Бутафорская палатка превращается в булыжник – орудие имитаторов

Привычное орудие пролетариата еще не пошло в ход, но мало кто сомневается в том, что это вопрос времени. В 2005 году, после оранжевой революции, в Украине по любому случаю разбивались палаточные городки – только совсем ленивый участник политического процесса не поставил тогда хоть одну палатку по каждому частному случаю, то ли против коррупции, то ли против люстрации и репрессий, слияний и поглощений…

В 2009-м вошло в моду проводить акции протеста с использованием автотранспорта, провозгласив клаксон новым орудием пролетариата. Но если палатки после Майдана-2004 появились как имитация, то природа автобунта-2009 принципиально иная. Тренд про автоклаксон задали как раз политтехнологи, в декабре 2008-го, склоняя украинцев принять участие в акции «Достали!». Манифест среднего класса начинающего политтехнолога Юрия Романенко подробно перечислил все прегрешения действующей власти против зарождающегося среднего класса (слегка игнорируя, впрочем, события в мировой экономике в лице глобального финансового кризиса и народные мудрости про долг, который платежом красен), а призвал почему-то не «отнять и поделить», а, буквально, подудеть. Несоответствие гражданского пафоса целям, помноженное на громкий пиар, привело к ожидаемому – у февральских последователей пафос сдулся, а цели радикализировались. И политтехнологи, пытавшиеся сохранить хотя бы лицо отцов-основателей, были посланы куда подальше. Так, координационный совет украинских автоклубов, организовавший в начале февраля блокирование центра Киева тысячами машин, через СМИ высказал «искреннее удивление по поводу попыток представителей движений «Достали!» и «Геть усіх!» представить акцию как свою заслугу». Автоклубы тоже дудели, но и требовали конкретно – сокращения транспортного сбора.

На смену имитации приходит реальность – уличная активность украинцев впервые преследует иную цель, чем обеспечение телевизионной «картинки», переходя из разряда политических технологий в акцию прямого действия. Как будут устроены эти акции? Да кто ж его знает, и именно в этом их опасность. Любая уличная акция последних лет, включая Майдан, была хорошо организована – и с точки зрения работы на «картинку», и на взаимодействие с правоохранительными органами. Иными словами, у нас все привыкли, что акции бывают только мирными. И милиция к этому тоже привыкла.

Политтехнологи, конечно, плюются и переживают, рассуждая, что теперь каждый маркетолог Вася, по случаю повышения процентной ставки по кредиту за свое корыто, соберет десять машин «подудеть» у отделения банка. Но сколько бы ни плеваться, надо помнить, что и старые воры советской закалки в начале 90-х явно переживали и недоумевали по случаю повсеместного появления спортсменов с битами, которые вовсю нарушали конвенции, понятия и вообще позорили профессию. А историческая правда отдала предпочтение количеству, и молодая шпана таки стерла их с лица земли. Это я к тому, что пока политтехнологи будут дудеть под телеканалом «Интер», маркетолог Вася и его бодрые товарищи ворвутся вовнутрь банка и болгаркой выпилят банкомат, который и увезут для дальнейшего распила прямо в своем кредитном авто.

Православный писатель Владимир «Адольфыч» Нестеренко летом прошлого года написал в своем сетевом дневнике следующее: «Вот при совке было много престижных профессий – официант, бармен, приемщик посуды, мясникЪ, таксист. Сейчас эту нечисть жизнь поставила на место. Я к чему. Лет так восемь-десять назад была такая престижная профессия – копирайтер». Так вот, эту запись сегодня надо бы учить наизусть представителям многих профессий, две из которых – политик и политтехнолог. Эти профессии, традиционно занимающиеся в Украине имитацией политического процесса и гражданской активности, начинают сталкиваться с суровой реальностью. Она-то, собственно, их и поставит на место.

Сегодня настоящим трендом для Украины, поставленной на колени финансовым кризисом и безостановочным распилом политиками государственных денег, становится борьба с имитацией. И если вначале имитация бунтов заменится реальным бунтом, то вскоре имитация власти и политики с неизбежностью будет вытеснена реальной властью и политикой. Тут же достаточно только начать, и перечень имитаций, вакантных к замене себя реальностью, можно продолжать бесконечно – от имитации патриотизма до имитации государственности.

Известно ведь, что патриотизм в Украине одновременно сосуществует в двух разновидностях – пещерный и подпольный, причем почему-то принято считать существующим только первый, канонизировавный, к тому же как обязательный набор убеждений для политиков и других публичных людей. Пещерный патриотизм культивируется вокруг единственного принципа, «украинскости», а подпольный, строящийся на примитивной и невзыскательной любви к населению и территории нашего государства, публично себя почти не проявляет, опасаясь известной реакции пещерных патриотов, которые при любом удобном случае употребят в твой адрес слова «московский холуй», «запроданец» и т.п. Пещерная точка зрения требует восприятия Украины как империи, со всеми вытекающими обязательствами, подпольная же мягко верит в то, что Украина – это Новый свет для постсоветского пространства, а украинский русский здесь работает как американский английский.

Когда человек открывает для себя волшебный мир Интернета, с ним могут произойти на выбор две метаморфозы. Первая приводит к расширению сознания, пониманию безграничности окружающего мира и бесконечности числа разнообразных текстов о его устройстве и, в общем, как любое познание ,не столько умножает скорбь, сколько ведет к бытовой скромности в смысле утверждений, тезисов, мыслей, заставляя перед тем, как что-то сказать, хотя бы проверять, что было сказано об этом до тебя. Вторая возможная метаморфоза печальна – сознание человека пугается большого объема информации и замыкается в себе. К примеру, если этот человек пещерный патриот, он начинает вести себя соответственно: призывать к разговорам «на мове», копипастить и бодро пересказывать своим языком чужие рассуждения о неизменных руках Москвы на заднице нашей государственности и т.п. Но в Интернете к нему относятся как к роботу, а в нашей жизни наоборот – в этом смысле виртуальный Интернет на порядок реальнее нашей политики – роботы до сих пор рассказывают нам, как правильно любить Украину, откуда она взялась и какой она должна быть. Патриотизмом политиков и чиновников прикрывается постоянная отлаженная «воровайка», причем чем наглее «воровайка», тем сильнее патриотизм. Вернее, его имитация.

Разразившийся кризис делает любую имитацию более заметной и неприемлемой, раз уж возвращает к жизни реальные ценности – важны конкретные деньги в руках, а не электронная цифра твоего банковского депозита. Важны конкретные действия власти, а не постоянные склоки и взаимное перекладывание ответственности. Так политтехнологи и «попадают» в революции, предлагая зрелища, когда народу хочется хлеба. Дети лейтенанта Шмидта незаметно перерастают во внуков попа Гапона – уже не знаешь, чем обернется очередной твой призыв. Ты дашь им клаксон, они возьмут булыжник. Призовешь власть к ответу, а они уже навяжут веревку на фонарь. Бутафорская палатка на Майдане может превратиться в баррикаду с разобранной на булыжники Европейской площадью.

В этом-то и сигнал, что реальность, возникшая как следствие имитации, становится весьма конкретна – как орангутанг с бритвой в руке из рассказа Эдгара По «Убийство на улице Морг», который, пытаясь имитировать бритье, перерезал людям горло. А между тем куда политтехнологам деться от имитации, когда на носу президентские выборы, а политики продолжают платить и позарез нуждаются в их услугах?! Безобидный призыв «подудеть» уже вылился в заблокированный Киев, а обещания социальной справедливости – в захваченный рабочими завод. А дальше-то что?

Дмитрий Белянский, «Профиль»