразделениях. Забирал в дневное время, на час. И то, они это сами просили. И это было не регулярно, учитывая мою занятость. Дети приходили, потому что хотели какого-то разнообразия. Потому что когда я заходил, они просили или посидеть с ними, или взять с собой», — объясняет Проценко.

По его словам, с детьми он почти не играл, а только давал игрушки. И тем более — не трогал их половые органы.

«Если медсестры так говорят, то сто процентов это были дефекты ухода. Очевидно, медсестра так жестко спросила, что девочке ничего не оставалось, как сказать, что это сделала не она, а кто-то другой. Покраснение — это дефект ухода. Просто детей нужно чаще мыть», — говорит Проценко.

• Педофилы из Azov Films: Зверозуб сел, сообщники – сядут

Также он утверждает, что не уволен, а только отстранен от должности руководителя на время расследования и якобы по своему же собственному заявлению.

Проценко уверяет, что до сих пор не понимает действий персонала: «Я могу не устраивать кого-то как главный врач. Но почему выбран именно такой путь — уничтожение меня как человека, как мужчины — это для меня загадка. Конечно, были рабочие конфликты, но я не ожидал такого коварства. Мы вместе создавали и поднимали этот Дом ребенка, и я не понимаю, как люди, с которыми мы так долго шли рука об руку, могли себе такое вложить в голову».

hromadske спрашивает Проценко и о его «симпатии» к детям, поскольку именно на это указывают подозрения персонала. Он реагирует категорично: «Конечно, нет. У меня внуки, у меня дети, дочери. Я понимаю — к дамам, но к детям — это просто низко, подло, коварно и это не укладывается ни в какие рамки».

Проценко говорит, что ожидает результатов экспертиз, и утверждает, что докажет свою невиновность и обязательно вернется на работу.

Следствие

По заявлению медработницы Дома ребенка местная полиция открыла дело о вероятном совращении несовершеннолетних. Санкция этой статьи — от 5 до 8 лет лишения свободы.

Руслан Русанжик, исполняющий обязанности руководителя прокуратуры Измаила, говорит: «Сейчас идет расследование, назначен ряд экспертиз. С детьми уже проводили следственные действия и планируют проводить еще. С ними также работают психологи».

Елена Бирка, которая написала на Виктора Проценко заявление в полицию, говорит, что с 25 августа по 7 сентября якобы никто не занимался делом, и к тому времени не были допрошены все медсестры и воспитатели.

«Но нас уверяют, что дело якобы на контроле у Авакова, и они не спустят его на тормозах. Но вообще говорят, что вот он вернется, и всем вам будет плохо. Посмотрим. Мы надеемся на результат», — говорят сотрудницы Дома ребенка.

Одесская активистка Зоя Мельник говорит, что дело могут замять из-за связей Проценко в местной власти и правоохранительных органах. В частности, детский дом входит в структуру департамента здравоохранения Одесской обладминистрации, директор которого несет прямую ответственность за его деятельность.

«Супруга главврача — экс-начальница Управления здравоохранения города Измаил, она до сих пор ведет медицинскую практику и имеет влияние в медицинской сфере. Зятем главврача Проценко является Андрей Дубовой — экс-депутат Измаила, сын экс-депутата города Килия Сергея Дубового и племянник экс-депутата Верховной Рады Александра Дубового», — отмечает Мельник.

Сам Проценко говорит, что слова о связях — тоже клевета, а что его дочь как-то связана с экс-депутатами, ни о чем не говорит.

Сразу после того, как было подано заявление в полицию, подключились местные волонтеры и активисты.

Глава благотворительного фонда «Надежда» Дарья Гайдукович вспоминает, как они начинали: «Под стенами Дома ребенка собирались активисты, неравнодушные горожане. Они требовали отстранить Виктора Николаевича на время расследования. Так и случилось. Он написал в Фейсбуке, что ушел сам. Хотя это немного неправда — его отстранили на день раньше, чем он написал. Нашей главной целью было сдвинуть следствие с мертвой точки, и чтобы на время следствия он не находился рядом с детьми».

Она отмечает, что общественность и дальше будет настаивать на двух вещах: «Во все дома такого типа нужно обязательно установить камеры, чтобы можно было контролировать работу сотрудников и условия проживания детей. И второе — чтобы персонал таких заведений знал, что, кроме того, что у них есть директор, их может защитить общественность. Что нет единовластия и подавления».

В начале сентября детский омбудсмен Николай Кулеба отметил, что держит эту историю на контроле: «Считаю, что такие случаи требуют немедленного и тщательного расследования. Ведь дети — беззащитны. Особенно дети, которые находятся в закрытой интернатной системе. Надеюсь, что объективное расследование будет проведено максимально быстро».

Следствие ожидает результатов экспертиз, которые могут стать основанием либо для объявления подозрения, либо для закрытия дела. Они будут примерно через месяц.

Между тем исполняющая обязанности директора дома Татьяна Митюкова сообщила нам, что на место Проценко, вероятно, будут искать нового директора.

Психологическая травма

Много вопросов вызывает украинское законодательство, которое не устанавливает ограничений на количество допросов детей по уголовным делам в отношении сексуальных преступлений. Это может приводить к повторной травматизации ребенка, а также грозит тем, что расследование подобных дел может длиться годами, объясняет психолог Юлия Николишена: «Преодоление психоэмоциональной травмы у ребенка начинается, когда останавливают насильственные действия. В этой ситуации прямые вопросы о событиях, которые травмировали ребенка — тоже разновидность насилия. Это может нанести повторную травму ребенку и свести на нет заживление психологической раны. Количество таких расспросов должно быть минимальным, они должны проводиться только при участии психолога, который будет следить за опросом».

Допрашивали детей из измаильского Дома ребенка в так называемой «зеленой комнате», рассказывает активистка Татьяна Чороба. Создали «комнату» именно для того, чтобы минимизировать психологическое травмирование во время допроса.

«Это был первый опрос в такой комнате. Она сделана по всем правилам, полностью звукоизолированная. Там есть анатомические куклы, с их помощью дети, которые не говорят, могут показать. Также в этой комнате работает психолог, специализирующийся именно на опросе детей, пострадавших от насилия», — рассказывает Чороба. Но добавляет, что перед этим с детьми общались и в отделении полиции, что плохо.

Также активистка рассказывает, что после этой истории ей начали писать взрослые женщины из разных уголков Украины, которые говорят, что с ними в детстве тоже такое случалось, и это травмировало их на всю жизнь.

«Очень многие женщины пишут, что у них были попытки суицида, у них были проблемы в личной жизни, когда они позволяли своим мужчинам так же с собой обращаться, или они вообще боялись сексуальных отношений. Некоторые вообще всю жизнь боялись мужчин. Поэтому дети должны пройти полную психологическую реабилитацию, чтобы избежать таких проблем», — говорит Татьяна Чороба.

Психолог Юлия Николишена добавляет, что помощь должна быть продолжительной, постоянной и профессиональной. И не только для детей, но и для взрослых, ухаживающих за детьми, пережившими сексуальное насилие: «То, как дети смогут психологически справиться и “переработать” все, что с ними произошло, зависит от того, как ситуацию для себя переживают взрослые, входящие с ними в контакт. Психологическую помощь должен предоставлять один человек, которому постепенно дети смогут доверять».

Почему они молчат?

По словам Елены Бирки и Елены Щуки, большинство работников детского дома и раньше знали о проблеме, но молчали.

«Есть у нас сотрудницы, которые знают. На их сменах он приходил, ложился спать с детьми. Но сейчас они отрицают и говорят, что мы больные. Наверное, они не верят, что все выйдет наружу — у него же связи, а потому лучше помалкивать», — говорит Елена Щука.

Психолог объясняет это тем, что в подобных ситуациях работают психологические законы, действующие в случаях любого насилия в семье — когда женщины годами живут в браке с насильниками, а матери «не видят» насилия над их дочерьми.

«Страх. Именно он парализует людей перед агрессором и насилием. Разочарование в себе, неверие в том, что государство позаботится, разочарование в том, что закон работает, а справедливость гарантирована. И главное: если в опыте человека есть насилие, любая его разновидность, если насилие является нормой жизни, а позиция жертвы — понятной и обычной», — говорит Юлия Николишена.

Автор: Виктория Рощина; hromadske