Гопники В Киеве

Хлесткое слово «гопник» ведет происхождение от расхожего выражения “гоп-стоп” – емкого названия уличного грабежа, когда малолетние хулиганы «выставляли» случайных прохожих, отбирая у них деньги или часы. Впрочем, далеко не все гопники были замешаны в криминале, воспринимая свою принадлежность к субкультуре как образ жизни, а не как вхождение в криминалитет. Дворовое движение молодежи, которая называла себя “бригадными пацанами”, быстро выработало свои традиции, свой специфический сленг и собственную манеру одеваться. В конце восьмидесятых годов наш дом на Хоревой оказался на капремонте, а семья выехала в самый конец киевской географии – на дальнюю окраину Харьковского массива. После школы №100, на углу улицы Зелинского – нынешней Покровской – и Андреевского спуска, где всем заправляла чопорная директриса, дочь дважды героя партизана Федорова, мне выпало учиться в 266-й школе, в классе под весьма необычной литерой “К”. Впрочем, это была далеко не последняя буква в перечне классов на нашем потоке – поскольку строительство новых школ запаздывало по сравнению с жилищной застройкой. В переполненной окраинной школе учились даже не в две, а в три смены, и зачастую нам приходилось отправляться на уроки в три часа дня. Зимой в это время уже начинало темнеть. Темнело и во всей стране, которая стремительно проваливалась в неизведанное будущее, отовариваясь по купонам и сметая с прилавков дефицитные мыло и сахар.

Впрочем, тогдашние подростки понимали это в последнюю очередь. Наши сердца требовали перемен и ждали новую жизнь, которую мы представляли себе по фильмам из полуподпольных видеосалонов. Терминатор, Рэмбо, Фредди Крюгер, Кинг-Конг, Цой и сонмы японских ниндзя были героями нашего времени, а насилие казалось единственно возможным способом пробить свою дорогу в этом новом и беспощадном мире. Секции бокса и еще недавно запрещенного карате возникали в каждом спортивном зале. Беспричинные и часто жестокие драки случались почти ежедневно, иногда – прямо в школьных классах, куда не стеснялись приносить собственноручно сделанные нунчаки или вырезанные из жести “звездочки”-сюрикены. Шумное скопище неконтролируемых подростков, спрессованных в переполненных до отказа школах, представляло собой питательную среду для развития массового неформального движения, которое вошло в нашу историю под неблагозвучным названием “гопники”.

Хлесткое слово “гопник” ведет происхождение от расхожего выражения “гоп-стоп” – емкого названия уличного грабежа, когда малолетние хулиганы “выставляли” случайных прохожих, отбирая у них деньги или часы. Впрочем, далеко не все гопники были замешаны в криминале, воспринимая свою принадлежность к субкультуре как образ жизни, а не как вхождение в криминалитет. Дворовое движение молодежи, которая называла себя “бригадными пацанами”, быстро выработало свои традиции, свой специфический сленг и собственную манеру одеваться. Эти новые обычаи особенно сильно укоренились в новонаселенных кварталах, которые не имели собственных устоявшихся традиций. Прибывшие сюда “первопроходцы” по новому складывали их из обрывков старых дворовых “понятий”, вынесенных из самых разных уголков Киева и всего гибнущего СССР.

Внешний вид типичного гопника предусматривал короткую стрижку, в противовес моде на длинные волосы, весьма характерной для восьмидесятых годов. Выбор этой “прически” был строго функциональным – чтобы противник не мог ухватиться за волосы “пацана” во время привычных драк. Гопники одевались в спортивные штаны с широкими яркими лампасами, известными под названием “стрелы”, или в мешковатые джинсы-“трубы”. Они носили кожанки, спортивные куртки, или позабытые сейчас турецкие свитера в клеточку, с незамысловатыми рисунками на груди, а также кроссовки “Риббок”, “Найк” и “Адидас”. Головным убором для “пацанов” служили кепки или же вязаные шапочки. Девушки предпочитали обтягивающие лосины металлических расцветок, все те же спортивные куртки и обильную косметику.

Модный логотип с бычьей головой – эмблема гремевшего в то время баскетбольного клуба “Чикаго Булз”, которая нередко украшала собой спортивную одежду, на первый взгляд, очень точно характеризовала ее владельца. Однако среди “быков” часто попадались дошлые, смекалистые люди, которые быстро учились ловить рыбку в мутной воде и со временем сменили “гоп-стоп” на кабинеты банкиров и бизнесменов. Находились и те, кто шел в “бригаду” за общей массой своих сверстников, которые записывались туда едва ли не целым двором. Других вариантов не было – дворцы пионеров и кружки по интересам были почти неизвестны этому поколению молодежи.

Популярный хит с говорящим названием “No limit” – композиция техногруппы “2 Unlimited” – был настоящим гимном этой трагической генерации “беспредельщиков”. Они калечили, убивали и грабили своих сверстников под сладкие звуки “Ламбады” и “Эйс оф бэйс”, жесткий грандж “Нирваны”, речитатив “доктора Элбана”, диско-мелодии “Кар-Мэн” и блатные куплеты Вилли Токарева. Дискотеки, в которые превращались школьные раздевалки, буквально ломились от потных тел молодежи, которая спешила жить и любить, а роль ночных клубов играли базарные пивняки. На их грязном полу часто смешивались чья-то кровь и разлитое пиво.

Эти угарные “праздники” чередовались с суровыми боевыми буднями нарождающейся оргпреступности. Целые отряды люмпенизированных подростков сходились на “стрелки” – так назвались встречи различных “бригад”, чтобы выяснить тот или иной конфликтный вопрос. За каждой такой толпой стояли полууголовные элементы, которые “работали” на настоящих, матерых вымогателей-рекетиров –за это гопников назвали еще “рабочими пацанами”. Сопляки-подростки с придыханием повторяли друг другу прозвища тогдашних королей “теневого” Киева – Салохи, Авдыша, Киселя, Князя, Кирилла, Татарина, Черепа и других, легендарных в то время аль-капоне, многие из которых уже успели отойти в лучший мир или же переместились в места, не столь отдаленные… Среди идолов того времени были и восходящие городские звезды модного кикбоксинга – братья Кличко. Они жили тогда в нашем доме по улице Декабристов и, помимо всего прочего, прославились своей собакой невиданной в то время породы – бультерьером по кличке Макс.

Переговоры между “бригадами” велись с помощью специального сленга, причем из них выходил победителем тот, кому удавалось “забазарить” – заговорить своего соперника, заставив его сказать какую-то не подобающую “понятиям” фразу. К примеру, “рабочему пацану” нельзя было говорить, что он работает “на” своего бригадира – в этом смысле можно было употреблять только предлог “у”. Самым тяжелым оскорблением считалось обидное слово “лох” – так называли простоватых и слабых людей, потенциальных жертв уличной гопоты. Синонимом этого слова почему-то считалось обычное имя “Вася”. Один из наших соседей, серьезный “бригадный пацан”, которому “посчастливилось” иметь это “неформатное” имя, был вынужден официально сменить его на другое – более “благозвучное” в понимании “пацанов”.

Но во главе угла всегда стоял бизнес-интерес, куда более важный, чем любые “понятия” и “базары”. Рядовые малолетние гопники, которые били друг другу носы на “стрелках”, защищая сомнительную честь своего бригадного начальства, нередко принимали участие в мелком рэкете, нападая на ларьки конкурирующих бригад. Тогда как “пацаны” покрупнее успешно совмещали вымогательство с торговлей “паленым” спиртом “Роял”, водкой “Распутин” и химическим словацким ликером, импортными сигаретами, турецкими жвачками и ширпотребом, завезенным из Польши рисковыми торговцами-“челноками”. Огромные рынки “Юность” и “Патент” были подлинной Меккой этого времени – эпохи накопления капитала. А впереди уже маячила эра наркоторговли, посадившая на иглу и сведшая в могилу немалую часть киевской “гопоты”. Которая, впрочем, успела передать часть своего опыта новым поколениям уличной молодежи.

Андрей МАНЧУК, «Газета по-киевски»