«Мокруха»… (продолжение). Отработка территории
С самого утра следующего дня расследование убийства Малькова пошло привычным конвейером. Угрозыск честно исполнял свои обязанности. Суетливо бегали по «землям» и адресам нужных людей опера, проводились десятки и сотни бесед, опросов и допросов, отрабатывалось множество сомнительных с точки зрения закона и обстоятельств данного дела лиц. На ежедневных оперативках и совещаниях полученная информация анализировалась, обобщалась и итожилась… Глава 6
И к концу каждого очередного дня становилось ясно, что конечного результата по-прежнему нет…
Меня включили в состав группы, отрабатывающей «территорию», то есть ту половину Северного микрорайона, которая курировалась нашим подотделом, и где данная «мокруха» как раз и случилась.
С утра и до самого вечера, в самый первый день – со своим напарником Бобровым, а затем уж и в одиночку, – шастал по жилмассиву, бдительно зыркая по сторонам.
Ага, вот в очередной раз мелькнула рожа типичного «нарика» или «синяка»… Иногда Вовка (когда нас было двое) меня придерживал: «Того – не трогай, – нужный человек…», или: «С тем я позже сам разберусь!». В остальных случаях он обычно оставался в сторонке, подстраховывая, я же подходил, представлялся (тогда ещё меня, как новичка, многие не знали в лицо), просил предъявить документы, задавал несколько малозначимых вопросов… Главным были не ответы (ответить можно что угодно!), главное – уловить реакцию на внезапное появление представителя власти.
Чувствуется ли растерянность? Заметен ли скрытый испуг, и растерянность – не обычная, вполне типичная и нормальная в общении публики подобного рода с «мусором», а – особенная, как у человека с нечистой совестью? Заиграло ли «очко» у «клиента», одним словом?!
Но и ответы, ясен перец, про себя быстренько пробивал: чем занимается в последнее время?.. На какие «бабки» живёт?.. С кем кантуется?.. Где был 2-го, 3-го и 4-го февраля?.. По харе не определишь, и по интонации не прочитаешь, правду ли говорит или пургу гонит, но ежели дрогнет ч у й к а (внутреннее чутьё), ежели она хоть чуть встрепенётся в ответ на его оправдательное бормотание – всё, надо брать!
По моему сигналу подскакивал Вовка, вдвоём хватали за шиворот родимого и тащили в райотдел.
После, наловчившись, я уж и в одиночку мог сволочь в подотдел на разборку почти любого. Оружия при себе ни тогда, ни во все последующие обходы «земли» не имел, и не держу при себе принципиально. Сперва это пошло от дяди Лёши, который уж и забыл, когда последний раз брал из оружейной комнаты табельное оружие (боялся потерять по пьяни; да и как прикажете стрелять, когда руки постоянно трясутся?). Потом, накопив опыт, понял: пистолет в кармане, за поясом или в кобуре у опера-«территориала» не решит ни одну из его проблем, зато новые проблемы создаст запросто. Вот почему лучше и вовсе ходить без табельного оружия, полагаясь больше на ум, ловкость, понимание людской психологии, знание подучётного контингента… Знаю: многие из оперов думают иначе, и з поясом пистолет придаёт им уверенности… Но, может, таким «неуверенным» лучше и работать не в угрозыске, а где-нибудь на овощном складе?
Разумеется, это не касается случаев силового задержания вооружённых бандитов, когда без «огнестрелки» – никак. Но для таких случаев и вовсе лучше вызывать «Беркут». Опера – плохие стрелки (а когда нам тренироваться в стрельбе?), да и дерёмся плохо; куда лучше мы умеем другое – бить…
…А если не дрогнуло во мне ничего при разговоре с привлекшей внимание подозрительной харей – то и ладушки; погутарил с человеком в спокойном тоне минут десять – и отпустил с миром… В любом случае, поговорить с ментом ему невредно; это как профилактика на будущее. Подёргается он от моих щупающих расспросов, поёжится от ощущения, что в случае малейшего в нём сомнения сейчас же окажется в стенах «конторы», и ещё неизвестно, что с ним там сделают, чем для него всё это закончится. И, главное – когда он оттуда сможет выйти! И потом, уж отпущенный мною со словами «Ступай пока что…», – долго будет вспоминать он и свой липкий страх, и весь разговор, и обозначенную им его беззащитность перед безжалостным механизмом правосудия… Глядишь – и сдержат его в будущем эти неприятные воспоминания от какой-либо криминальной глупости – кражонки, «гоп-стопа» или, не приведи Господь, «мокрухи»…
…Ну а я, расставшись с этим, следовал дальше, и вскорости натыкался взором ещё на кого-нибудь. Скажем – на коротко стриженную троицу в курточках, присевшую на корточках за хлебным киоском и тихонечко обсуждающую что-то своё, потаённое… Сидеть на корточках во время беседы – тюремная привычка. Некоторые, впрочем, ещё и не сидели ни разу, но от более опытных корешей уже перенимают эту манеру, подражают ей. И потому даже в отношении таких – уже понятно, какой жизненной ориентации они придерживаются. Явно не в консерваторию эти трое готовятся поступать, и не на заводе у станка ишачить. В лучшем случае они – из приблатнённых, а в худшем – один из них, если не все трое скопом, «Бегуна» на Юбилейной и завалили!
Подхожу к беседующим, машу у них перед носом ксивой, выспрашиваю досконально – кто, откуда, куда идут, что из себя представляют… Всей правды они, вестимо, не скажут, но и соврать складно не сумеют. И сквозь их путанные объяснения можно почуять, при известном навыке, мелкая ли шантрапа передо мною, или же за ними что-то серьёзное… Не надо даже уверенности, всего лишь тень сомнения – и все трое последует со мною в РОВД…
Хотя возможны варианты. Скажем, если я – один, и время уже вечернее, то заявить всей троице «Следуйте за мною!» – неразумно и опасно даже. Один из них, улучшив момент, пырнет меня пером в спину – и амбец! Вот почему в таких ситуациях выбираю лишь одного, приглашаю любезно: «Пройдём-ка, брат, на минуточку…», а остальных – отпускаю. Остальные рады, что цепляться к ним не стали, и нет у них никакого стимула заступаться за уводимого товарища, тем самым ставя под удар и себя. Того не секут, дуралеи, что не сумей он в райотделе развеять возникшие против него подозрения – мы ж потом и этих двух по его наколке – найдём, выдернем в РОВД и тоже отпрессуем.
…Допустим, и эти трое убедили меня, что ничего общественно-опасного за ними не числится. Тогда, ещё побродив по улицам и не найдя подходящих рож, топал на ближайший из известных мне притонов, скажем – к Игорьку Цимбалу, кличка «Люля». Сперва стучал вежливо в двери и называл себя, а он, собака, не открывал, типа «Занят!..»… Тогда вполголоса, чтобы раньше времени не всполошить соседей, обещал вернуться через полчаса со своими товарищами, и, высадив двери могучим напором, разбить пару рюмок-стаканов о его неразумную голову… Только тогда он открывал двери, примирившись с неизбежным.
Входил. И для начала – не больно бил его кулаком в ухо, чтоб знал на следующий раз, как представителя власти заставлять ждать аудиенции чуть ли не часами под собственной дверью. Осматривался в комнате. За столом – пара хануриков. Стремительно пробивал взглядом – вроде бы никого из находящихся в розыске, или хоть выглядящих особо опасными… Но это не мешало мне задать и им, и самому «Люле» кучу вопросов по теме и не по теме… Попутно оглядывался в комнатах, принюхивался – не пахнет ли свежее изготовленное ширло. Мимолётом заглядывал в приоткрывшиеся дверцы шкафа – не заметно ли чего-либо, похожего на уворованное барахло… И обязательно заставлял присутствующих вывернуть карманы и показать, что в них.
И кто там тявкнул про нарушение конституционных прав?! В морду его! Никто не тявкал?! Тогда всё равно – в морду!..
Все – учёные, а кто милицией ещё не учён, тот явно из мирных обывателей, и своей родной милиции покамест не надобен… Очень нам надо – безвинных пугать! Впрочем, к таким, ни во что не замешанным гражданам, мы без веского повода и не заходим.
Ну вот, проверил всё на квартире у «Люли», и чуть что не понравилось – скажем, форточка у него на кухне была приоткрыта, и просквозило меня маленько, – волок всех в РОВД, на разборку…
Ну а если и тут – ништяк, то не печалюсь: в следующий раз Игорька подцеплю; а пока топал дальше…
Вот это и называется: в ходе расследования тяжкого преступления отрабатывать «территорию». Моя цель – зацепить и отволочь в РОВД побольше криминального элемента, среди которого вполне может оказаться и совершивший данное преступление бандит.
Занимаются отработкой обычно 5-10 групп оперативников (в составе от одного до трёх человек каждая), имеющих план: столько-то задержанных и доставленных в райотдел за рабочий день. Перевыполнил план, приволок больше – ругать не будут, ещё и похвалят за усердие. Зато если план недовыполнен – начальство вздрючит во все дырки, обзовёт гадостно… Вот почему все этот план перевыполняют! Таким образом за несколько часов работы опергруппы сгоняют в РОВД 50-80 человек, а иногда и – за сотню…
Тут уж с ними работает так называемая «группа фильтрации»: 3-4 опытных, хорошо знающих обстановку в районе розыскников. Теперь задача – узнать, причастен ли кто-либо из задержанных к расследуемому злодеянию, или зазря людей похватали, и их надо гнать в шею…
Вот так, в режиме свободного поиска, весь свой рабочий день на отработке «земли» я и проводил. И лишь для наглядности изображал, что и того отпустил с миром, и этого… На самом же деле, разумеется, никого не отпускал вовсе, потому как план мне спустили большой – за день десять бандитствующих элементов в РОВД доставить! Хоть на одного меньше – на завтрашней оперативке «Дубок» обзовёт тунеядцем, просклоняет всячески, намекнёт публично, что целый божий день торчал я в пивбаре, напрочь забыв про служебный долг и самоотверженно изнемогающих в борьбе с преступностью товарищей.
Так что и та, беседующая на корточках, троица, и «Лёля» со всею своей компанией, и ещё немало прочего, не упомянутого мною люда, тогда были доставлены в райотдел, и задержались там немножко…
Забегая вперёд, скажу: к убийству «Бегуна» никто из задержанных мною и моими товарищами на «землях» в те дни отношения, как выяснилось, не имел.
Глава 7. ГРУППА ФИЛЬТРАЦИИ
Три дня устало блуждал я по заснежено-промёрзшему жилмассиву, а потом дядя Лёша, сжалившись над моими разваливающимися туфлями, ввёл меня в так называемую «группу фильтрации». Теперь моей обязанностью было плотно работать со свезённым в РОВД со всех «земель» моими коллегами криминалом.
Бегать по улицам, как бобик, или нежиться у тёплой батареи в своём кабинетике, часами допрашивая «клиентов» – есть разница?
Обычно фильтрация задержанных – удел наиболее опытных, хорошо знающих обстановку в районе оперативников. Но иногда к ним подключают и неопытный молодняк вроде меня – для перенимания опыта.
Суть происходившего: сперва из общей массы отсеять тех, кто при первой же углублённой беседе сумел убедить оперов, что и не «мочил» никого на Юбилейной, и не знает об этом ни шиша, и вообще – не плохиш, а хорошист стопудовый! Таких почти сразу же отпускали, иногда (для профилактики!) немножко поколотив на дорожку – на всякий случай!
Затем началась основательная отработка лиц, в отношении которых первоначальные подозрения оказались подтверждёнными чем-либо: «клиент» ранее судим, либо замешан в какие-то сомнительные истории, или якшается со всяким сбродом… А то и просто – не приглянулся операм, и всё тут!
Таковых – задерживали в РОВД на срок до трёх суток. (На большее, без санкции прокурора – это писалось в 1999-м году – и предъявления обвинения мы не имеем права). И допрашиваем уже конкретней и жёстче.
Перво-наперво строго внушали допрашиваемому: «угрозыск о тебе всё знает», «против тебя уж столько железных улик!», «самое лучшее – вовремя раскаяться и дать «явку с повинной» по всем последним делишкам», «не жди, пока следствие само докажет твою вину – тогда срок вырастет вдвое!..»
Как ни странно, находились дурики, которые в эту бредятину всерьёз верили, и начинали каяться в собственных грехах. Фактически – своими же руками вешали на себя увесистые сроки! А нам – что? Нам дураков не жалко… Показания этих даунов охотно записывали, в душе посмеиваясь над их редкостным тупоумием.
Но такая «пруха» случалась редко, и лишь с теми, кто до этого дела с ментами не имел и ещё не изучил наши приёмчики.
«Невиновен! Ничего не делал, не видел, и не знаю! За что ж в неволе мучаете?!» – лишь жалобно хныкал очередной «клиент», справедливо полагая: «опять менты пургу гонят!» и «ничего у них против меня нету!» Если слеза капала недостаточно убедительно или если не показался оперу достойным долгой дружбы и пламенной любви – «клиента» прессовали. Сперва – морально, а если требовалось – то и физически. Иногда – очень больно…
Обычно на этой стадии допросов криминала пытались расколоть «на всё». Сойдёт признание в совершении любого из преступлений, совершённых на территории нашего района в последние месяцы и оставшихся нераскрытыми. Но если «на всё» допрашиваемый не «подписывался», то в этом случае беседа концентрировалась на «мокрухе» в 14-м доме по Юбилейной.
Разговор шёл примерно в таком духе: «А в «малосемейке» не ты сработал? Точняк? Врёшь, наверное… А вообще – на Юбилейной, 14 когда-нибудь бывал? Никогда? И в тот день – тоже? Чего ж тогда свидетели против тебя показывают? Какая разница – «что показывают?» Узнаешь чуть позже… А «Бегуна» лично знал? Нет?! Не гони! Есть наколка, что вы с ним регулярно бухали вместе, и накануне у вас была крупная ссора… Ошибка, говоришь?! Не знал «Бегуна», не бухал вместе с ним и не ссорился с ним никогда? Гм… Слышь, а чего ты так нагло себя ведёшь?.. А я говорю – нагло! Мне виднее… Не любишь ментов, да? Ненавидишь милицию, да?! Так вот тебе за это!.. Ещё! Ещё! Так… Успокоился? Вставай, вытри сопли, сядь на табурет… Ты ж мужик, клёвый пацан, а не кисейная барышня! Подумаешь – ударили разок в полсилы… Знаешь, как я в полную силу бью? О-о-о! Так что садись и рассказывай! Как – «что рассказывать?»?! Да всё то же! Что мужики конкретно говорят о мокроделе на Юбилейной? Ты ж со многими – «вась-вась»… Никто не сознаётся? И из «бродяг» – никто на себя не берёт? Странно… Может, укрываешь кого-нибудь? Пытаешься ввести органы в заблуждение?! Н-на тебе за это!.. Н-на! Н-на!», – и так далее…
Руководить группой фильтрации сперва поставили замначальника райугро, но через пару дней его, к сдержанному ликованию «Дубка» и многих оперов, положили в госпиталь с прободной язвой, и теперь этой группой всецело заправлял дядя Лёша. Ему помогали несколько оперов повыносливей, среди которых оказались и мы с Бобровым.
Насчёт Вовки я уже всё понял. Нормальный парень, грамотный и опытный опер, но всё ему уж – надоело! Работа, начальство, грошовая зарплата Он решил перейти во вневедомственную охрану; «в сравнении с угрозыском там – санаторий!». Уже и концы там нашёл, ждёт – человек должен уйти на пенсию. У нас дорабатывает последние недели. А когда работают без души, в пол-накала, без оглядки на будущее – это всегда заметно.
Зато дядя Лёша – Ас!
С утра похмелялся со вчерашнего, перекусывал куском хлеба, и – за работу! Пропускал через себя, отфильтровывал «урок» за милую душу. Поговорит с очередным «клиентом» 10-15 минут – и уже безошибочно определяет, «наш» человек или не «наш», подойдёт к «мокрухе» на Юбилейной или не подойдёт, удастся ли его присобачить ещё к какому-либо из совершённых на территории района и оставшихся нераскрытыми преступлений или не удастся… А если что-то начало удаваться – то стоит ли вешать на него «делюгу» и «закрывать» голубчика на пару лет, или же лучше – вербануть в сексоты, используя для этого, как средство нажима, именно эту не доведенную до логического конца, будто бы прощённую ему «делюгу»…
Наблюдая за работой старшего опера, понял я главный секрет того, каким образом добивается он чуть ли не стопудовой раскрываемости преступлений. Вся суть – в понимании человеческих душ! Общаясь с криминалами, дядя Лёша всегда точно чувствовал, кто из них на что способен.
С одной стороны, это облегчало поимку совершивших данное преступление лиц. С другой – в случае, если установить личности преступников не удавалось, им тут же подбирались кандидаты на их роли: те, кто хоть данного преступления и не совершал, но по своему характеру, по своей предыдущей биографии, а также и по конкретным обстоятельствам данного дела совершить это преступление – мог! И вот на этого, всего лишь потенциально способного – данное злодеяние и вешалась!
Собственно говоря, по этому же принципу действовали и многие другие менты. Но тут так легко ошибиться: либо выбраны не те «клиенты», либо воздействовали на них не так, как требовалось… А вот дядя Лёша в этих делах – никогда (ну или почти никогда!) не ошибался!
Скажем, если уж «грузит» на «левую» «мокруху» кого-то, то обязательно такого, чтоб с нечистой совестью, и чуял на себе груз неискуплённой вины; короче – был «замаран». И потому не трепыхался особо, когда придёт и его черёд страдать-мучиться…
Дело техники – убедить такого, что взять в этот раз чужой грех на себя – значит очистить душу от собственной скверны! О, дядя Лёша умел убеждать, и далеко не только одним «демократизатором»…
Вот и этот раз он как рассчитывал? Быстренько выйдем на убийцу «Бегуна» или же «низом» узнаем информацию об нём. А не получится – подыщем подходящий кадр, и на «Бегуна» его квалифицированно «подпишем». И нашли бы, и «подписали» – не сомневайтесь… Но больно уж старательно квасил капитан Харитонов в последнее время, и в конце-концов это стало отвлекать даже от работы.
Начиная с полудня, всё чаще прикладывался он к бутылке, и к вечеру обычно бывал уж «готовеньким». А без старшего опера дела сразу начинали буксовать, шли наперекосяк, съезжали на обочину и замирали неподвижно. Начальник угрозыска старался, как мог, подстёгивал оперов, кричал, бесновался, чуть ли не кулаками размахивал – ни фига… Без капитана Харитонова эффективность работы районной уголовки падала раз в десять!..
И страшно даже представить тот день, когда водка окончательно вырвет его из наших сплочённых рядов… Осиротеет тогда угро, и подымет ручки к верху перед взбодрённым криминалитетом!
Один произошедший как раз в те дни случай наглядно показал мне, что дядя Лёша пошёл в разнос даже и по своим собственным, максимально «само-разрешительным» меркам.
Как-то в начале шестого вечера пришли мы с Бобровым к нему в кабинет – отчитаться о сделанном за день. В комнате он был не один – напротив него перед столом сидел какой-то рослый кент с нахальным взглядом. Увидев нас, дядя Лёша залыбился: «А, ребята… Посидите пока что… С этим – разберитесь. А мне – в сортир, отлить…» И он утопал.
Вовка сел за стол, я пристроился рядом. Незнакомый парень молчал, разглядывая нас и равнодушно щурясь. Немножко сковывало, что Харитонов не сказал – кто перед нами, и по какому поводу с ним надо разобраться. Если это проверяльщик – надо вешать лапшу на уши. Если криминал – с ходу начистить чайник, чтоб не глядел так настырно. Если потерпевший – влепить ему отмазку, почему по его заяве до сих пор никто не шевелится. Но не говорить же кенту, что понятия не имеем насчёт его личности, и как нам себя с ним вести!
«Что скажете?» – наконец нейтрально поинтересовался Бобров. Рослый хмыкнул, сплюнул в сторону. И заявил неожиданным фальцетом: «А то и скажу, что невиновен! Задержал меня патруль ни за что, доставил сюда. А тут мне гражданин капитан сперва базарил: «Ты позавчера хату на улице братьев Табуреткиных ломанул, я это нутром чую!»; потом залюбопытствовал, нет ли у меня корешей в «малосемейке» на
Юбилейной. А как узнал, что мой одноклассник Витёк там чалится – сразу обрадовался: «Так это ты мужика в том доме зарезал!» А я ж не резал никого, век воли не видать! И никаких хат не бомбил… Вот вам крест! На чём поклясться?!» – и он, живо перекрестившись, вновь нагло уставился на нас.
Говорил – как надо: жалобно и просительно; так обычно затюканные милицией уркаганы с нами и разговаривают. А вот смотрел – с необычной наглецой. Может, из других краёв к нам прибыл? У нас-то криминал стараются держать в узде, а в других городах что делается – кто ж его знает… Может, менты перед бандитами там давно уж ходят по стойке «смирно» и под козырёк берут!
«Ага… Так ты – из ранее судимых, и обоснованно подозреваешься капитаном Харитоновым в квартирной краже и убийстве?!» – обрадовался прояснению ситуации Бобров. Парень нахмурился: «А почему это вы со мною стали – на «ты»?.. Мы с вами, кажется, в одном классе не учились, и на брудершафт никогда не пили!» «О, ты ещё и грубиян!» – окончательно заликовал Вовка, пошарил кругом себя глазами, и, найдя «демократизатор», покрепче взял его в руки. «Не грубиян я и не «домушник». И не убийца, и заподозрен необоснованно. Так что попросил бы вас быть вежливым!» – покрепчал голосом рослый. Поколебавшись секундочку, произнёс совсем уж грубо: «Вам, ментам-козлам, только дай возможность списать «глухаря» на невиновного. А за настоящими бандитами побегать – небось, и задницу от стула лень оторвать, а?!»
«Стоп-стоп… Что-то тут не то! – зажглась внутри меня красная лампочка. – Уж не из «левых» – хмырь-то?.. Интересно, дядя Лёша его уже ошмонал?»
Толковым опером был Вовка, но в этот раз лоханулся – позволил эмоциям захлестнуть разум, забыв про всякую осторожность… «Эт-т-то кто же здесь козёл?!» – багровея от ярости, угрожающе прорычал он, приподнимаясь со стула.
Рослому бы испугаться и рухнуть на колени перед оскорблённой им родной милицией, а он – весело хихикнул: «Да вот все вы, менты – козлы и есть. Что, правда глаза колет?! Пить меньше надо! Залился водярой по завязь, и теперь хамит честному гражданину! Вот сейчас прямо отсель двину в прокуратуру и настучу на вас, как дятел!»
«Ах ты, мразь!» – окончательно взъярился Бобров, резко взмахнул
дубинкой, и… замер, остолбенело разинув рот. Я тоже застыл на стуле с уроненной на колени нижней челюстью, не веря своим глазам… А рослый, вскочив, целился в нас из… «Макарова», только что резко
выхваченного им из-за пазухи! Расстояние протянутой руки… Не промажешь!
Наступила минута мучительной тишины.
«Положи палку!» – наконец-то произнёс парень, внимательно наблюдая за Бобровым. Вовка, побледнев и как-то мгновенно осунувшись, медленно положил дубинку на стол. «Теперь – на колени!» – скомандовал наш вооружённый гость.
Ага, с-час… Разбежался! Я-то ничего не ответил, тихо затаившись на своём стуле, зато Вовка сразу напрягся, и, поиграв желваками, заявил твёрдо: «Не стану!.. Стрелять всё равно побоишься – «вышак» верный… И деться тебе некуда – на выстрелы сбегутся отовсюду.»
Говорил он, понятно, уж совсем не так, как незадолго перед этим – целящемуся в тебя из пистолета не больно-то и нагрубишь. Но всё равно – держался стойко, и не потёк, как льдышка на солнце.
«А мне по хрен! Завалю обоих! А потом слиняю через окно!»- жестко пообещал рослый. Глаза его оставались спокойными, без истерики. Такому и убить – что высморкаться!
Но Вовку – заклинило. Умирать вроде не хочется, но и не может, права не имеет при живом свидетеле (то есть – мне, жёлторотике!) показать свой страх, опозориться. «Не встану я, опер уголовного розыска, перед какой-то криминальной швалью на колени!» – позеленев от страха, пробормотал Вовка. И зажмурился, ожидая пули…
Потекли томительные секунды…
«Ладно, всё… Мир!» – уже совсем другим, дружелюбным голосом произнёс парень. Спрятал «Макаров» в кобуру под подмышкой, достал из кармана и предъявил нам ксиву. Представился: «Капитан Цыганков, из городского угрозыска, «линия» по расследованию убийств… Можете звать просто Александром, или – Саньком. Я прислан на помощь Харитонову по «мокрухе» на Юбилейной…»
Вовка шумно выдохнул воздух. А я незаметно потрогал свои штаны – не обмочился ли?.. Вроде нет… Но это только потому, что полчаса назад я уже посещал сортир.
«Ах ты сволочь!.. Гад! Что за дурацкие шутки, капитан?!» – вспылил Бобров. Выхватив из рук гостя ксиву, внимательно изучил: не подделка ли? Да нет, вроде всё нормально…
«Да ладно… Маленький дружеский розыгрыш! – усмехнулся капитан, забирая обратно своё служебное удостоверение. – Заодно, кстати – и проверка бдительности. Ты сейчас кипятишься, а ведь перед этим документов моих не спрашивал, карманы мне не ошмонал. И на колени не встал. Значит – труп уже…»
«А ты, значит, перед бандитом на колени встал бы?» – сердито шмыгнул носом Вовка. «Конечно! – спокойно ответил Цыганков. – Лучше встать на колени и, оставшись не убитым, постоять сколько надо, а потом – обезвредить бандита, чем изобразить из себя героя и тут же сдохнуть с пулей во лбу, позволив бандиту уйти…»
Переведя взгляд на меня, Цыганков задумчиво добавил: «А ты ведь сразу просёк, что я – с «прокладкой»… Верно? Но – ничего не сделал, зря время потерял, вот и дал мне выхватить оружие. В следующий раз делай так: как заиграла «чуйка» (внутреннее чутьё) – сразу бей в лоб, надевай наручники, шмонай карманы. Не дай бандиту перехватить инициативу! Лучше сто раз обознаться, принимая мирного обывателя за опасного «урку», но в результате дожить до глубокой старости, чем лишь раз лохануться и умереть молодым…»
Его поучительный тон мне не понравился. Строит из себя… У нас – своё начальство, вот пусть оно нас и учит! Тебя помогать прислали? Помогай… А на фиг поучить, и из пистолета целиться?!
Бобров, обидчиво насупившись, даже покосился на «демократизатор» – не врезать ли слишком борзому коллеге пару раз по загривку? Но тут, тяжко шаркая ногами, в комнату вернулся дядя Лёша. (Так и не знаю, действительно ли он ходил в туалет или же простоял в коридоре у двери, подслушивая и ожидая, как мы с Бобровым будем разруливать в подготовленной им вместе с Цыганковым для нас подлянке). Доплёлся до стола, плюхнулся на быстро уступленное ему Вовкой сидение. Глянув мутно, буркнул: «Вижу, уж познакомились. Ну-ну…»
«Может, выпьем за знакомство!» – с неожиданной дружелюбностью предложил «горожанин». Видимо, ему всё ж было неудобно перед «районщиками» за обнажённый «Макаров». «Выпить? А чё… Можно и выпить!» – оживился дядя Лёша.
Открыл сейф, вытащил початую бутылку. Грамм триста в ней ещё оставалось – мизер на четверых мужиков. Вовка проворно схватил со стола керамическую пепельницу, вытряхнул окурки на пол, протёр пальцем… Теперь она вполне годилась как посудина. Я извлёк из кармана спущенный воздушный шарик. (Очень удобно: натянул кончик на горлышко бутылки, отлил сколько надо, потом стащил с горлышка – и пей прямо из шара!). Ну а Цыганков вынул из своих оказавшихся бездонными карманов складной стаканчик, и разложил его. Опытный… Чувствуется – наш человек, буховый!
Непьющих в угрозыске не любят. Ведь почему розыскник такой-то не пьёт? Да, скорей всего, потому, что перед своим начальством выслуживается! Опера все, типа – пьянь и рвань, а вот я – молодой и пригожий! Такие обычно и доносами на своих грешат… Нет, Цыганков всё-таки был не такая уж и сволочь!
…Мы столпились вокруг стола старшего опера, предвкушая…
Дядя Лёша глянул на нас, хмыкнул, откупорил бутылку. Начал пить прямо из горла – и осушил «пузырь» в считанные секунды! То ли слишком уж уютно в горло пошло, то ли ещё почему… В общем, только что бутылка была почти полной, потом бац – и вот та же бутылка, но уж совершенно пустая! Мы ошарашено смотрели на него, сжимая в руках свои посудины. А капитан Харитонов посидел несколько секунд, глядя сквозь нас враз осоловевшими глазами, и прислушиваясь к чему-то важному в себе. Потом вздохнул утомлённо и – рухнул под стол.
(Прямо под столом у него был расстелен матрасик, на котором окосевший капитан обычно и отсыпался. Заглядывающие в двери коллеги и посетители видели, что кабинет пуст, и уходили, думая, что дядя Лёша занят важными оперативными делами. А он в это время дрых на своём матрасе под столом. Отоспится, с кряхтением сядет за стол – и снова за работу… Фанатичной преданности милицейской службе человек!)
…Наше трио стояло перед валявшимся под столом старшим оперуполномоченным Харитоновым, ошеломлённо на него уставившись. Такого ещё раньше не было. Я имею в виду, чтоб даже и капли не оставить своим товарищам… В каком-то смысле – это ж позор для всего РОВД! «Я не понял… Что произошло?» – озадаченно спросил Цыганков, тупо глядя то на валяющуюся под столом пустую бутылку, то на стакан в своей руке. Ответом ему было молчание. Тогда он сложил стаканчик, спрятал в карман, укоризненно взглянул на нас. Вздохнул осуждающе: «М-да-а…» И ушёл из кабинета.
«Ох, чую – затянется расследование этой «мокрухи»!» – грустно предсказал мне Вовка. Поставил на стол пепельницу. А я спрятал воздушный шарик в карман. И мы тоже (почему-то – на цыпочках) покинули кабинет…
…Несколько краж, один уличный «гоп», пару эпизодов хранения и сбыта нарковеществ – таким вот, случайным образом, благодаря группе фильтрации, раскрыли мы в эти дни. Но никаких следов убийцы или убийц Малькова!
И сексоты докладывали: разговоров про это убийство в уголовной среде множество, но в своем «авторстве» сознаться никто не спешит. Это было плохим признаком. Очень плохим!
(Продолжение следует)
Владимир Куземко, специально для «УК»
P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!
