Николай Джига: «Все хорошо лишь у министра из палатки»

Николай Джига – один из лучших экспертов по вопросам работы правоохранительной системы. В конце 1990 – начале 2000 гг. он, будучи первым заместителем министра внутренних дел Юрия Кравченко, принимал непосредственное участие в ликвидации многочисленных организованных преступных группировок в нашей стране. Ныне генерал-полковник милиции – народный депутат, заместитель главы Комитета Верховной Рады по вопросам борьбы с организованной преступностью и коррупцией.

Еще в конце прошлого года, когда Украина ощутила первые признаки надвигающегося кризиса, Николай Джига прогнозировал рост преступности в стране на 10 — 15%. Сегодня его оценки более пессимистичны.

Реальность и статистика

— Думаю, уже сейчас реально говорить об увеличении преступности на все 30%. Сложность в том, что объективных данных от МВД добиться очень тяжело. По их статистике, например, в прошлом году общее количество правонарушений снизилось на 4,2%, тяжких преступлений — на 2,6%. Цифры весьма радужные, только вот верится в них с трудом.

— То есть действует привычная формула: главное — как посчитают…

— Конечно. Многие преступления, особенно в селах, вообще не регистрируются. Милиция часто просто отмахивается от них. Да и люди уже перестали обращаться по «мелочам». Реакции все равно никакой.

Но давайте посмотрим, что это за «мелочи». Где-то поросенка или курицу украли, залезли в погреб — вынесли все запасы. Воруют у наиболее незащищенных людей — стариков, вдов, малообеспеченных. У таких и заборы пониже, и замки попроще, и погребки с сараями — отнюдь не неприступные крепости. Люди обращаются в милицию и часто наталкиваются на непонимание, а то и просто игнорирование со стороны правоохранительных структур. Мол, у нас тут дел невпроворот, а вы шум поднимаете из-за мешка картошки. Но ведь для многих сейчас этот мешок картошки дороже, чем «Мерседес» для иного олигарха. Для людей, лишившихся работы, получающих мизерные пенсии, эти запасы с огородов — последняя надежда на выживание.

— Отказ в возбуждении уголовного дела — одна из форм укрытия преступления. То есть в таких случаях потерпевшие имеют полное право жаловаться в вышестоящие инстанции.

— Но ведь они не на другой планете живут. Прекрасно видят, что творится сейчас в милиции на всех уровнях. Министр больше занимается политикой. При нем из органов ушли (причем часто были уволены) многие настоящие профессионалы, люди, работавшие за идею, у которых совесть была. Их место заняли другие. В органы возвращались даже те, кого в свое время выгнали оттуда за злоупотребления, двурушничество. Они потом примазались к какой-то политической силе, «по связям» восстановились — и многие из них сейчас на руководящих должностях, где занимаются тем же, за что раньше были наказаны.

Низовым органам, городским и районным отделениям милиции, которые должны непосредственно вести борьбу с преступностью, сейчас не уделяется должного внимания. Руководители этих подразделений не по своей воле превратились в завхозов: достать бензин, бумагу, ручки, отремонтировать служебный автотранспорт и многое другое… Мне рассказывают, что иногда в районах руководители отправляют людей в командировки за их же деньги.

Низкие зарплаты, неудовлетворительное материально-техническое обеспечение, отсутствие социальной защищенности приводят к большой текучести кадров. К сожалению, из милиции уходят все больше и молодых сотрудников, которые только вчера надели лейтенантские погоны. К примеру, в прошлом году из следственных подразделений уволились около 100 молодых следователей. Когда я работал в милиции, такие примеры были единичными и рассматривались чуть ли не как ЧП. Из-за этого, особенно на сержантские должности, часто берут людей, которые плохо обучены, многих вопросов не понимают, а главное — не умеют и не хотят разговаривать с людьми. Ведь если сотрудник милиции хотя бы выслушает пострадавшего, посочувствует ему, даст совет, будет делать все для того, чтобы помочь пострадавшему, человек ощутит внимание со стороны государства. Ему уже будет легче, по крайней мере он не озлобится.

Конечно, в милиции работают много профессионалов, грамотных сотрудников, но в целом уровень оставляет желать лучшего. И это касается всей системы МВД.

— После «оранжевой» революции во главе МВД стояли исключительно гражданские министры. Как люди в погонах реагируют на такое руководство?

— Скажем, Луценко очень многих устраивает. Особенно тех, кто не хочет работать. Он ведь в деятельности МВД откровенно «плавает». Такому начальнику легко лапшу на уши вешать, говорить: «Вы самый лучший министр. У нас такого еще не было». Можно подсовывать статистику радужную, говорить о небывалых успехах. В итоге Луценко, похоже, и сам поверил в то, что он «лучший министр», о чем заявляет сейчас с различных трибун.

Когда его из палатки на майдане пересадили в кресло министра, он не понял даже, куда попал. А потом… заходят генералы — по стойке смирно стоят, все, что ни скажешь, выполняется. Можно боевые пистолеты дарить на дни рождения друзьям, знакомым… Что ни говорите, очень хорошая должность. Потому он и не хочет уходить — вошел во вкус, ему понравилось.

Но пребывая в этой эйфории, он забывает о том, что у него большая ответственность перед народом в первую очередь. Он — главный гарант общественной безопасности. Он должен все делать, чтобы защитить людей от произвола.

— Парируя упреки в том, что многие громкие дела не доводятся до суда, МВД часто кивает на прокуратуру: мол, именно там тормозят все процессы.

— Я не хочу защищать прокуратуру. Но дела, которые передаются туда, должны содержать качественный материал. В этом случае прокуратура никуда не денется — будет расследовать. Поверьте мне как следователю с большим опытом работы. Но если присылают, извините, всякую ерунду… Ведь существует криминальный процесс, есть презумпция невиновности. Любое сомнение в материалах толкуется в пользу обвиняемого и подозреваемого — это закон!

Естественно, они не будут давать ход наспех состряпанным делам. А Луценко, пользуясь трибуной, преподносит: такая-сякая прокуратура. Я бы на месте прокурорских работников законным образом отреагировал на все это, но они почему-то отмалчиваются.

Поборы на дорогах — деньги направляют в МВД

— Кризис 1990-х и нынешний — чем они похожи и чем отличаются в своем криминальном проявлении?

— Тогда в основном был разгул организованных преступных группировок насильственной направленности: убийства, похищения людей. Только вырисовывались новые схемы экономической преступности. Коррупция и взяточничество — не с таким размахом, как сейчас. Не было контрабанды, ажиотажа с землей, рейдерства, незаконных решений судов — все это развилось во всей красе уже в последующие годы.

Чего же ждать? В первую очередь значительно возрастет количество преступлений имущественного характера: кражи, грабежи, разбои, мошенничество. Это уже ощутили на себе и некоторые народные депутаты. Коллеги знают, что я работал в милиции, и иногда обращаются за советом, помощью по вопросам, связанным с теми или иными правонарушениями. Так вот за последнее время четыре человека пожаловались, что злоумышленники разбивали стекла в их машинах, похищали оттуда дипломаты, портфели…

Малоконтролируемы у нас и миграционные процессы. Из кавказского региона, особенно из Грузии, к нам едут и мелкие преступники, и особо опасные рецидивисты, и воры в законе. Они организовываются в группировки, основная направленность которых — квартирные кражи. Раньше многие из них промышляли в России, но когда там ужесточили контроль, «перепрофилировались» на Украину.

Безусловно, усилятся проблемы с транспортировкой через Украину наркотических веществ и потоков нелегальных мигрантов. Здесь мы заложники своего географического положения. Очень остро во всем мире стоит и проблема терроризма. Украину, слава Богу, эта тема не затронула, но быть готовыми к подобным угрозам наши силовые органы просто обязаны.

Вообще же хочу отметить, что у нас на МВД нередко списывают все грехи. Вот и сейчас повышается уровень преступности — виновата милиция. Но ведь сегодня такая социально-экономическая ситуация, что с преступностью должно бороться государство с помощью органов, которые входят в его структуру. Нужны прежде всего экономические, финансовые меры. С молодежью должны работать Минсемьи, Минобразования, профилактикой алкоголизма и наркомании — среди прочих и Минздрав. Ведь преступления совершают граждане, которые работают, учатся, живут в обществе. МВД же работает на завершающей стадии, когда преступление уже совершено.

— Пригодны ли в нынешней ситуации методы борьбы, которые были эффективны в 1990-е?

— Возможно. Но слишком много было поломано с тех пор. При Леониде Кучме очень эффективно работал Координационный комитет по борьбе с организованной преступностью. Эта структура могла изучить работу и прокуратуры, и милиции, и СБУ, заслушать даже кого-то из судебной власти — председателя Верховного Суда, например. Помню, как жестко проходили заседания комитета. На трибуне стояли и министры, и губернаторы. Кого-то с работы снимали, кому-то, говоря по-народному, голову отрывали. Зато каждый руководитель чувствовал, что он несет ответственность за свой участок. Сейчас этого нет. Вообще никто ни с кого ничего не спрашивает.

Поменялась власть и комитет ликвидировали — сказали, мол, неконституционная структура. Но взамен ничего не создали.

— Будь вы сегодня в руководстве МВД, что предприняли бы в первую очередь для оптимизации работы органов внутренних дел в сложившихся условиях?

— Очевидно, что главное внимание надо уделять городским и районным отделам милиции. Категорически бы запретил заваливать их директивными и контрольными документами, чтобы не отвлекать от работы. Ввел бы практику приема людей не в кабинетах руководителей, а где-то на предприятиях, по месту жительства.

Думаю, стоит отказаться от практики ротаций, когда с одной области руководителя УВД перебрасывают на другую. Как правило, новый начальник перетаскивает за собой целую кучу народа — от заместителей до водителя и секретарши. Во-первых, их всех на новом месте устроить надо. А во-вторых, такие миграции перебивают перспективы роста местных кадров: куда ж им расти, если начальник всех уже с собой привез?

А ведь руководитель милиции регионального уровня — это очень серьезный вопрос в кадровой политике. Его желательно назначать из местных, с согласия или по рекомендации районных или городских советов. Чтобы все знали: этот человек начинал с участкового инспектора, милиционера патрульно-постовой службы или следователем был в районе. Он знает, кто чем дышит, люди в нем уверены, если он ничем себя не скомпрометировал. Таких кадров много на местах, но их не замечают.

Что касается министерства, то здесь необходимо сократить управленческий аппарат, уменьшить количество замов. В областных управлениях тоже со структурой разобраться надо — кое-где у начальников имеется по 5 — 7 заместителей.

Почистить надо всю систему, но разумно, а не огульно. Усилить аппараты, направленные на борьбу с преступностью: уголовный розыск, подразделения по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, следствие, участковых инспекторов. Особое внимание необходимо уделить профилактике преступлений среди молодежи и многое другое.

Очень серьезно надо разбираться с госавтоинспекцией — она сегодня, к сожалению, позорит милицию и власть в целом. Почему все назначения по линии ГАИ и МРЭО идут непосредственно из министерства? Да потому что там — откаты, сборы.

Я официально заявляю: у нас в стране выработалась централизованная система сбора денег с водителей на дорогах. Исключения из правил бывают, но крайне редко. Сержанты и старшины передают «свой куш» непосредственным начальникам, те дальше — и так по цепочке все это доходит до министерства. Мне об этом говорят рядовые сотрудники ГАИ.

«Тусовка» на могиле

— Сейчас стране крайне необходим такой руководитель МВД, как Юрий Кравченко. Похоже, признает это и нынешняя верхушка министерства. 4 марта, в день гибели Юрия Федоровича, на его могилу впервые за четыре года пришла коллегия МВД. Были и скорбные речи, и почетный караул, и траурный салют…

— Коллегия в нынешнем составе не имела морального права идти к нему на могилу. Это, конечно, мое мнение.

Что это за показательные акции? Почему, когда случилась беда, когда Юрий Федорович ушел из жизни, те же люди даже не разрешили провести с ним прощание во Дворце культуры МВД? Почему Луценко и его некоторые заместители запретили сотрудникам милиции идти на похороны? Почему нельзя было найти место на кладбище для такого человека? Нужно отдать должное тогдашнему киевскому мэру Александру Омельченко — он очень помог с этим вопросом, за что мы ему благодарны.

Почему только пять человек пришли на похороны в форме? Боялись? Почему тогда почестей не отдали? Где был почетный караул? Где была коллегия тогда? Почему сняли портрет Кравченко из галереи министров на территории МВД? А сейчас они пришли….

Это святотатство, издевательство над памятью. Это никому не надо сейчас. Поэтому демонстрация скорби, сострадания, как бы дань памяти — чушь, наигранное. Там ни слова правды не было. Просто показуха. И я, если честно, даже не могу понять, зачем это делается.

Я знал про эту «тусовку», и 4 марта на кладбище не пошел. Навестил могилу 5-го числа — в день рождения Юрия Федоровича.

Я еще не говорю от том, кто довел Кравченко до такого состояния. Сегодня Генеральная прокуратура заявляет, что это было не убийство, а самоубийство. Так я ставлю вопрос: почему никто не ответил за доведение до самоубийства?

— В нашем еженедельнике под рубрикой «Страницы будущей книги» были опубликованы ваши воспоминания о Юрии Кравченко («Он не сдался…», № 10 от 6 марта 2009 г.) В них вы рассказали о расследовании некоторых громких дел того времени. К сожалению, за кадром осталась еще одна масштабная операция — ликвидация крупных бандформирований в Крыму. Об этом уже несколько документальных фильмов сняли…

— … а в Москве книга вышла «Крым бандитский», посвященная этой теме. Что и говорить, на полуострове тогда сложилась крайне тяжелая обстановка: массовые убийства, разборки преступных группировок, похищения людей, передел сфер влияния. Разгул преступных группировок продолжался несколько лет. Сегодня на некоторых кладбищах Симферополя и других городов Крыма можно увидеть галереи «героев» криминальной войны.

«Зацепить» главарей банд было практически невозможно, многие из них были депутатами местных советов, а тогда они пользовались депутатской неприкосновенностью. Имея информацию о беспределе многих, мы были бессильны перед этими бандитами в галстуках.

Опасность развития событий в Крыму понимали президент страны Леонид Кучма и Юрий Кравченко. Пришлось приложить максимум усилий для отмены неприкосновенности депутатов местных уровней. Юрий Федорович много сделал, чтобы решить этот вопрос на законодательном уровне. И только благодаря этому началось освобождение Крыма, да и не только Крыма, от криминалитета.

Конечно же, как министр Кравченко мог руководить проведением операций на полуострове из киевского кабинета, и его никто бы не упрекнул. Но он лично участвовал в них, сам подводил итоги по ликвидации очередной банды и только в крайних случаях поручал это своим заместителям.

Хорошо мы тогда почистили Крым. В Севастополе раскрыли дело Руляка, который держал в страхе весь город. Мне было поручено руководить операцией, работали в городе вместе с выездной бригадой, потому что практически вся севастопольская милиция была повязана с бандой.

Руляк был водителем «скорой помощи», и никто и подумать не мог, что этот добродушный человек на самом деле матерый бандит, у которого в гараже, представляете, стоял сейф с оружием. У него была резиденция в горах за Севастополем. А машина «скорой помощи» служила прекрасным прикрытием, ведь «скорую» обычно никто не останавливает. Вот на этой машине он и возил свою банду на дело.

Когда между его группировкой и «Башмаками» случались перестрелки, в ход шли пулеметы, гранатометы. У Руляка на службе находились и морские пехотинцы, уволенные в запас.

Взяли его ночью, дома. Доказали 12 убийств, совершенных с его участием. И весь Севастополь вздохнул с облегчением. В деле был такой, например, эпизод. Руляк силой вынудил всех предпринимателей платить дань. Но у одного мелкого бизнесмена не было денег, которые у него требовали. Тогда Руляк и его сообщники, подвесив бизнесмена, жгли факелом, замучили и бросили в катакомбы.

Когда эту банду повязали, я много выступал на местном телевидении. Это был настоящий день освобождения Севастополя от бандитов, а в МВД еще долго приходили благодарственные письма.

— В системе МВД есть люди, способные руководить милицией с той же эффективностью, как это делал Юрий Кравченко?

— Их десятки. Сейчас много начальников областных управлений великолепно работают, а главное — их ценит население. Не буду называть имена, но уверен, что будущее милиции — в руках таких людей: настоящих профессионалов, прошедших все ступени служебной лестницы и не запятнавших себя.

— Вы категорически отвергаете версию о самоубийстве Кравченко. Как думаете, когда изменится власть в стране, к руководству МВД придут другие люди, реально ли будет раскрыть доподлинно, что случилось 4 марта 2005 г., или время безвозвратно утеряно?

— С каждым днем узнать истину будет все труднее. Единственное, в чем я уверен: расследование обстоятельств гибели Юрия Федоровича было произведено неполно, некачественно, поверхностно, и есть все основания его возобновить. Надо допросить ряд должностных лиц, многие из которых сегодня у власти. К чему это приведет? Возможно, кому-то все же будут предъявлены обвинения. Все может быть.

Андрей Костенко, 2000