Японская криминальная хроника XIX века глазами японцев, живших полтора столетия назад
Во второй половине XIX века в Японии, еще недавно феодальной стране, появляются первые газеты — а с ними и криминальная хроника. Полицейские сводки того времени написаны языком, далеким от стандартов современной журналистики, и проиллюстрированы художниками, не стремившимся к реализму изображения.
Старший научный сотрудник Государственного музея Востока Анна Егорова предлагает на страницах издания «Медиазона» почитать о леденящих душу преступлениях глазами японцев, живших полтора столетия назад.
На протяжение нескольких веков главным источником информации о событиях прошлого и настоящего для простых японских горожан была гравюра укиё-э. Язык гравюры был понятен и привычен, поэтому к «Токийской ежедневной газете» стали выходить приложения в виде гравюр, получивших название «син-нисикиэ», «новые парчовые картины» — парчовыми назывались гравюры многоцветной печати. Они иллюстрировали хроники криминальных происшествий и сообщения о необычном.
И того, и другого в эпоху Мэйдзи было предостаточно. Несмотря на курс на западные ценности, взятый правительством императора Мэйдзи, жизнь простых японцев оставалась нелегкой, а стремительные перемены в обществе оставили многих без привычной социальной среды, прежних привилегий и даже без средств к существованию. Ряды преступников стремительно пополнялись еще недавно привилегированным классом самураев.
В 1871 году класс самураев был упразднен, княжества реформировали в префектуры, воинам перестали выплачивать содержание в рисовом эквиваленте. Однако до 1876 года бывшие самураи еще пользовались привилегией носить оружие — традиционные японские мечи, которые отличали их от простолюдинов. Прежде это оружие было символом воинской добродетели, а теперь все чаще использовалось для совершения преступлений.
Провинция
Жизнь крестьян никогда не была простой, и преступность в деревнях также росла. В 29 ноября 1874 года «Токийская ежедневная газета» выпустила лист, посвященный расследованию убийства в деревне Такатихо на острове Кюсю:
«В районе Набэока провинции Хюга, ныне находящейся в юрисдикции префектуры Миядзаки, находится высокая гора под названием Такатихо. Поскольку земля эта совсем дикая, люди здесь грубы и невежественны, их обычаи и манеры деревенские, а лица очень некрасивые и темные.
Они выращивают немного конопли, табака и грибов шиитаке. Они не сажают рис, и их основная пища — это просо. У них нет бобовой пасты мисо или соевого соуса, и [в приготовлении пищи] они используют только соль. Дороги обрывистые, и сообщение крайне неудобное. <…> Поскольку здесь никогда не было школ, ни один из местных жителей не умеет читать и писать. Поскольку у людей необузданный и дикий темперамент, они все еще придерживаются варварских обычаев и манер.
Примерно в начале четвертого месяца этого года умерла жена Гитаро, фермера из деревни Такатихо, и вскоре после этого к нему внезапно приехала женщина — торговка подержанным платьем, знавшая его прежде. Гитаро предложил ей ночлег, но в первую же ночь убил ее и забрал ее деньги и имущество. Ближайшие соседи Гитаро жили далеко в горах, так что никто не узнал о случившемся до тех пор, пока в конце пятого месяца большая собака не прибежала к одному из домов, держа в зубах полуразложившуюся голову убитой. Люди были напуганы и предположили, что это была голова жены Гитаро, умершей некоторое время назад. Они пошли на кладбище и осмотрели могилу усопшей, но она была нетронута. Затем они обыскали всю деревню, и в углу конюшни дома Гитаро нашли нечто, завернутое в соломенную циновку, и когда они вытащили сверток и осмотрели его, они обнаружили женский труп. Жители деревни немедленно сообщили о событии властям префектуры, и Гитаро был схвачен и арестован».
Этот текст — замечательный образец новой криминальной и социальной журналистики, выросшей из традиции страшных фольклорных историй и городских легенд. Традиционно считалось, что крестьяне, особенно в отдаленных провинциях, — люди не просто необразованные, но и в своих нравах мало чем отличающиеся от диких зверей. На самом деле ситуация была скорее обратной: деревенская община обладала высокой силой контроля над человеческими поступками, и как раз в деревнях уровень преступности был традиционно низок.
Однако автору было важно указать, какие ужасы случаются там, куда еще не дошла благодетельная цивилизация, и подчеркнуть, что отсутствие школ приводит к пагубным последствиям.
Образование справедливо считалось основой модернизации и стремительного развития страны. При этом в Японии еще сохранялись традиции, иногда становившихся причинами преступлений, например — усыновление ребенка для продолжения рода. Обычно бездетная семья усыновляла ребенка дальних родственников, хотя могли взять и смышленого мальчика из чужой семьи, где не было недостатка в сыновьях. При этом биологическим родителям выплачивалась некоторая сумма, а усыновление оформлялось договором, фактически — договором купли ребенка. Лист «Токийской ежедневной газеты» за 19 февраля 1875 года повествует об имущественном споре, закончившемся убийством:
«Провинция Этиго — из тех мест, прославленных своими цветами о шести лепестках. У торговца тканями в городе Ниигата (Сиросэи Сэндзиро) было много серебра. Речь пойдет о Кисабуро, младшем брате Сиросэи Сэндзиро и истории расторжения союза усыновления в другой дом. После расторжения этого договора, Кисабуро не имел никаких средств к существованию, и поэтому обратился к своему старшему [родному] брату по поводу получения наследства: семейного имущества и земли. Он настаивал, что наследство от покойного родного отца следует разделить поровну. Но его старший брат знал о его распутстве и выходках [и отказал в выделении доли наследства]. Тогда Кисабуро затаил злобу на своего старшего брата, который не захотел простить его ошибок молодости. Не в силах обуздать свой гнев, ночью второго дня второго месяца он прокрался в комнату, где крепко спал его старший брат Сэндзиро, и зарезал его. Он обставил это так, будто грабитель ворвался в дом. Не прошло и пяти дней, в течение которых сети небесных воздаяний позволяли столь зверскому грабителю ускользать от правосудия, как он попался в узилища».
Вероятно, причиной расторжения договора об усыновлении был как раз распутный нрав Кисабуро. Интересен сам текст листа: в нем встречаются «сезонные слова», как в поэзии хайку или танка, снежинки, то есть цветы с шестью лепестками, указывают и на географические особенности провинции, и на время свершения преступления. Есть здесь и упоминание о «сетях небесного воздаяния» — традиционный мотив рассказов отоги-дзоси с нравоучительными резюме. Эти рассказы долгое время передавались бродячими рассказчиками из деревни в деревню, и даже неграмотные люди хорошо знали особенности этого жанра.
Тексты газетных публикаций часто рассказывали о ходе следствия, и даже о его неудачах. Например, неизвестно — были ли пойманы и осуждены муж-тигр и жена-волчица, история которых была напечатана в выпуске за 26 ноября 1872 года. Эти двое сколотили банду и пробавлялись грабежами. Полицейский и охотник за людьми по имени Иманари Синдзаэмон настиг супругов-грабителей и схватил их в одной из деревень, где они прятались. Однако во время доставки на корабле в полицейское управление преступники сумели освободиться от наручников и веревок, убили полицейского и бежали морем, захватив судно. В листе лишь выражается надежда, что эта пара будет задержана.
Полицейские
В 1871 году была создана Токийская столичная полиция. Она имела широкие полномочия: кроме поимки преступников и расследования уголовных дел, полицейские занимались тушением пожаров и надзором за прессой. Многие бывшие самураи вступали в ряды полиции — они владели оружием и привыкли к власти и привилегиям. Но в полицию поступали и люди других сословий: крестьяне, бежавшие из деревни в города, бывшие ремесленники, потерявшие дело в реформах нового курса. Полиция контролировала почти все стороны общественной жизни страны и пользовалась большим авторитетом. На «новых парчовых картинах» они всегда изображались отважными и мужественными воинами, вступающими в схватку с преступниками.
Неудачи полиции, такие как смерть Иманари Синдзаэмона от рук вероломной супружеской пары, отражались в гравюрах крайне редко. Редки были и сообщения о преступлениях, совершенных полицейскими, однако в выпуске за октябрь 1874 года появляется иллюстрированный рассказ о полицейском патрульном, который убил трех женщин.
Обстоятельства этого преступления кажутся сегодня крайне странными, но как раз прекрасно отражают сложности перемен в эпоху Мэйдзи. Патрульный токийского района Сандайку устроил вечеринку сразу с тремя девушками, между которыми он никак не мог выбрать. Обуреваемые ревностью, дамы сперва ссорились между собой, а потом умоляли полицейского совершить совместное самоубийство, раз уж он не в силах сделать выбор. Патрульный лишь частично исполнил желание дам: совершив три убийства, он так испугался, что выбежал из дома и якобы намеревался броситься в колодец, но был задержан бдительными соседями.
Несмотря на модернизацию Японии, такие традиции также сохранялись довольно долго: двойные самоубийства влюбленных, не имеющих возможности соединиться, и убийства-самоубийства по обоюдному согласию. Некоторые подобные случаи встречаются и сейчас, но внимание прессы привлекают именно своей редкостью.
Но все-таки чаще полицейские показывались в хорошем свете. На листе художника Цукиоки Ёситоси с текстом Серина Хакуэна изображена схватка трех полицейских с Кобаяси Масакити, вооруженным грабителем из Иенокуни, в современной префектуре Эхимэ. Скрывавшегося бандита обнаружили в Токио, где и задержали после погони. На листе изображена драматическая сцена: полуобнаженный преступник, застигнутый врасплох, отбивается мечом от полицейских, вооруженных дубинками. Позы борющихся динамичны и экспрессивны, ночная тьма украшена звездами, и в ней почти растворяется темная форма полицейских. Полуобнаженный преступник, накинувший лишь одеяло, предстает мускулистым титаном, способным раскидать и трех вооруженных стражей порядка.
Кстати, автор этой гравюры, Цукиока Ёситоси, выдающийся художник эпохи Мэйдзи, сам имел немало проблем с законом и из-за своего скандального поведения, в том числе распутного, и из-за обвинений в убийстве. Это не мешало мастеру сотрудничать с газетами и вести криминальную хронику в парчовых картинах. Всего он создал около 60 листов для газеты «Юбин хоти симбун».
Женщины
Женщины в «новых парчовых картинах» представлялись не только жертвами, но и преступницами. Неизвестно, была ли женская преступность в то время действительно так высока, или подобные истории подбирались для повышения тиражей. Участие женщины в ужасном преступлении всегда вызывало интерес — еще в традиционных театральных жанрах кабуки и ногаку существовал особый разряд пьес о мстительных женщинах. К тому же их участие позволяло художникам сделать лист более нарядным и привлекательным. Многим преступницам приписывалась нравственная распущенность. Вот история, опубликованная в декабре 1784 года:
«Сёбу Екити, потомственный торговец моти из района Ниси Роккэнбори в округе Фукагава в Токио, болел уже некоторое время. Ито, его 25-летняя жена, была неразборчива в связях и имела тайный роман Сиотой Кэнкити, помощником приказчика в магазине. Чтобы избавиться от Сёбу, его жена с любовником коварно сговорились положить яд в его склянку с лекарством в надежде, что он выпьет его. Он действительно выпил зелье, и кровь хлынула из его носа, ушей, рта и глаз, от чего он почти сразу и умер.
Ито сообщила всем, что муж умер от болезни и устроила пышные похороны, притворно убиваясь по умершему, сама же чувствуя радость. Ее притворные рыдания, однако, вызвали у всех подозрение, и в конце концов ее вызвали в полицию. Она подверглась допросам и постепенно созналась в своем преступлении. 9 числа этого месяца ей будут предъявлены обвинения в Токийском суде».
Текст подписан «Сансантэй Ариндо» — это псевдоним писателя Сюнсеку Эдомурасаки, в основном работавшего в также недавно появившемся жанре ниндзебон, фактически — дамских романов, ориентированных на молодых женщин.
Безусловно, «новые парчовые картины» далеко не точно отражали события. Тексты украшались беллетристическими подробностями, изображения переносили события в фантастические пейзажи, костюмы и аксессуары должны были сделать лист привлекательным и интересным для разглядывания. Жанр достиг пика популярности в 1875-1876 годах, но позже приложения к газетной криминальной хронике постепенно перестали выпускать из-за цензурных запретов. Япония формировала новый имидж: просвещенной страны, индустриально развивающейся, признавшей и принявшей западные ценности. Сохранившиеся листы дают яркую и немного пугающую картину Японии, переживавшей в эпоху Мэйдзи радикальные перемены и кризисы.
Автор: Анна Егорова; МЕДИАЗОНА
