Вдова Япончика Николь дала интервью. Криминальная принцесса удивляет, коробит и даже пугает

Три года прошло с тех пор, как убили легенду российской мафии, вора в законе Япончика (Вячеслава Иванькова). Ни киллера, ни заказчика так и не нашли, а расследование официально приостановлено. Вспомнить о нем заставила вдова патриарха преступного мира — Николь. Последняя любовь Япончика, мать его 4-летнего сына Жоры недавно сама «засветилась» в криминальных сводках.

Оперативники обнародовали аудиозапись переговоров Николь с одним из ростовских депутатов. Вдова в обмен на финансовую поддержку партии со стороны фирм, принадлежащих «ворам в законе», предложила объединиться против местной полиции. После этого Николь, по слухам, вынуждена была уехать из страны. И сразу заговорили о том, что вдова решила продолжить дело Япончика и даже занять его место.

Криминальная принцесса после долгих уговоров согласилась дать откровенное интервью спецкору «МК». Многое из того, что рассказывает Николь, удивляет, коробит и даже пугает.

«Слава не был зверем»

Хрупкая, миниатюрная, скорее девушка-подросток. Никогда в жизни бы не подумала, что это одна из влиятельных женщин в криминальном мире. Говорит почти шепотом. Это у нее от рождения, и поначалу непросто привыкнуть — приходится прислушиваться. Но затем шепчущий голос настолько завораживает, почти гипнотизирует, что перестаешь слышать все вокруг. Остается только он.

— Я была рождена в такой… непростой семье, — начинает Николь, — меня с самого детства воспитывали в понятиях. Но пистолет «волыной» я не называла — подобный лексикон у нас не поощрялся. И к тому, чем занимаюсь сейчас, меня родители не подталкивали. Это был зов крови, наверное.

— Иваньков вас знал с детства?

Вор в законе Япончик

— Мой отец был очень авторитетным человеком, и Слава часто общался с ним. Хотя отношения их были непростыми, и безмятежной дружбой это не назовешь. На коленях с погремушками я у него, конечно же, не сидела. Естественно, до поры до времени он воспринимал меня как ребенка из близкой ему семьи. Прекрасно помню день, когда его отношение ко мне резко изменилось. К тому моменту независимо от Славы (он сидел в тюрьме в Америке и просто не мог мне помогать) я уже заработала себе в определенных кругах репутацию человека, способного жестко решать сложные вопросы. Вот и поделилась со Славой своими достижениями. Он сразу взглянул на меня другими глазами.

— И что же, сразу влюбился?

— Нет, не думаю. Серьезные чувства сразу не возникают. Переживал, что мы оба на тот момент были несвободны. Мы не хотели никого травмировать своими отношениями, тем более что у него позади была большая и сложная жизнь.

К тому времени стал меняться криминальный мир. В прежние годы все действовали в спешке и грубо. Но теперь работать приходится гораздо тоньше. Слава был способен на любой стиль. Он был очень современным человеком.

— Он вам всегда нравился?

— Он нравился, по-моему, всем, кроме тех, к кому предъявлял «требования». Да и им нередко тоже. Он был очень интересным человеком и научил меня важным вещам. Никогда не поучал в прямом смысле слова, не говорил: «Делай так-то». Просто сканировал любую ситуацию и высказывал оценки. Иногда рассказывал истории из своей жизни, и я уже сама делала выводы. Слава и сам не перегорел, чтоб быть только наставником. Тем более у каждого свой личный стиль работы, которому не научишь. Я к его мнению прислушивалась. Ого, еще бы. Причем без всякого, знаете ли, молодежного протеста. Мы были одной крови, и это главное, что сближает.

— Какие истории из своей жизни рассказывал вам?

— Особенно запомнилась история про драгоценности. Однажды, когда делили добычу, один авторитет припрятал украденное бриллиантовое колье, а Слава это заметил. По его словам, оно было неимоверной красоты и безумной стоимости, но дело не в этом, конечно. Так вот, они сели за стол, распределили между собой драгоценности, и авторитет колье незаметно спрятал…

— Как Трус прятал десятирублевку в «Кавказской пленнице»?

— Примерно. И тут Слава достал у него то самое колье. А потом без слов взял подушку и пистолет, приставил к голове и выстрелил!

— Верится с трудом. Вы так спокойно об этом рассказываете… Неужели никто не заикнулся об этом преступлении?

— Наоборот. Все были возмущены: как так, один уважаемый человек убивает другого уважаемого человека у всех на глазах?

— И чем он объяснил такую жестокость?

— Агрессия. Справедливость. Нельзя ведь у своих воровать. Нельзя — и все. Тот человек, который украл, правила знал так же хорошо, как и Слава. И Слава, в принципе, сделал все верно, но человека все же должны были судить за поступок. А он сам единолично вынес приговор. Думаю, он сожалел об этом поступке. И не только потому, что у него после этой истории было много неприятностей в жизни. Он не был каким-то зверем.

(После паузы.) А мне до сих пор крайне интересно: как выглядело это колье?..

— Говорите, не был зверем? Но ведь он, как гласит легенда, людей с вертолета сбрасывал!

— Он рассказывал про это. Сам говорил, что это способ красиво умереть… Но он ведь никогда не поступал подобным образом с обычными людьми. И он не устранял ментов. Каждый раз, когда он проявлял агрессию по отношению к кому-то, это можно было объяснить. И без этого в криминальном мире нельзя — иначе не удержишь позиций.

— Николь, а вы не боитесь, что после этого разговора вас привлекут? Например, за укрывательство преступлений? По сути, вы сейчас рассказали об убийстве, о котором едва ли знают в полиции…

— Проблемы возникают не из-за статей, а из-за действий. Полиция, как выяснилось, за моими действиями внимательно следит. Это оборотная сторона моей профессии. К ней нужно быть готовой, если хочешь подняться высоко.

«Людей к нам приводит гордыня»

— Родители как отнеслись к тому, что вы стали близки с Иваньковым? Он ведь на столько лет старше…

—Мы эту тему даже не обсуждали. Я рано начала жить своей жизнью, и родители быстро поняли, что мне не грозит быть изнасилованной злым дядькой на дискотеке, потому что я и не ходила по таким местам. Кстати, я рано стала независимой в финансовом плане.

— У вас свой бизнес? Это ведь вроде не по понятиям.

— Нет, и никогда не было. И вы правы — это не по понятиям. Я придерживаюсь старого правила: чем меньше денег, тем больше веса. Скажем так: я помогаю людям договариваться. Те, кто ко мне приходит, имеют четкое представление о моей персоне и о том, какие вопросы я решаю. Просто так, с улицы, к нам вообще не попасть.

— И что, актуальны сегодня посреднические услуги?

— Вы даже не представляете, насколько. Вот хотите вы, к примеру, расширить свой не вполне легальный бизнес и пойти в регионы. Там у вас, естественно, сразу находятся конкуренты из местных ОПГ, которые вашему появлению не очень-то рады. Да и чиновники свой шанс заработать на вашей криминальной персоне упускать тоже не собираются, хотя и побаиваются. Надо договариваться. Но не придете же вы в кабинет и не вывалите пачку денег на стол. Многие не знают, как подойти, предложить. Или, бывает, делают это так неумело, что в итоге за помощью обращаются, когда уже все испортили окончательно. Чаще всего людям гордыня мешает. Я серьезно. Вот не могут себя переломить, даже просто позвонить (особенно если они высокопоставленные). А гордыня отчего? От недалекости, к сожалению.

— А в принципе можно зайти в любой кабинет и договориться?

— Лично я всегда ухожу с тем, зачем пришла. Забавно видеть, как солидные взрослые дядьки при виде меня принимают надменный вид, разговаривают свысока. Но это моментально слетает.

— И как же это у вас выходит? Есть какие-то «заветные» слова? Или имя Япончика все решает?

— Иногда действительно приходится назвать пару имен, чтобы люди поняли, с кем имеют дело и как нужно себя вести. Потому что иногда сказать: «Здравствуйте, я Николь» — это то же самое, что сказать: «Здравствуйте, я от Севера». Северов знаете сколько? Кого ни возьми, все от Севера, а еще лучше — от Хасана. И это ничего не значит. А так люди сразу получают четкое представление, кто я и откуда. Я забочусь, чтобы имена, которые звучат, им о многом говорили. И зачастую денег от меня после этого никто не просит.

— Так на что ведутся чиновники, если не на деньги?

— Они держатся за свои места, но еще больше — за личную безопасность. Да и ссориться со мной и моими друзьями я бы никому не посоветовала. С нами лучше дружить, и недостатка в желающих нет. Конечно, стиль работы людей моей «профессии» в последнее время сильно изменился. По лесам мы уже никого не катаем и могилы себе копать не заставляем. Это уже не модно.

— А как модно?

— Иметь собственного доктора. Я вообще за пластическую хирургию. За то, чтобы восстанавливать испорченный облик человеку, если с ним случится что-то нехорошее. И тогда тот, кто вел себя недостойно, становится не только лучше, но и краше.

Ходили одно время слухи (и они мне, признаюсь, очень нравились), что я работаю с хирургами, которые настолько филигранно пришивают отрезанные пальцы, что они шевелятся, как раньше.

— Это правда?

— Я не буду это опровергать. Но вам же не придет в голову проверить. Вдруг правда? Так и остальные думают. Никто и не хочет узнать — хорошие или нет у меня врачи, удастся ли им пришить все на прежнее место как надо.

— Подождите… Вы действительно полагаете, что имеете моральное право… как бы помягче выразиться… калечить людей?

— Ну, чтобы дело дошло до пальцев, нужно сильно постараться. На самом деле я очень гуманный человек. Я люблю со всеми дружить. Очень-очень редко разговариваю резко. Даже никогда не ругаю своих домработниц и нянь. Они понятия не имеют, чем я занимаюсь.

— Вам приходилось брать в руки оружие? Умеете стрелять?

— Тем, кто живет по понятиям, это не положено.

— Ваша идея была поехать в Ростов?

— Это не идея. Было дело, которое нужно было сделать. Вот у вас может же быть редакционное задание? Так и тут. Надо было познакомиться и подружиться с определенными людьми, чтобы решить проблемы. Были бы они, к примеру, в Новосибирске, поехала бы туда. Моим людям надо было закрепиться в Ростове.

— А там какие-то сложности с этим?

— Ну, у обычных коммерсантов, конечно, нет, а у моих друзей — да. Полиция с приходом новой команды развернула бурную деятельность, вот мы и решили предложить сотрудничество местным оппозиционным депутатам, у которых с ней тоже не все ладится. Обычная практика. Просто деловое предложение, не больше. Никто ни на кого не давил, не угрожал. У всех почему-то понятие извращенное о криминале — фильм «Бригада» и тому подобное. Но это уже давно не актуально. Вот те «авторитеты», которые приговаривали начальника ростовской полиции Чупрунова (я догадываюсь в принципе, кто это), — вы слышали, как они рассуждают? Воры в законе не приговаривают полицейских, это не по понятиям. Там была вчерашняя шпана, которая взяла на себя больше, чем может унести.

— Но в разговоре с депутатом Бессоновым вы тоже обсуждали устранение главы ростовской полиции Чупрунова.

— Повторю: я воспитана в семье с традиционными понятиями. Одно из главных правил: полицейских за их работу не убивают. Не нужно воспринимать все буквально. «Убрать» — имелось в виду выселить их из Ростова, отправить в другой регион. Может, на курорт. В Черногорию там…

— А с самими полицейскими не проще было бы договориться?

— Вы, наверное, думаете, что вот приезжаешь в регион — и сразу же: где менты, сколько денег дать? Нет, это топорно, так вопросы не решаются. Иногда действительно бывает легче договориться с полицией, если она открыта для общения. Но здесь всегда большой риск, потому что полиция сама себе на уме. Ты вроде договариваешься, а потом — раз, и человек или на попятную пошел сам, или его «приняли». Так что бывает проще устроить что-нибудь эдакое. Мне нравится разные комбинации разрабатывать. Я люблю свою работу не меньше, чем вы.

Я же не просто так собралась и в Ростов поехала. Я знала, что и кому буду говорить. Когда я Бессонова в интернете увидела, как он вместе с братом на митинге срывает с полицейских погоны и сбивает шапки, я тут же поняла: с этим человеком и можно решать вопросы. Его слова про то, что он всех купит и пойдет на Москву после того, как мы поможем ему стать мэром, меня, конечно, насмешили. Но он симпатичен этой своей простотой, можно даже сказать, харизмой. Жаль, что так получилось… Он потом перед телекамерами сидел, потел, оправдывался за наш с ним разговор. Но вообще он «в теме». Ваша мама знает, кто в Москве общак держит? А он про свой Ростов знает.

— На что идут деньги из общака?

— На разные цели. В том числе обязательно на поддержку тех, кто все же попал за решетку. Но с серьезными людьми это в наше время редко случается. Так что основные финансовые колеса крутятся, конечно, на свободе.

— Во сколько сейчас оценивается общак? Кто к нему имеет доступ?

— Должна предупредить, что те, кто об этом узнает, долго не живут. Вы все еще хотите?

— Нет, пожалуй. Но все это странно.

— Я к общаку отношения фактически не имею, я его не держу. Есть же специальные люди. Это чужие деньги, а считать чужое неприлично. Могу сказать, что даже я не знаю, какие транши откуда идут, кто и как рассчитывается.

— Вас после обнародования видео- и аудиозаписи вызвали на допрос?

— «С какой стати?» — спросили бы мои адвокаты. Если вы еще раз прослушаете запись, то не найдете там ничего такого, что годилось бы для суда.

— Новые технологии как-то отражаются на криминальных процессах?

— Счетчик стал тикать активнее. Люди живут хорошо, и большие деньги с человека теперь проще и быстрее снять. А в остальном все более гибко теперь — зависит от того, кто кого на деньги ставит. Нет классических бандитских 23%, которые были вычислены в 90-х. У меня, условно, так: сегодня было 3 тысячи долга, завтра уже 4. Жестко. Не потому, что я такая жадная, просто есть статус, мне нельзя по-другому.

И насчет технологии… Теперь человека не только по базам пробивают — там ведь сухая информация. Что такое социальные сети, знаем прекрасно. Если продолжать о Ростове, то я очень быстро узнала, что у Бессонова трое детей. С кем дружат его сын и дочь. Согласитесь, не лишняя информация, если хочешь надавить на человека. Кстати, меня вы не найдете ни в одной из соцсетей. У меня все схемы, имена и телефоны в голове, и нет ни одного электронного носителя, где хранилась бы хоть какая-то информация, представляющая ценность. Родители и Слава учили, что надо вести себя так, чтобы никто не мог до конца понять, кто ты есть. В детском садике все думают, что я фотограф. Я приезжаю и снимаю детские утренники. Мне это очень нравится.

— А есть какие-то правила для людей вашего круга?

— Сейчас, к сожалению, людей с классическими понятиями остается все меньше. Но я к традициям отношусь трепетно и детей своих буду воспитывать с правильным отношением к жизни. У меня было много хороших примеров перед глазами — мои родители, Слава в первую очередь.

«Убийца Славы наказан»

— Вы с Иваньковым действительно любили друг друга?

— К чему эти вопросы? Ведь люди, которым это небезразлично, живы и здоровы. Вот первую любовь вы же любили по-особенному, и вы оставили там часть своего сердца. Мне Славы не хватает. Я думаю, он гордился бы мной. Но он все видит и так, я верю в это.

— Как думаете, что бы он вам сказал?

— Он сказал бы, что у нас очень классный сын растет. Как он мечтал — типично русский мальчик: светлые волосы, синие глаза…

— Жора знает, кто его папа?

— С трудом могу вообразить, что объясняю подобные вещи четырехлетнему ребенку. Так что этот вопрос для меня неактуален еще лет 10. Если честно, не хочется говорить банальных вещей, но у Жорика сейчас есть отец. Так что будем считать, что на ваш вопрос я ответила.

— Иваньков был романтиком?

— Он не водил меня за ручку в ресторан, не дарил каждый день цветы. Но он уделял мне очень много внимания и времени. Он никогда при мне не ругался матом и грубо не выражался. Из подарков запомнились кольцо и машина, которую я хотела тогда, — «Хонда».

— Когда его ранили, вы были с ним в больнице?

— Нет. В больнице с ним была женщина, к которой я отношусь с огромным уважением. Она была со Славой много лет, и, поверьте, это были не самые легкие годы.

— С самого начала знали, кто убийца?

— Скажу одно: убийца уже наказан.

— Иваньков считал, что женщин не должно быть в криминальном мире?

— Напротив. При Славе была Каля Никифорова — Калина. Ходили даже разговоры, что ее сын Витя Калина — ребенок Иванькова. Это не так. Так вот, Каля была даже не правой рукой Славы, а равным партнером. Про нее легенды ходили. Она имела, как ни странно, подход к кавказцам, которые женщин исторически презирают и считают вести дела с ними ниже своего достоинства. Она же на них действовала магически. Они каждое ее слово ловили.

— Как она это делала?

— Черт знает. (Смеется.)

— Есть сейчас в Москве известные в криминальных кругах женщины?

— Есть какая-то королева шпаны с пошлым прозвищем, но каким, я даже и не вспомню. (По некоторым данным, зовут ее Малышка. — Е.М.). Есть и очень серьезная женщина, про нее говорить — себе дороже. Скажу банальность, но все зависит от человека, а не от пола.

— Япончик оставил вам много денег?

— Лично мне — ничего. Я и не взяла бы. Он оставил сыну, но тот получит их только после совершеннолетия. Я не знаю, сколько, но я и сама заработаю не меньше.

— У вас на руке татуировка ящерицы. Что это означает?

— Если вы ищете связь с криминалом, то ее здесь нет. Носить воровские звезды я себе позволить пока, к сожалению, не могу, но сделаю все, чтобы заслужить это право. Вообще, у меня несколько татуировок. И те, которые что-то значат, вы спокойно можете себе сделать.

— А могут ведь подойти люди из криминального мира и предъявить: вот ты за них отвечаешь?

— Какие люди из криминального мира? Кого вы вообще имеете в виду? Всякую шпану, которая откинулась месяц назад? Серьезные люди никогда не подойдут и не спросят.

— Вы хотели бы, чтоб ваши дети занимались тем, чем вы?

— Я хочу, чтобы они были врачами. Хирургами.

Источник:  www.mzk1.ru 

Tweet