Художник от купюр: от злостной алиментщицы до парашютиста — один штрих

 Игоря Крылкова по праву можно назвать самым востребованным художником России. Его «картины» в почете у олигархов и бомжей, школьников и пенсионеров, столичных жителей и обитателей затерянных в глуши деревень. Да что перечислять, если без копий его миниатюр не выходит на улицу ни один взрослый житель России. Иллюстратор современных и советских банкнот рассказал   о нюансах своего ремесла…

 — Кто обвиняет сотенную купюру в излишней откровенности? — Откуда приплыл парусник на 500-рублевую банкноту? — И каким образом пять целковых едва не украсила злостная алиментщица? Корреспондент «МК» встретился с Игорем Крылковым, бывшим главным художником Гознака, который на протяжении пятидесяти лет рисовал сперва советские, а потом и российские деньги.

Игорь Крылков 

Для одних деньги — это величайшее зло, придуманное человеком. Для других — всеобщий товарный эквивалент. Для 85-летнего Игоря Крылкова деньги — это еще и кипы карандашных набросков, месяцы корпения над акварельными эскизами и бессонные ночи в поисках идеи для очередной банкноты.

— Конечно, обидно, что наше творчество всегда анонимно, — признается Игорь Сергеевич. — Зато когда подумаешь, что выставочный зал — вся Россия, становится приятно. Ну скажите, какой еще художник может похвастаться такими масштабами?

Постоянно меняющие свой «вес» павловские купюры, которые иначе как «фантиками» в народе не величали, уже привычные нам «полтинники», «стольники» и «пятисотки» — на каждой из этих банкнот Игорь Сергеевич по праву может поставить автограф. Но дороже всех ему серпасто-молоткастый рублик образца 1947 года, оборотную сторону которого ему поручили разрабатывать еще 17-летним подростком, год назад пришедшим подмастерьем на фабрику денег.

— А ведь вместо Гознака меня могли «трудоустроить» на лесоповал, — улыбается пенсионер.

«Талант у тебя есть, а вот с грамотностью проблема…»

Страсть к рисованию овладела Игорем Крылковым еще в детстве. Частные уроки с преподавателем, занятия в художественной студии при Центральном дворце пионеров и мечты о поступлении в художественное училище… Казалось бы, будущее было распланировано на годы вперед. Но в далеко идущие планы юного живописца вмешалась война.

— Всех детей из Москвы в срочном порядке эвакуировали, поэтому и нам с матушкой пришлось покинуть столицу и переехать в Йошкар-Олу, — вспоминает Игорь Сергеевич. — Там мы прожили три года, я успел поработать фрезеровщиком на заводе. А к 1944 году мы с мамой решили, что нужно возвращаться домой.

Но как? Без специальных пропусков эвакуированным жителям путь в столицу был закрыт. Решено было рискнуть.

— Чтобы миновать контроль, на поезде доехали до одной из подмосковных станций. А там уж пересели на электричку — ведь документов у пассажиров пригородных поездов не спрашивали, — рассказывает Игорь Сергеевич. — С продовольствием в Москве было туго, но помогала бабушка, работавшая билетером в Большом театре. Иногда она отдавала мне свои талоны на обед в театральной столовой.

Во время одного из таких походов Игорь Крылков напоролся на патруль.

«Предъявите документы», — поманил пальцем милиционер. Узнав же, что в Москве юноша находится нелегально, да еще и тунеядничает, тут же пригрозил: «Ставлю тебя на карандаш: если в течение ближайших дней не устроишься на работу, отправлю лес валить! «

Вот только куда податься мечтающему о карьере живописца юноше в военное время?

— Сперва я было толкнулся в художественные мастерские Большого, но там штат оказался заполнен, — вспоминает Игорь Сергеевич. — Потыкался туда-сюда…

И отправился домой — собирать узелок на лесоповал. Тут-то ангел-хранитель в лице дяди, работавшего в Минфине, и пришел на помощь юному дарованию. «Слышал, что на Гознаке требуются ученики. Хочешь, договорюсь, чтобы тебя посмотрели? «— предложил родственник.

— Всю ночь я рисовал агитплакат на тему войны, под утро торжественно вывел по центру: «Смерть немецким оКупантам» и с этим шедевром отправился к заместителю директора Гознака, — вспоминает Игорь Сергеевич. — В кабинете рисунок долго рассматривали. «Видно, талант у тебя есть. Вот только с грамотностью проблема: оккупант пишется с двумя «к».

Но допущенную из-за усталости ошибку юному дарованию простили. Так Игорь Крылков попал учеником к Ивану Ивановичу Дубасову — легенде Гознака.

«От своего портрета на банкнотах Сталин отказался…»

Юного художника сразу окунули в работу: шла усиленная подготовка к денежной реформе 1947 года. Дело в том, что во время войны Союз наводнили поддельные купюры. Причем липовые червонцы были изготовлены промышленным способом, поэтому подделку вычислить было крайне сложно. «В фальшивомонетничестве обвиняли немцев. Ведь купюры такого качества кустарным способом было не изготовить», — объясняет Игорь Сергеевич.

Работа над новым «имиджем» советских банкнот шла в обстановке строжайшей секретности.

— Опасались паники. Поэтому даже полосу газеты «Известия», где сообщалось о реформе, набирали у нас на Гознаке. Информация о новых банкнотах до поры до времени не должна была просочиться в народ, — говорит Игорь Крылков.

Разработка каждой купюры занимала у художников Гознака полтора месяца. Это сейчас на компьютере банкноту можно создать за неделю. Тогда же все рисовалось вручную миниатюрной акварелевой или гуашевой техникой.

— У каждого художника была настольная лупа и тонюсенькие кисточки. Ведь банкноты рисовались в натуральном размере. Конечно, можно было сделать эскиз купюры величиной хоть с альбомный лист. Но не понесешь же такое «полотно» руководству страны, чтобы они воображение напрягали, — говорит художник.

Эскиз каждой банкноты приносили на утверждение самому Сталину.

— Мой учитель Иван Иванович Дубасов рассказывал, что принимал Генералиссимус исключительно по ночам. Он долго вертел рисунок в руках, на понравившихся же ставил жирную галку красным карандашом. Эскизы с его автографом до сих пор хранятся в музее Гознака.

Правда, угодить Сталину было непросто. Игорь Сергеевич даже не может подсчитать, сколько набросков банкнот было отправлено в стол. Предлагали и этнографическую серию, и серию с портретами известных людей.

— Иосифу Виссарионовичу даже предлагали изобразить его портрет на банкнотах, — рассказывает главный художник Гознака. — Но эту идею он категорически отверг. Наверное, не хотел, чтобы за деньги с его изображением покупали селедку в магазине.

Художники Гознака голову сломали, подыскивая идею для нового имиджа банкнот. Пока наконец Иосиф Виссарионович не намекнул: «Скажите, а чем были плохи царские деньги?«

Перечить Сталину не решился никто. Так появилась серия банкнот образца 1947 года с гербом СССР в витиеватом, прорисованном до мелочей обрамлении на мелких купюрах, и с портретом Ленина — на крупных.

— Рыженький рубль из этой серии был моей дипломной работой, — с гордостью говорит Игорь Крылков. — Правда, рисовал я лишь оборотную сторону, лицевую же готовил Иван Иванович Дубасов. Но для 17-летнего парня, который всего год назад устроился на Гознак, взять в руки «свою» купюру было настоящим чудом.

От злостной алиментщицы до парашютиста — один штрих

Хотя сейчас, по прошествии лет, Игорь Сергеевич признается, что серия эта была неудачной, чрезмерно эклектичной. Причем так думал и сам Иван Дубасов. Из всех купюр собственной работы мэтру больше всего нравились рубли образца 1937 года с бравыми шахтером, красноармейцем и десантником на лицевой стороне рубля, трешки и пятерки соответственно.

Но и с этими «лицами» Страны Советов пришлось попотеть. Так, на купюре достоинством в пять целковых, видимо, чтобы разбавить мужскую «компанию» шахтера и солдата, решено было изобразить юную колхозницу. В назначенный день Иван Иванович принес на утверждение эскиз с девушкой в цветастом платке. «И это, по-вашему, образцовая комсомолка? Это же настоящая домработница! «— вскипели в Кремле.

На купюре велено было изобразить мать-героиню.

— Но ко второму варианту претензий было больше, чем к первому, — вспоминает рассказ Дубасова его ученик. — Ивана Ивановича обвиняли, что вместо символа материнства он изобразил мать-одиночку, пришедшую за алиментами. Решено было превратить «злостную алиментщицу» в парашютистку. Но и здесь нашли, к чему придраться. «У нас таких гражданок по пальцам можно пересчитать, а ведь на купюре должен быть изображен типичный представитель страны».

В итоге советской женщине так и не суждено было попасть на банкноту: утвердили эскиз пятирублевки только с портретом парашютиста.

Кстати, герб СССР тоже создал Иван Дубасов. И за это едва не поплатился. Причем только из-за того, что у ряда советских граждан разыгралось воображение.

— Досужие ковырялки написали в наркомат финансов гневное письмо: якобы на гербе Советского Союза по бокам от земного шара изображены горлышки бутылок из-под шампанского. Слава богу, все обошлось. Но, если честно, работа у нас была опасная. Ведь в те времена за любую оплошность можно было загреметь под фанфары.

Гонка за рублем

Замену сталинским купюрам начали готовить лишь в конце пятидесятых. На долгие десять лет, вплоть до подготовки к хрущевской реформе 1961 года, художники Гознака оказались в положении хирургов-теоретиков.

— Первое время мы выполняли так называемый запас: прорисовывали на будущее отдельные элементы банкнот. Такая практика, чтобы художники не потеряли навыков, существовала на предприятии всегда, — объясняет Игорь Сергеевич. — В те же годы нам это делать запретили: не дай Бог, информация просочится за стенки Гознака, а народ истолкует ее как подготовку к очередной деноминации. Руководство страны боялось паники, когда люди побегут скупать в магазинах соль, спички и мыло. Но может ли пожарная команда, ежедневно не тренируясь, хорошо потушить пожар? Нет. Так и нас оставили без практики. Конечно, мы рисовали свидетельства о смерти, рождении, заключении брака, трудовые книжки и военные билеты. Но это, увы, другой профиль.

В начале 1961 года в кошельках советских граждан появились новые банкноты-долгожители. Памятные всем зеленые «трешки» и голубые «пятерки» с минимальными изменениями продержались рекордные 30 лет. Как говорит Игорь Крылков, хрущевские купюры были коллективным творчеством художников Гознака. А вот над перестроечными «фантиками» ему пришлось трудиться практически в одиночку.

— Было сумасшедшее время. Купюры приходилось рисовать каждый год. Работал стахановскими темпами: в неделю по эскизу. Неудивительно, что эта серия получилась не очень удачной, — признается Крылков. — К тому же в срочном порядке пришлось искать символ для новых банкнот: ведь портрет Ленина уже стал неактуальным. Тогда мне в голову пришел Кремль с развевающимся триколором — этот символ больше всего соответствовал реалиям того времени.

«Греческие боги штанов не носили…»

Но к «фантикам» народ даже не успел привыкнуть, как в обращение ввели новую серию, названную «от Москвы до самых до окраин». Те самые банкноты, которые сейчас находятся в кошельке у каждого из нас.

Новые купюры моментально породили огромное количество слухов. Одни называли их заказом РПЦ: ведь на каждой банкноте изображены храмы. Другие, наоборот, искали в хитросплетениях орнамента мистические символы. А мысль изобразить на деньгах российские пейзажи и вовсе приписали известному фальшивомонетчику Виктору Баранову. Это якобы он подкинул корифеям Гознака идею городской серии.

— Это все чушь! — в сердцах возмущается Игорь Сергеевич. — Это была исключительно наша задумка. Правда, прежде чем прийти к идее городов, мы перебрали огромное количество предложений. Сперва было остановились на персоналиях нашей истории. Но все кандидатуры были отвергнуты. Из предложенных только Пушкин оказался безгрешен. У Чайковского якобы были проблемы с ориентацией — тогда эту тему постоянно муссировали. У Глинки тоже нашли какой-то скелет в шкафу. Да и нет в нашей стране традиции изображать на дензнаках портреты, за исключением усопших императоров. Кстати, так называемые «Катя» и «Петр» до сих пор для гознаковцев являются эталоном купюр.

Было высказано и еще несколько предложений, но замысел с городскими пейзажами показался руководству Центробанка наиболее удачным. Одним из первых был утвержден эскиз сторублевой — тогда еще стотысячной — купюры с изображением Большого театра и его главного символа — квадриги Аполлона.

Кто же мог предположить, что спустя несколько лет после ввода в обращение купюру назовут срамной?

— Нашлись «доброжелатели», которые написали в Центробанк письмо: «Как же нужно не уважать свой народ, чтобы изобразить на банкноте голого мужика! «Я, конечно же, поразился подобному ханжеству — ведь весь мир заполнен обнаженными античными статуями. Давайте еще Микеланджело за его Давида претензии будем предъявлять. Но самый большой абсурд заключался в том, что на эту официальную кляузу мне еще и отвечать пришлось. Правда, ответ был коротким: «Греческие боги штанов не носили».

Кто еще обижался на дензнаки?

Зато претензии к пятисотрублевой купюре вылились в целый трактат. Гознак буквально заваливали жалобами, что на банкноте изобразили Соловецкий лагерь особого назначения — СЛОН.

— Дело в том, что «картинка» на любой банкноте срисовывается с фотографии. А на тот момент, когда разрабатывалась эта серия, в Соловках еще не закончилась реставрация, не были восстановлены купола с крестами, — объясняет художник. — Но другого подробного фотоматериала мы подобрать не смогли.

Современные пятьсот рублей — вообще одна из самых скандальных купюр. Претензии предъявлялись даже к изображению Петра I. Мэр Таганрога посчитал, что на банкноту с видами Архангельска памятник императору попал по ошибке — ведь стоит-то он в его городе.

— На самом деле скульптор Марк Антокольский изготовил памятник Петру I, установленный в Петергофе, а затем еще две копии. Одну из них отдали Архангельску, а вторую по просьбе Чехова — Таганрогу. Видимо, прежде чем возмущаться, градоначальнику нужно было просто заглянуть в энциклопедию или Интернет.

Кстати, именно пользователи Рунета разрыли и еще одну нестыковку на «полотне» достоинством в 500 целковых. По их версии, стоящий на приколе около Архангельского морского вокзала парусник никогда и близко не приближался к России. И уж тем более к Архангельску. Посчитав количество мачт и местоположение рубки, парусник идентифицировали как аргентинский корабль «Либертад». В изображении иностранного корабля на российской банкноте начали выискивать едва ли не намек на экономические «сношения» двух стран.

— Не нужно искать тайного смысла там, где его нет, — говорит Игорь Крылков. — На фотографии, с которой я срисовывал порт, стоял современный пароход. Но в последний момент в Центробанке сказали, что с общей идеей банкноты пароход не стыкуется. Я срочно нашел фотографию с тем парусником и перерисовал. Откуда мне было знать, что в Архангельск он не заходил?

В желании найти тайный знак или как минимум ляп на «картинах» Крылкова народ доходил до смешного. Так, изображенной на 50-рублевой банкноте «даме» приписали портретное сходство с зампредом ЦБ Татьяной Парамоновой.

— Нам так и писали: «Зачем посадили на 50-рублевку Парамонову? «И опять приходилось строчить ответы, что на купюру поместили всего лишь символическое изображение Невы у знаменитой питерской Ростральной колонны.

Тысячерублевая купюра и вовсе привела художника в суд. Поводом для разбирательства послужила скульптура Ярослава Мудрого работы Олега Комова, помещенная на банкноты. Вдова ваятеля посчитала, что, перенеся скульптурное изображение на купюру, Крылков нарушил ее авторские права.

— Естественно, суд не удовлетворил ее иск. Ведь по закону разрешено воспроизведение архитектурных памятников, открытых для всеобщего обозрения, если это не используется в коммерческих целях, — объясняет Игорь Сергеевич.

Но даже несмотря на постоянные претензии, Игорь Сергеевич уверен, что городская серия — одна из самых удачных. «Я гарантирую, что она продержится еще долгое время», — убежден автор.

— А неужели вам никогда не хотелось оставить автограф на банкноте? К примеру, запрятать его среди узоров. Ведь получается, что ваше творчество остается безымянным, — задаю последний вопрос я.

— Что вы, за такое могли посадить. Иногда на эскизах на месте серийного номера мы ставили свои инициалы. Но, естественно, в печать это не шло. И лишь однажды я решил оставить свой автограф на ваучере, зашифровав буквы ИК среди узоров. Но, слава богу, в отличие от билетов Банка России ваучеры никто под лупой не рассматривал.

Автор: Анастасия Гнединская, «Московский комсомолец»