Полковник Заболотный: В августе 2014 года российская армия входила в Украину по всей линии фронта

Полковник Заболотный рассказал о вторжении российских войск в Украину и как ухудшалась ситуация после минских соглашений, а также о том, как происходило вторжение, почему украинские военные не освободили Луганск и что происходит в зоне АТО сегодня.

Год назад, 22 августа 2014 года, в Украину под видом гуманитарного конвоя вошла первая колонна из нескольких сотен российских КамАЗов. Без досмотра украинскими таможенниками, без сопровождения Международного комитета Красного Креста большегрузные автомобильные фуры проследовали в занятые боевиками города Донецкой и Луганской областей.

Сначала украинское Министерство внутренних дел и Служба безопасности, а вслед за ними ряд европейских стран и организаций назвали пересечение российским конвоем украинской границы прямым вторжением Путина.

В течение нескольких дней после этого события ситуация в зоне АТО значительно ухудшилась, и Генштабу пришлось признать: теперь ВСУ имеет дело не с подразделениями боевиков  и российских наемников (воюющих пусть и при поддержке России), а с силами регулярной российской армии. А потом был Иловайский котел и жестокие, но более успешные бои с агрессором в районе Луганска. 

О том, как происходило вторжение, почему украинские военные не освободили Луганск и что происходит в зоне АТО сегодня, в интервью "ЛІГАБізнесІнформ" рассказал полковник, в августе 2014 года – заместитель командира 30-й отдельной механизированной бригады Сергей Заболотный. Сейчас полковник Заболотный формирует новую, 58-ю бригаду. 

– Где находилась ваша бригада в момент вторжения российских войск?

– Между Красным Лучом и Антрацитом, в Луганской области.

– Когда вы поняли, что воюете уже не с боевиками и российскими наемниками, а с регулярной российской армией?

– Мы видели, как колонны входили в Украину. Одна из них проследовала в сторону Луганского аэропорта. Колонна шла ночью, на протяжении пяти часов. А 22 августа у нас был первый бой, в котором мы взяли российские трофеи: технику, БМД-2, подбитые танки, амуницию, боеприпасы.

– Через какие секторы заходила российская армия?

– Они заходили по всей линии фронта. Тогда мы предполагали, что в Украину вошел батальон десантников. Мы поняли, что это именно десантники, потому что взяли соответствующую документацию командира роты. Были книги вечерней проверки, именные списки десантников, рабочая карта. Плюс техника российская, вся документация, форма, сухпайки, оружие, которое в Украине просто не могло находиться. Позже мы и российских военных брали в плен. Разницу мы увидели сразу: когда в самом начале шли бои исключительно с сепаратистами, то чувствовалось и время реакции, и способ ведения боевых действий. Особенно это было видно при использовании боевиками реактивной артиллерии: залпы были, но неточные. А потом пришли профессионалы.

– Вы ожидали вторжения российских войск? Вооруженные силы Украины были к этому готовы?

– Конечно, не ожидали. Нам на тот момент вообще было непонятно, как можно воевать с российской армией и с российским народом. Мы все поняли, когда у боевиков появились танки, артиллерия – ясно, что российская сторона им помогает. Но мы не ожидали, что они осмелятся перейти границу. Я думал, сценарий будет другим: в один прекрасный момент мы проснемся, а на блокпостах сепаратистов стоят солдаты в голубых касках под видом российских миротворцев. Получилось иначе. Они входили очень грамотно. Мы к этому, честно говоря, были не готовы. Но и они тоже не ожидали, что украинцы смогут дать им такой отпор. Может, российская армия на две головы оснащеннее нас, и у них есть ядерное оружие, но они явно не ожидали нашего сопротивления. 

– Результат – большие потери, Иловайский котел.

– Ничего не могу сказать об Иловайском котле. Меня там не было, хотя я отслеживал ситуацию. Что касается потерь, то за все время моего пребывания в АТО мои подразделения потеряли 20 человек.

– Через какие горячие точки прошла ваша бригада?

– Мы были возле поселка Лутугино, потом стояли между Красным Лучом и Антрацитом – на юге области. Были под Счастьем, под всем известным Металлистом (поселок, расположенный менее чем в 10 км от Луганска, – ред.). В Луганский аэропорт мы не заходили.

– Почему украинская армия не освободила Луганск? 15 августа 2014 года силы АТО вошли в Жовтневый район, над отделением милиции уже был поднят украинский флаг. Не было команды сверху?

– Мы были готовы. Вообще, мы зашли в Луганскую область 10 мая. И продвинулись до Сватово, Мостков, чуть дальше до Рубежного. Мы могли идти дальше, потому что на тот момент у сепаратистов не было ни танков, ни артиллерии. В мае прошлого года мы спокойно могли взять Луганск. Да, мы чувствовали сопротивление местного населения – они перекрывали нам дорогу, были попытки обстрелов из стрелкового оружия, иногда из минометов. Но такого количества оружия, как сейчас, еще не было. Еще не были налажены российские поставки через Краснодон. И мы могли идти спокойно.

– Почему же не дали приказ?

– Это вопрос не ко мне.

– А к кому? К Генштабу?

– Я не готов сказать. Я готов отвечать на те вопросы, которые касаются меня. У меня такого приказа не было. Очень много у нас есть вопросов, но, к сожалению, на них нет ответов.

– После вторжения российской армии в Минске начались переговоры, которые завершились двумя соглашениями, подписанными в сентябре прошлого года и в феврале этого. Вы верите в то, что вооруженный конфликт с Россией в Донбассе можно разрешить в рамках минских переговоров?

– Все войны рано или поздно заканчиваются. Но, к сожалению, мы уже знаем, что после перемирий у нас ситуация только ухудшалась. Поэтому позитива я не жду. Мы наблюдаем скопление оружия, боеприпасов, техники, топлива, людей. И уже они там, с той стороны, более агрессивно себя ведут. Постоянно идут обстрелы как наших позиций, так и мирных жителей.

– Украинскую армию деморализуют все эти переговоры?

– Даже очень. Потому что у военных начинают забирают танки, артиллерию, минометы. И люди понимают, что остаются с одним автоматом. Это тяжело.

– В чем смысл – договариваться об отводе вооружения до 100 мм, о чем говорил глава ОБСЕ, если пророссийские боевики применяют против сил АТО 122-мм артиллерию и 120-мм минометы?

– Как военный, конечно, я говорю, что это неправильно. Если смотреть с точки зрения политики, то понятно, что надо приходить к каким-то договоренностям и заканчивать эту войну. Гибнут люди.

– Минские соглашения обещают в будущем амнистию боевикам, которые не совершали тяжких преступлений. СБУ на днях уже объявила о начале программы амнистии для боевиков, которые добровольно сдадутся сотрудникам правоохранительных органов. Это правильно?

– Амнистия не нужна. У меня даже слов нет. Как можно амнистировать людей, которые уничтожают мирное население, которые развязали эту войну? Как мы будем их проверять? Это нереально. Если брать по большому счету, то у нас у каждого военнослужащего есть свое, закрепленное, оружие. И если военнослужащий с его помощью совершит преступление, то это можно будет определить. А как мы будем проверять боевиков, которым на руки дали неучтенное стрелковое оружие, гранатометы, пулеметы, пушки? Нельзя определить, стрелял он из них или не стрелял. Надо политически давить на Россию, чтобы она вывела свои войска. Полностью вывела. Но никакой амнистии. Пусть уходят и строят что хотят, хоть ДНР, хоть ЛНР – на Дальнем Востоке места много.

– Если сравнивать украинскую армию в прошлом году и теперь – разница большая?

– Любая армия, которая воюет, набирается опыта и профессионализма. За этот год мы стали взрослее. Появилось очень много достойных командиров рот, взводов, батальонов, которые действительно знают, что от них требуется. Мы сделали большой шаг вперед.

– Как вы относитесь к возможности перехода на контрактную армию в условиях российской агрессии? Чиновники говорят, что это невозможно: не хватит средств, слишком протяженная линия фронта, надо  обучить большое количество мужчин на случай всеобщей мобилизации.

– Нужно переходить на контрактную армию, нужно платить контрактникам больше денег, чем они сейчас получают. Кроме того, уже доказано, что контрактника содержать дешевле, чем военного, мобилизованного на год. Его раз научил – и дальше он уже совершенствует свои навыки.

– Будут ли желающие? Сколько военных должно быть в контрактной армии?

– Вы не поверите, желающих очень много. И мотивация у них сильная. Не то чтобы они хотели воевать – они просто хотят освободить свою страну от агрессора. Думаю, тысяч двести мы могли бы набрать.

– Последние волны мобилизации называют неудачнымии. Как это влияет на качество армии?

– Я раньше был заместителем командира 30-й бригады, сейчас формирую новую бригаду, 58-ю. Люди готовы идти воевать прямо сейчас. Есть, конечно, и такие, кто позорит мою бригаду. Но их очень мало. Это мизерный процент. А в основном – как только бригаду доукомплектуют вооружением и средствами защиты, мы поедем, и она займет достойное место при выполнении задач.

– Ситуация в зоне АТО в последние недели значительно обострилась: боевики и российские военные ведут обстрелы почти по всей линии фронта. Какова их цель?

– Они добиваются того, чтобы выйти на границу Луганской и Донецкой области. Чтобы в будущем признали эти области именно в таких границах. Но это только мое предположение.

– Обозреватели говорят о том, что в ближайшее время возможно новое масштабное наступление российской армии. Это вероятно?

– Да. Когда именно это произойдет – не могу сказать, не владею этой информацией. Но думаю, что сейчас они проводят подготовку. А стычки, которые происходили в последнее время – разведка боем. Проверяют, на что мы способны и будем ли отвечать. Сейчас на передней линии фронта, насколько я знаю, стоят наемники и сепаратисты. А уже за ними, на втором рубеже – российские войска. И когда надо, в ключевые моменты – их выводят на передние рубежи.

– Сможем ли мы теперь противостоять такому вторжению?

– Сможем. Опыта и боевого духа хватает.

Автор: Валерия Кондратова, ЛIГАБiзнесIнформ