Щипачи, фармазоны, медвежатники и другие

Воровство – древнейшее ремесло, им занимались во все времена и у всех народов, занимаются и сейчас, причем – массово. Когда закончилась Великая Отечественная война, после 37 месяцев оккупации фашистскими варварами в Николаеве царили разруха и голод. Именно из многодетных бедных семей, оставшихся бе з кормильцев, из детдомов, интернатов больше всего было выходцев для «воровского цеха». …Вот трамвай выворачивает на улицу Декабристов в районе завода «ЭМТ» (позднее «Экватор») и сейчас пойдет на подъем к улице Сенной (ныне Буденного). Трамвай идет медленно: моторный вагон и прицепной, народу полно, двери автоматически не закрываются, на подножках – «гроздья» людей. Вдруг из крайних дворов ул. Декабристов выскакивает группа карманников, они на ходу прыгают в трамвай, сдавливают висящих на подножках. Минута-две, и вся компания спрыгивает на ходу и возвращается в подворотню уже с добычей. В самом трамвае работают по схеме: один вытаскивает деньги, быстро передает их, не оборачиваясь, другому, другой – третьему, который тут же уходит с места кражи. Такая категория карманников «шмонала» каждый день с утра до вечера, и не всегда удачно.

Но в случае успеха вечером карманники пировали в «бадегах» (буфетах), изредка – в ресторане Барского (на ул. Советской). Пропивали трудовые деньги обворованных граждан. Легко расставались с наличными, заказывая спиртное, закуски. Подобрев, заказывали баянисту (если в буфете) или оркестру (если в ресторане) любимые «Мурку», «Кирпичики», «Шел я по бульвару», «Таганку», щедро давали официанткам на чай. У карманников красивые девочки: деньги есть деньги. Тюрьма их не пугает: настоящему блатному побывать в тюрьме считалось делом полезным, обыкновенным, там проходили выучку. Гордо звучало «три судимости, тянул срок!».

Воры делили себя на гильдии: фармазоны, медвежатники, форточники, скокари и т. д., в зависимости от метода совершения ими преступления. Были и ручники или щипачи (от слова «щипать») или просто карманные воры. Было принято, что домушник не ворует из кармана, и наоборот. «Специализации» придерживались и остальные. Карманники были одеты, как и весь остальной трудовой народ: бедно, в обносках, подолгу не стриглись. По внешнему виду их сразу было не отличить. Но были они в татуировках, ходили группами по 2-4 человека, с бегающими взглядами. Многие до того нагло шарили по карманам: тащили «лопатники» (бумажники и портмоне), «скрипухи» (кошельки), «разбивали дурки» (раскрывали ридикюли, сумочки), что население их знало в лицо, ненавидело и боялось. А боялись обоснованно – у многих воров были опасные бритвы, заточенные с одной стороны монеты. Такими предметами резали карманы, сумки, лица свидетелям.

Бывали случаи, когда выкалывали глаза. Отдельно работала элита «воровского искусства». Эти были импозантны, одеты с иголочки, прекрасно пострижены, пахли одеколоном «Шипр» или «Красная Москва». Они понимали, что «встречают по одежке», на них подозрение не падает («Такой видный мужчина, так одет… кто мог бы подумать?!»). Такие «актеры» выходили на дело редко, «выпасали» жертву долго, профессионально, тщательно все взвешивали, «брали» сразу крупно, а затем «ложились на дно». Эти профессионалы ходили в банки, комиссионные скупки, около гостиниц, ресторанов. Речь их была предупредительна, без сквернословия. Таких в Николаеве можно было пересчитать на пальцах одной руки. А в случае приезда «именитого» вора из Одессы или Ростова, его местные коллеги встречали с помпой, угодливо заглядывали в глаза, поили, кормили из «общака», водили в кильдымы (притоны), на малины. Предоставляли лучшие места для совершения карманных краж, учились у «мэтров».

Такими местами были вокзал и площадь перед ним, «барахолка» (толкучка, рынок), реже – магазины. Асы воровского «жанра» непродолжительное время держали пальцы в спирту перед выходом на «дело». В настоящее время отдельных современных уголовников описывают как героев, многие восхищаются преступлениями «королей» – воров. У изгоев общества берут интервью, о них заботятся, благоустраивают для них камеры в СИЗО, слагают легенды, изучают родословные воров. О криминале говорить и писать модно. Хочется напомнить, что в некоторых странах и поныне ворам рубят руки. А в послевоенный период пойманного с поличным карманного вора люди на месте били так, что в милицию (а иногда – в морг) уже доставляли нечто уже мало похожее на человека. Народ люто ненавидел карманников.

Представьте, что в то голодное время у вас украли деньги, хлебные карточки на месяц, вдобавок еще и документы. Катастрофа, беда! А сами карманники считали себя в воровской среде интеллигентами, на зоне кичились: «Я в своей жизни ничего тяжелее кошелька не поднимал!» Периодически в областной, городской, районной милиции создавали специальные оперативные группы по поимке карманников. Группы состояли из 2-10 человек, одетых в гражданское. В их числе были и женщины. На работу выходили еще до рассвета, работали до 14-15 часов, затем на смену выходили другие. Требовались смекалка, навыки, храбрость в поимке вора-карманника.

Основная задача – поймать вора за руку, когда она в чужом кармане и неплохо, если в руке еще и кошелек. Ибо всегда был вопрос: «А ты меня за руку поймал?» На помощь оперативникам приходили участковые, рядовые милиционеры, общественность БСМ (бригады содействия милиции), комсомольцы, позднее – ДНД (добровольные народные дружины), оперативное осведомление. Были виртуозы личного сыска, от которых было не уйти. Такие, как В. Тукачев, В. Чеботарев, А. Яровой и другие.

После месяца-двух таких рейдов десятки уголовных дел слушались в народных судах, любителей «быстрых» денег сурово наказывали. И к каким бы ухищрениям не прибегали воры, в подавляющем большинстве случаев их настигала карающая рука Закона.

Евгений ОДНОСУМОВ, «Южная правда»