КГБ Заполярья и терроризм с эскимосским лицом

На земле осталось очень мало мест, где не ступала нога агента КГБ. Даже во льдах Шпицбергена были разбросаны явки и звучали пароли. Страшно подумать, что мы могли никогда не узнать о потрясающей борьбе разведок за полярным кругом. Ведь на тайных операциях спецслужб гриф секретности порой держится так долго, что столько не живут. Но нам повезло. Секретные файлы Заполярья раскрыл бывший резидент КГБ на Шпицбергене Борис Григорьев. Рыцари теплого плаща и морозостойкого кинжала

Полковник Борис Григорьев больше 30 лет специализировался на скандинавских странах – Норвегии, Швеции и Дании. Служил он в нелегальной разведке. Потому тайн знает больше, чем звезд на небе.

Самый главный секрет разведки в том, что там работают живые (читай – самые обычные) люди. Джеймс Бонд на такой работе вряд ли задержится, потому что быть тайным агентом чаще рутинный труд, чем приключение. Что-то вроде шахтерского ремесла, даже хуже, ведь ради грамма золотой информации приходится перемалывать тонну руды. За день так устаешь, что до погонь и перестрелок уже руки не доходят.

Потому Борис Григорьев честно предупредил: “Если читатель ждет от меня сногсшибательных историй, экзотических приключений или смертельных схваток под знаком плаща и кинжала, то он жестоко разочаруется”. Но читатели имеют право не согласиться, ведь даже Джеймс Бонд мог бы гордиться таким приключением, как работа резидентом на Шпицбергене. Ему, Бонду, такого не доверили.

Экзамены сдал, вербовку не провалил

Судьба Бориса Григорьева могла сложиться совсем иначе и пройти мимо явок на Шпицбергене. В юности будущий разведчик собирался стать моряком. Жизнь свою без моря не представлял, хотя морскую воду видел только в кино и на картинках. Плавать хотел непременно на военных кораблях. Поэтому готовился к поступлению в военно-морское училище. Но детскую мечту перечеркнул Никита Хрущев, который росчерком пера сократил армию и флот. Дорожка в морские офицеры была временно закрыта.

Учительница, как сейчас бы сказали, разрекламировала Борису иняз. Профессия переводчика показалась юноше не менее романтичной, чем военного моряка. И в 1959 году он поступил в Московский педагогический институт иностранных языков имени Мориса Тореза. Новоиспеченный студент даже не подозревал, что попал в настоящую кузницу кадров для КГБ на, можно сказать, подготовительное отделение.

Правда, студенческий билет еще не был пропуском в Лубянский мир. Разведка во все времена была закрытым клубом. Войти в круг рыцарей плаща и кинжала можно только по специальному приглашению или рекомендации. А просто прийти и попроситься… Попробовать можно, но бессмысленно.

Борис Григорьев получил приглашение на Лубянку, когда оканчивал институт. В просторном кабинете с видом на площадь Дзержинского с юношей побеседовал его будущий начальник. Поговорили обо всем, кроме самого главного: а чем же все-таки предстоит заниматься на службе?

Зато о конспирации заинструктировали, как говорится, до слез. Чтоб о предстоящей работе никто, кроме жены, не знал. Для всех остальных Григорьев уезжал по линии минобороны в Ирак, шел учителем в школу, да куда угодно, главное, не в КГБ. Когда почти все было позади, кадровик-чекист напомнил о небольшой формальности: надо было получить рекомендацию комитета ВЛКСМ института. На заседании собрались человек пятнадцать активистов. Секретарь курсовой организации зачитал характеристику и, громко чеканя слова, произнес: “Комсомолец Григорьев рекомендуется для работы в органах госбезопасности”. Будущий разведчик чуть со стула не упал. А члены комитета дружно, как ни в чем не бывало, подняли руки.

Шпионские игры

Новобранцев-чекистов привезли в 101-ю школу КГБ, спрятанную в лесах Подмосковья. Курсантов разместили в деревянных общежитиях по три человека в комнате. Всем присвоили псевдонимы, начинавшиеся с той же буквы, что и фамилии.

Новички сразу же решили изучить окрестности. Территория школы занимала несколько гектаров: учебные корпуса, столовая, клуб, библиотека, спортзал и т. п. По тенистым дорожкам ученики плаща и кинжала подошли к высокому забору, опоясывавшему территорию суперсекретного объекта. Ни одна живая душа снаружи не должна была даже догадываться… И вдруг через забор перелетел футбольный мяч и упал под ноги курсантам. Над забором показалась хулиганская морда какого-то местного Квакина и нахально потребовала:

– Эй, вы, шпионы! Подайте-ка нам мяч!

Один из секретных новобранцев молча поднял мяч и перебросил через забор. “Квакин” исчез, не поблагодарив. По ту сторону вновь закипела шумная игра…

Шило в архиве не утаишь

К концу учебы Григорьев уже знал, что попадет служить в самое засекреченное подразделение КГБ – управление “С”, нелегальную разведку. И тем гордился. После выпуска из разведшколы он получил месячный отпуск. А 1 сентября младший оперуполномоченный младший лейтенант Григорьев, волнуясь, как первоклассник, пришел на Лубянку.

Начальник европейского направления долго рассказывал молодому офицеру, чем занимается отдел, а потом предложил программу для быстрого вхождения в курс нового сотрудника. “Быстрого” – это по меркам разведки примерно год.

Выпускника разведшколы привели в отдел документации. Главным и самым острым оружием для него стала сапожная игла, которой разведчик насквозь прошивал толстые и секретные папки, зажатые тисками в специальном станке. Помимо этого он составлял обзорные справки, делал переводы, приводил в порядок оперативные дела, подшивал их и сдавал в архив.

В отделе документации офицер прослужил… 16 лет. Правда, это время надо поделить: две длительные командировки в Данию и Швецию и несколько коротких миссий. Потом его перевели в отдел подготовки спецконтингента, затем в региональный отдел, где он руководил работой выведенных за кордон нелегальных разведчиков. Это, наверное, была очень интересная служба, но писать о ней еще долго будет нельзя. Увы.

По мнению специалистов, такой нелегальной службы, которая была, есть, и, хочется верить, будет у нашей внешней разведки, нет ни в одной спецслужбе мира. Нелегалы ЦРУ США – это те же легальные разведчики, но более глубоко законспирированные под сотрудников частных фирм и компаний. Легкий камуфляж с заменой документов, но без отхода от родного языка и своего гражданства – вот наиболее часто употребляемый всеми разведками прием. Но кардинально сменить личность, когда гражданин Сидоров буквально на глазах превращается в мистера Смита, могут только в нелегальной разведке России.

Еще вчера он выправлял справку о прописке в жэке Урюпинска, а сегодня открывает небольшую фирму в Лондоне или Брюсселе. Несколько лет до этого мистер Сидоров с трудом читал английский алфавит, а сегодня гражданин Смит владеет языком Диккенса не хуже выпускника Кембриджа. То, что для других кажется фантастикой, для Григорьева было рутинной работой: подготовить и забросить нелегала – это вам не “17 мгновений” написать…

Терроризм с эскимосским лицом

В первую длительную зарубежную командировку Борис Григорьев поехал в Копенгаген. По легенде – как консульский сотрудник. Естественно, отрабатывать свое прикрытие приходилось по полной программе. Иначе бы МИД не понял, и вполне возможно прислал бы “ноту протеста” в КГБ: почему это ваш человек бездельничает?

Однажды в Копенгаген приехал писатель Юрий Рытхэу, чтобы пообщаться с представителями гренландского студенческого землячества. Вместе с ним на встречу поехал и Григорьев, больше как дипломат, а не разведчик.

Правительство Дании честно пыталось сделать гренландских эскимосов европейцами, но методы было те же, что у СССР в отношении чукчей. Как правило, детей забирали в школы-интернаты. Там они отрывались от корней, спивались и деградировали. Печально.

Через несколько дней в консульский отдел на прием к Григорьеву пришел молодой и совершенно “одатчанившийся” эскимос. Он не стал ходить вокруг да около, а сразу спросил в лоб:

– С кем мне вступить в контакт по вопросу покупки оружия?

-???

– Да, да, вы не ослышались – оружия!

– Кто вы и кого представляете? – спросил консул-разведчик.

– Я вхожу в организацию патриотически настроенных грендландцев, выступающих за отделение от Дании и приобретение полной государственной независимости Гренландии.

– Независимости Гренландии?

– Да, конечно, мы намерены бороться с оружием в руках против Дании. И рассчитываем на помощь Советского Союза.

Независимости Гренландии придется ждать еще долго. Григорьев отказал визитеру и тем, возможно, спас территориальную целостность Дании. А молодой человек ушел ужасно разочарованным. “Это был единственный случай в моей жизни, когда я слышал о существовании националистической гренландской группы, – говорит Борис Григорьев. – Больше она, кажется, никак о себе не заявляла”.

Замок с привидениями

Невероятно, но служить на Шпицберген сотрудники КГБ почему-то не рвались. Считали эти места дикими и для карьеры малоперспективными. Якобы там даже белые медведи воют с тоски. Однако, когда у Бориса Григорьева появилась возможность возглавить там резидентуру, он не отказался. Были тому причины.

23 февраля 1991 года новый глава секретной миссии вылетел на Шпицберген. Российское консульство, где трудились и агенты КГБ, находилось (и там до сих пор) в Баренцбурге, в четырехэтажном особняке, настоящем дворце из отборного кирпича. Внутри – огромный холл, каминный зал, выложенный мрамором и увешанный гобеленами, длинные коридоры. Сверху медная крыша… Помещений хватило бы для советского посольства в Париже или Лондоне. А предназначалось сие великолепие для заштатного консульства на краю земли с количеством сотрудников в пять-шесть человек! Ничего не поделаешь – политика.

Нового резидента ждали давно. И встретили радушно. Вечером все сотрудники консульства и КГБ спустились в каминный зал на общий ужин. Они сидели за большим столом, слушали шорохи полярной ночи за окном и смотрели, как пляшет огонь в камине. “Мне тогда показалось, что я прилетел на другую планету”, – написал Борис Григорьев.

Вряд ли первое впечатление было обманчивым. В жуткие полярные ночи метели разбивались о медную крышу консульства со страшными завываниями. В темных коридорах бродили одинокие фигуры сотрудников, напоминающие привидения… Замок с привидениями, или замок Иф – так называли консульство среди своих.

Архипелаг хоть и казался малоуютным для человека местом, но зато был очень красивым. Правда, для ценителей. Горы, снег и все такое. Побывав здесь однажды, захочешь вернуться, чтобы забыть всю суетную мелочность, слиться с природой, очистить душу от издержек цивилизации.

Но чем ближе к полюсу, тем сильнее чувствуется земной магнетизм. А длительное воздействие магнетизма на человека еще совсем не изучено.

Там, на северной крыше Земли, у людей порой съезжает “крыша”.

Вот и предшественник Григорьева, предыдущий резидент КГБ, был отозван из этих почти райских мест за пьянку и самодурство.

Заполярная битва разведок

Без дела чекисты во льдах не сидели. Они зорко следили, чтобы, грубо говоря, ни один натовский солдат не окопался на архипелаге. Такой риск в годы “холодной войны” был. Плюс надо было поставлять в центр политическую, экономическую, научную информацию с архипелага. Все-таки Арктика входила и входит в зону стратегических интересов страны.

Но для оперативной работы Шпицберген – даже не большая, а очень маленькая деревня. Там всем и обо всем известно. Попробуешь кого-то завербовать, завтра даже тюлени будут знать об этом. “Поэтому настоящей агентурной работы мы на архипелаге не вели, – рассказывает Борис Григорьев. – Все наши связи были официальными и дружескими. Другими в “полярке” они и быть не могли. Причем переход от знакомства к дружбе там намного короче. Человек там не знает, когда сможет увидеться со своим знакомым в следующий раз. Поэтому ценит возможность пообщаться и посплетничать за стаканом пива”.

И все же ухо надо было держать востро. Прямо под боком у чекистов трудился будущий шпион английской разведки Платон Обухов. Он, если верить следствию, в те годы еще не стал тайным агентом Британии. Но уже тогда отличался экстравагантностью. “Он был одет в шахтерскую поношенную и грязную одежду, – рассказывает Борис Григорьев. – Голову украшала то ли пионерская, то ли октябрятская пилоточка. Жил анахоретом и никого в свою комнату не пускал, потому что она никогда не убиралась. Производил впечатление вполне здорового, но весьма хитрого и циничного человека”. Он постоянно пропадал в поселке и постоянно же разыскивался консулом.

Полярные зори

С первых дней работы в консульстве Григорьев попытался ввести в резидентуре такой же режим дня, по которому во всем мире жили агенты КГБ: выход на рабочие места в 9.00, работа с документами, постановка задач, обед, а после уже так называемая “работа в поле”. Подчиненные со скепсисом отнеслись к энтузиазму начальства, но честно попытались перейти на новый график.

Общими усилиями продержались в таком жестком режиме примерно месяц. Затем все чаще некоторые сотрудники стали задерживаться с утра по уважительным причинам, а потом ходили как сонные мухи по кабинетам.

Вскоре и сам резидент обнаружил, как тяжело бывает на Шпицбергене по утрам: слабость, одышка и совершенно не хочется вставать с постели. Он пошел за советом к знающим людям, и те объяснили, что такова полярная жизнь. Не хватает здесь кислорода. Поэтому лучше лишний раз полежать и не насиловать себя, если, конечно, нет срочных задач. Организм сам подскажет, когда надо на работу. А явки подождут.

Невероятно, но это не были доводы чиновников-лентяев, как могло показаться на первый взгляд. Старые полярники и заслуженные ученые подтвердили: да, на севере надо жить по особому режиму. Поэтому “я снял с повестки дня требования о соблюдении европейского режима, – пишет Борис Григорьев. – И настаивал только на том, чтобы порученная работа была сделана в срок и качественно”. Это тоже казалось многим слишком сложным. Но тут уже подчиненным пришлось смириться.

Тайна шестой теплицы

Будь ты хоть сто раз Джеймс Бонд или Штирлиц, а без витаминов на Севере не проживешь. Между тем свежие помидоры – это последнее, что ожидаешь встретить на Шпицбергене. Но они там были – и росли прямо в теплицах. Не замерзали и звери, друзья и кормильцы человека. Странно было слышать, проходя звездной полярной ночью вдоль поселка на Шпицбергене, мычание коровы или кудахтанье курицы. Но это был не мираж, а незамерзающее приусадебное хозяйство. Никто из ученых пока не объяснил все загадки этого архипелага. Магнетизм здесь очень странно сказывается на всем живом. Цветы, если дать им в полярную ночь подсветку, очень быстро растут, в два раза быстрее, чем на материке, и вырастают крупнее, чем обычно. Родившиеся в Баренцбурге бычки и коровы в шестимесячном возрасте достигают размеров своих двух-трехлетних собратьев на Большой земле.

Поэтому заниматься колхозным трудом на Шпицбергене оказалось в высшей степени благодарным делом. Не то что в России.

Резидентура закрыта, все ушли домой

Борису Григорьеву пришлось раньше срока прервать свою необычную командировку: резидентуру закрыли. Вообще. Мол, нечего тут шпионить, простите – разведывать. Оставили только чистых дипломатов. Но то было смутное время, прежде всего для самих спецслужб. Сегодня у спецслужб не самые плохие времена. Российские разведчики нередко возвращаются на некогда покинутые явки. Вернулись ли резиденты в замок Иф на Шпицбергене?

Мы не скажем ни да, ни нет. Сегодня это государственная тайна.

Место встречи с последним резидентом российской разведки на Шпицбергене мы раскрыть не можем. Как и пароли. Но отчет о встрече нашего корреспондента с ценным свидетелем как-то пролетел мимо цензуры.

«Газета»: Расскажите, где, когда и при каких обстоятельствах вы встречались с сотрудниками иностранных разведок? Какие материалы им передавали? С кем непосредственно осуществляли связь?

Борис Григорьев: По существу заданных вопросов могу пояснить следующее. Моя последняя должность: офицер по связи в управлении внешних связей СВР. По долгу службы я часто встречался с представителями иностранных спецслужб. Встречи проходили на конспиративных квартирах как в Москве, так и за рубежом. Это были официальные контакты. Мы обменивались информацией по проблемам нераспространения ядерного оружия, борьбы с терроризмом, экономической безопасности.

«Газета»: Через кого вы осуществляли свою разведывательную деятельность на посту офицера по связи?

Григорьев: Есть легальные резиденты. Они официально представляют разведки своих государств и в то же время руководят работой разведки. Только им запрещено самим участвовать в операциях, например, выходить на связь с агентами. Иногда легальные резиденты раскрывают своих ближайших помощников. Так же и мы раскрываем офицеров для связи. Мы встречаемся, обмениваемся материалами. В частности, я передавал материалы по нераспространению ядерного оружия. В ответ нам передавали информацию по утечке российских капиталов за границу. Это была в высшей степени полезная работа.

«Газета»: Приходилось ли вам посещать штаб-квартиры иностранных спецслужб? Проводилась ли с вами вербовочная работа?

Григорьев: Да. Во время командировки в Швецию я посетил их службу контрразведки. Провел нормальные переговоры, это была больше дипломатическая работа. Конечно, очень интересное ощущение: ведь раньше я служил в Стокгольме. Эти люди в свое время бегали за мной по городу, а теперь я пил с ними чай. Важно, что при этом завязывались нормальные доверительные отношения между коллегами из разных стран. Служба связи – это тоже разведывательная работа, только требует от разведчика особого искусства. В нее назначают уже настоящих зубров разведки.

«Газета»: Что вы можете пояснить по поводу вашей длительной работы на одну из сильнейших спецслужб мира?

Григорьев: Я благодарен судьбе, что мне удалось попасть в Службу, проработать 36 лет, честно проработать, повидать мир, принести какую-то пользу. Я работал в нелегальной разведке. Прошел всю службу от и до, от подбора контингента, его обучения, снабжения документами, вывода в страну и руководства нелегальными разведчиками. Всю эту службу я знаю великолепно.

«Газета»: Сегодня вы – известный писатель, автор таких бестселлеров, как “Иуда из Ясенева”, “Найти и завербовать”, “Перебежчик”, “Повседневная жизнь советского разведчика”. Во многих книгах вы пишите о реальных событиях. Мы предлагаем добровольно заявить вам о дальнейших творческих планах.

Григорьев: Сейчас я работаю больше над историческими книгами, гриф секретности с которых давно снят по истечении срока давности. В ближайшее время у меня должна выйти монография о Карле XII.

Владислав Куликов, «Российская газета»