Кто на самом деле начал Вторую мировую, или «Сворачивай шарманку» — уроки сталинской дипломатии

Длительное время в исторической литературе (прежде всего в СССР), при анализе событий Второй мировой войны внимание сосредоточивалось исключительно на фигуре коварного и кровавого агрессора Адольфа Гитлера, стремившегося завладеть миром и положившего на алтарь этого страстного желания миллионы жертв. Он, он и только он виноват в раздувании мирового пожара. Однако на нем ли одном лежит вся ответственность за уничтожение миллионов людей?

 Какова накануне войны была позиция мирового сообщества, лидеров других стран, и что реально было сделано для того, чтобы остановить преступника-диктатора, навсегда перечеркнуть его маниакальные планы? Проанализируем этот вопрос.

Перед войной украинские земли были разделены между несколькими государствами: СССР, Польшей, Румынией, Чехословакией. У этих стран было различное общественно-политическое устройство. Впрочем, каждая из них старалась вести свою политическую игру, направленную на то, чтобы, как минимум, не потерять уже существующие государственные границы, а при благоприятных обстоятельствах еще и увеличить свои территории за счет присоединения новых земель.

Все это не добавляло стабильности межгосударственным отношениям, увеличивало напряженность в Европе. «Украинский вопрос» был проблемой не только украинского народа, но и одним из ключевых в международной политике. А вместе с тем и активным инструментом международного шантажа и откровенно провокационных торгов. Инициатором такого торга на дипломатическом рынке стала Германия, планировавшая решить сразу несколько важных задач, реализовать свои завоевательные планы.

Первые жертвы международного заговора и «украинская карта»

29–30 сентября 1938 года было заключено Мюнхенское соглашение. Руководители Великобритании и Франции решили «умиротворить» Германию территориями Чехословакии, населенными преимущественно немцами (подробнее см. «Судетский сценарий: готов ли Запад идти стопами «миротворцев» Чемберлена и Даладье?», ZN.UA, №8. — 7 марта 2014 г.). Итак, Прага была вынуждена 11 октября 1938 года признать автономию украинцев.

В конце 1938-го возникла Карпатская Украина. Правительство возглавил Августин Волошин. Однако Германия решила окончательно ликвидировать чехословацкое государство (и «рассчитаться» частью его территории со своим союзником — Венгрией) и дала согласие на оккупацию уже 13—14 марта 1939 года Закарпатской Украины Венгрией. В таких условиях была провозглашена независимостьКарпатской Украины, принята Конституция, украинский язык признан государственным. Президентом стал А.Волошин.

Однако для защиты своей независимости у нового государства были лишь небольшие и плохо вооруженные силы — Карпатская Сечь. Хотя на помощь закарпатцам из Галичины и прибыло много добровольцев (преимущественно членов ОУН), которые вошли в историю благодаря своему мужеству и героизму, но изменить ход событий они не смогли. В боях погибло несколько тысяч закарпатцев и сотни галичан.

Первой жертвой этого международного заговора вокруг украинских территорий стала Закарпатская Украина. Впрочем, это было только начало. Следующей, по мнению Гитлера, должна была «сыграть карта» западноукраинских земель. Германия надеялась решить сразу несколько самых важных стратегических задач: не только оккупировать Польшу, но и сделать невозможным формирование антифашистской коалиции, о которой в то время договаривались Англия, Франция и СССР, и даже превратить СССР в своего союзника, создать стратегический плацдарм для экспансии на Восток. Заметим, что диктатору блестяще удалось выполнить все эти задачи!

Ради реализации своих планов Германия сплела паутину хитрой дипломатической игры, межгосударственных провокаций, шантажа, громких заявлений и позже — не менее громких опровержений, которые должны были ввести мир в заблуждение и отвлечь внимание от истинных планов фашистской верхушки. Ключевые события этой международной игры вращались именно вокруг будущего украинских земель.

Действенным средством давления сразу на несколько государств (СССР, Польшу, Венгрию) стала пропаганда идеи якобы создания в ближайшем будущем независимого украинского государства — Большой Украины. Такие обещания находили горячий отзыв в сердцах украинских патриотов, которых Германия также планировала использовать в своих целях. Нацисты активно заигрывали с лидерами ОУН. Альфред Розенберг (руководитель внешнеполитического управления НСДАП) неоднократно подчеркивал необходимость создания формально независимого украинского государства.

Еще в 1927 году в своей книге «Будущий путь немецкой внешней политики» он подчеркнул: «Когда мы поймем, что уничтожение польского государства является первой необходимостью Германии, союз между Киевом и Берлином, создание общей границы станут народной и государственной необходимостью для будущей немецкой политики». Заявления немецкой верхушки были настолько обнадеживающие, что в 1939 году руководство ОУН начало формировать будущее украинское правительство.

Даже опытные дипломаты развитых стран мира были введены в заблуждение немецкой пропагандой. В частности, в декабре 1938 года французский военный атташе в Берлине Кулондр подчеркивал, что целью нацистских руководителей является создание Великой Украины под гегемонией Германии: «Пути и средства еще не определены, но цель понятна: создание Великой Украины, которая станет житницей Германии…».

На самом же деле это был циничный политический шантаж. Заигрывая с украинцами, немцы преследовали вполне конкретную цель. Как отметил в 1939 году советник бюро министра иностранных дел Германии Клейст: «Идеально было бы, если конфликт с Польшей не будет открыто вызван Германией. Сейчас мы в Берлине изучаем вопрос об использовании украинцев в этом деле…». Речь шла о том, чтобы организовать на территории Польши что-то вроде восстания: «Костер пожара в украинских районах дал бы Германии повод для широкомасштабного военного вмешательства». Причем вмешательства в качестве не оккупантов-агрессоров, а, наоборот, «миротворцев». Этот план не был реализован только потому, что опасались адекватной реакции СССР на такую откровенную провокацию.

Во внутренней политике Гитлер также активно эксплуатировал украинский вопрос. Так, уже в 1936 году в Нюрнберге, на съезде нацистской партии Гитлер, будоража воображение своих сообщников, выступил с речью: «Если бы… Украина с необозримыми полями стала собственностью Германии, немцы навсегда забыли бы, что такое бедность… Где еще существует регион, в котором выплавляли бы железо высшего качества, чем украинское железо?.. Где можно найти больше никеля, угля, марганца, молибдена? В Украине такие запасы марганца, что даже Америка идет туда за снабжением…».

Как видим, это яркий пример циничной политики: каждому говорили, обещали и каждого уверяли именно в том, что он хотел услышать и о чем мечтал. Подчеркнем, такая политика Германии принесла результаты. Договор с СССР был подписан, Вторая мировая война стала неминуемой…

В конце 1930-х, когда время дипломатических обещаний ушло в прошлое, актуальными стали аргументы военной агрессии, проявились истинные намерения Гитлера и место в них Украины. С началом войны не политика, а экономика стала доминантой межгосударственных отношений. 21 июня 1941 г. Гитлер писал Муссолини: «Прежде всего надеюсь, что нам удастся обеспечить на продолжительное время общую продовольственную базу в Украине. Эта страна станет основным поставщиком тех ресурсов, которые нам понадобятся в будущем». Так была поставлена точка на каком-либо варианте независимого украинского государства…

Точка бифуркации

16 июля 1941 года Альфред Розенберг (уже как министр Рейха для оккупированных территорий Востока) предложил позволить Украине некоторое культурное развитие — открыть в Киеве университет. На что получил довольно резкий ответ Геринга: «Мы должны сначала обеспечить себя продовольствием — все остальное позже». Именно Геринг отвечал за экономическую составляющую плана «Барбаросса».

В науке есть такое понятие, как точка бифуркации — принципиальный, поворотный момент в истории. Перепутье, которое имеет несколько равновозможных вариантов развития исторических событий. Событий, определяющих историю на много десятилетий вперед. Но если сделать шаг в какую-то одну сторону, возврата назад уже не будет.

Для человечества такой точкой бифуркации стал 1939 год. Ведь кто такой Гитлер и чего от него можно ожидать, было понятно любому здравомыслящему человеку. Однако Второй мировой легко можно было избежать. И дело здесь даже не в количестве танков и самолетов или боевом духе солдат, а в могущественном факторе, «королеве» человеческой истории — экономике, — она единственная, и только она предопределяет весь исторический процесс и развитие цивилизации.

Понятно, что война в одиночку со всем миром с экономической точки зрения — абсолютный нонсенс. Это еще более или менее реально в первобытном обществе, когда ты фараон и за тобой стоят армия и государственный аппарат, а против тебя выступают разрозненные племена. Но не в реалиях ХХ века. Экономический потенциал Германии существенно уступал совокупному экономическому потенциалу Великобритании, Франции, США и СССР. Однако ключевое слово здесь — СОВОКУПНЫЙ. Следовательно, мир «всего лишь» должен был создать систему коллективной безопасности.

К сожалению, такая система создана не была. И дело здесь не только в экономическом факторе (борьба империалистических государств за рынки, ресурсы, полезные ископаемые и перераспределение сфер влияния), но и в том, что в мире был еще один лидер, руководивший значительно более могущественной в экономическом смысле страной (пусть потенциально), но представлявший собой для этого мира не меньшую угрозу, чем Гитлер. Утверждение сталинского режима в СССР и приход к власти в Германии нацистов являлись опасностями одного порядка.

Бросается в глаза полная тождественность сталинского и гитлеровского режимов. Во главе и Германии, и СССР стоял вождь-лидер, слово которого не терпело никаких возражений, даже сомнений. В этих странах право на существование имела только одна правящая партия. Любая оппозиция, инакомыслие, вообще любое мнение, расходящееся с официальным, были ликвидированы — одинаково жестокими методами. Не в политическом противостоянии, а при помощи провокаций, срежиссированных судебных процессов, подставных свидетелей и заранее вынесенных приговоров.

Даже «самоликвидация» партий (что должно было сохранить пускай минимальную видимость законности) проходила по схожим сценариям. В обеих странах властвовал диктат страха и террора. Поиск врагов, репрессии и чистки, концентрационные лагеря, атмосфера доносов и слежение всех за всеми — все это было характерно для режимов обоих диктаторов. Наконец, они правили с помощью командно-административных методов, и, кроме того, экономики стран быстро милитаризировались.

Даже сугубо психологически Гитлер был ближе и понятней Сталину, чем любой иной тип правителя. И переговоры о создании Антигитлеровской коалиции реально не имели ни единого шанса на положительный результат, поскольку СССР никогда не отказывался от своей риторики относительно неминуемой победы «мировой революции». Пропагандистская машина продолжала работать в агрессивно-хамской манере: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!». Мировая общественность была проинформирована о ситуации в Советском Союзе. Все знали и о концлагерях, и о принудительных работах политических заключенных, и о социальных экспериментах с миллионами погибших в итоге — «раскулачивании», уничтожении села, голодоморах. Все сознавали, какую опасность скрывает (хотя в действительности не сильно и скрывал) в себе сталинский режим. Но Запад реагировал на все это слабо и неуверенно.

Переговоры же с Германией Сталин начал еще в 1936 году (некоторые исследователи называют и более ранние даты). С этой целью в Берлин отправили Д.Канделаки (советский торгпред в Германии). Он был обязан выйти на личный, кулуарный контакт с нацистскими лидерами. И сталинский посланец своего добился — у него даже была аудиенция у Гитлера.

Но советско-немецкие экономические переговоры практически зашли в тупик. Германия очень хотела получать из СССР сырье, но была неспособна поставить взамен такое количество товаров, которое удовлетворило бы советскую сторону. Причем Москва настаивала, прежде всего, на поставках военной техники и оборудования.

Однако постепенно в межгосударственных отношениях, после прихода к власти Гитлера резко ухудшившихся, наступило потепление. Фюрер отказался от антибольшевистской риторики, недвусмысленно посылая СССР положительные сигналы. Стороны быстро шли к взаимному сближению.

Игра на крупные ставки

Шагом Сталина в ответ стала отставка 4 мая 1939 года наркома иностранных дел М.Литвинова, настроенного категорически против каких-либо соглашений с нацистской Германией. (Отставке предшествовал личный и довольно напряженный разговор в кабинете Сталина, но идти на уступки нарком отказался, за что был немедленно смещен с должности). Новым наркомом стал В.Молотов. Отныне подписание взаимовыгодного соглашения (заметим, что ситуация уже вышла из сугубо экономической плоскости) было только вопросом времени и не очень тонкой дипломатической игры.

Так, посол Германии в СССР Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург писал о результатах своей первой беседы с новым наркомом в мае 1939 года: «Он явным образом хочет получить от нас более широкие предложения политического характера. Здесь мы должны быть чрезвычайно осторожны, пока не будет уверенности, что возможные предложения с нашей стороны не будут использованы Кремлем только для того, чтобы давить на Англию и Францию».

Шуленбург подчеркивал: »…фактом является то, что господин Молотов почти призвал нас к политическому диалогу. Наше предложение относительно проведения только экономических переговоров не удовлетворило его». Следовательно, сверхсекретные переговоры, откровенные намеки — и СССР четко дает понять: да будь она неладна, эта экономика, Сталин предлагает начать игру на крупные ставки. Предложение Германии вести только экономические переговоры не удовлетворило советскую сторону. Ну и, понятно, что вполне в духе кремлевского тирана было немного пошантажировать Германию Англией и Францией, а страны Запада — Гитлером.

Гитлер был в восторге от полученных предложений и обещаний. Можно сказать, что два лидера наконец обрели друг друга. Гитлер 22 августа 1939 года в эйфории воскликнул: «Я подам руку Сталину и вместе с ним начну новый раздел мира». Как следствие, 23 августа 1939 года был подписан пакт Молотова—Риббентропа, договор о ненападении и тайные протоколы к нему.

Кстати, важный факт. Когда немецкая делегация во главе с Риббентропом летела в Москву, самолет обстреляла советская зенитная батарея. Трудно сказать, какие соображения были у артиллеристов, но со своей задачей они справились неплохо (на самолете зафиксировали большое количество пробоин). Но немецкая сторона не высказала протеста! Ни сам Риббентроп, ни сотрудники немецкого посольства не сказали об этом инциденте ни единого слова. Из этого можно сделать вывод о чрезвычайной важности успешности переговоров для немцев. Переговоров, которые ничто в мире не могло бы сорвать.

Со временем будет много написано о стратегическом вынужденном характере настоящих договоренностей. Так, Н.Хрущев в своих мемуарах вспоминал, что Сталин пытался подать договора как «военную хитрость»: «Обману, обману Гитлера». Красивая версия, с помощью которой можно было снять с себя львиную долю ответственности за все, что случилось после подписания этих договоров. «Обмануть» тирана и диктатора — это же не преступление, а в чем-то даже благородный поступок.

Но в целом все дальнейшие события, произошедшие в СССР и в мире, свидетельствуют, что имело место искреннее согласие двух таких похожих друг на друга маньяков. «Обмануть» Гитлера можно было бы значительно проще и с намного меньшими затратами труда, энергии и ресурсов. История позже покажет настоящую цену настоящего договора «дружбы»…

Причем «военной хитростью» еще как-то можно было объяснить Договор о дружбе и ненападении (Пакт Молотова—Риббентропа), но вовсе не тайные протоколы к нему! Все дальнейшее распределение сфер влияния и откровенная оккупация соседних государств раскрыли настоящие планы Сталина. Как заметил известный ученый Тарас Гунчак, «объяснение мотивов здесь, очевидно, и не важно. Важным является то, что нацистская Германия и Советский Союз подписали договор, в котором шла речь о разделе суверенного государства».

Подписи-визы Сталина и Риббентропа на секретной карте-приложении к советско-немецкому Договору о дружбе и границе, 28 сентября 1939 г.

Понятно, что подписание договора стало полнейшей неожиданностью для населения СССР. Как же так — фашисты, мы же с ними еще в Испании воевали, — и вдруг договор о дружбе?! Словно не было переговоров с Англией и Францией? Ведь несмотря на годы «чисток» и арестов здравомыслящие люди в Советском Союзе еще были. Для них это был настоящий шок. Жена композитора Шапорина, прочитав в «Правде» от 24 августа 1939 года о «врагах», которые ранее коварно «загоняли в угол» дружбу народов СССР и Германии, записала в своем дневнике: «Кто эти враги? Теплы ли еще тела погибших в Испании, Чехословакии?.. Я не могу — меня переполняет такая невероятная злоба, ненависть, презрение…

Пакт о ненападении с Гитлером, с Германией. Какое ненападение? Что, немцы испугались, что мы на них нападем?.. Вероятно, пойдет в Германию все сырье, нефть, уголь и т.п… Руки Гитлера развязаны. Польша будет следующей после Чехословакии… (Насколько дальновидной оказалась эта женщина! — К.Н.) Дожили. Торжество коммунизма! Урок всем векам и народам, куда приводит «рабоче-крестьянское» правительство. По моему мнению, каждый честный коммунист и революционер должен бы сейчас пустить себе пулю в лоб».

Итак, внимание: настроений «обманул Гитлера» в обществе не наблюдалось! Наоборот, не только интеллигенция — большинство людей были шокированы и хорошо понимали, что этот пакт существенным образом усиливал позиции нацистской Германии. Именно Гитлера, а не Сталина! Например, в воинских частях можно было услышать: «Договор с Германией ведет к войне. Договор развязал руки Гитлера для агрессивных действий против стран Западной Европы», «Советский Союз дал возможность начать Вторую империалистическую войну. Если бы не заключили с Германией договор, она побоялась бы начинать войну с Польшей. Война началась с благословения Советского Союза, заключившего договор с Германией».

Автор: Константин Никитенко, «Зеркало недели. Украина»