Отступление ВСУ от Станицы Луганской: вопросы к честности «честного слова»
«Незаконные вооруженные формирования, подконтрольные РФ, обстреляли санитарный автомобиль из ПТУРа», – примерно так о произошедшем утром первого июля сообщают в сводке ООС. Формальные названия и аббревиатуры подчас серьезно сглаживают реальную картинку происходящего.
На самом деле, все куда страшнее и проще: боевики, напрямую руководимые российскими кадровыми офицерами, обстреляли автомобиль медиков, которые эвакуировали раненого, из противотанковой управляемой ракеты. Один военнослужащий погиб на месте, еще двое – ранено. Военный медик Ирина Шевченко скончалась от ран в госпитале.
Военный медик Ирина Шевченко
«Это грубое нарушение гуманитарного права и международного законодательства», – продолжают в сводке, и, безусловно, правы в своих определениях. Но речь идет не только об этом – стрелять из ПТУРа в медика, который пытается спасти раненного может только человек, который не должен был быть и близко подпущен к военному делу. Потому что военный и палач – это разные профессии, требующие разных базовых навыков и подготовки.
Война предполагает, что противник способен к ответу. Война предполагает, что медик не может быть воспринят как враг, что раненных и погибших необходимо дать возможность спокойно эвакуировать. Открыть огонь по санавтомобилю значит просто расстрелять и медиков, и раненных и этому не может быть другого определения.
Фото: Макс Требухов
Но такой подход, принятый по ту сторону от линии разграничения, не является чем-то новым или шокирующим – заявления о том, что офицер не может расстреливать раненых вызывает у российской стороны только немедленное желание доказать обратное, гуманитарное право не воспринимается боевиками, подконтрольными РФ, как нечто незыблемое, а какие бы то ни было договоренности читаются ими, как и их руководством из АП РФ или ФСБ, крайне избирательно.
По сайтам, перепечатывающим все заявления глав оккупационных администраций, можно было наглядно видеть еще одно воплощение традиционной московской торговли обещанием безопасности в обмен на все новые уступки с нашей стороны. В их понимании, отвод войск на Станице Луганской должен был состояться и без обязательного практического соблюдения режима тишины, и, желательно, быть односторонним.
Российский подход к разведению сил и средств в районе Станицы Луганской заключался в том, что после недели формального соблюдения тишины на этом участке, силы и средства должны быть автоматически разведены – без каких бы то ни было предварительных договоренностей. Представитель РФ в ТКГ Борис Грызлов делал заявления о каких-то решительно новых рамках и условиях для разведения сил и средств. По итогам первой ТКГ с начала президентства Владимира Зеленского, Грызлов заявил, что если обстрелов Станицы Луганской не было с 28 мая, то отвод должен состояться 10.06.2019 в обязательном порядке.
Но на самом деле Рамочное соглашение ТКГ от 20.09.2019 о разведении сил и средств предполагает, что (далее – прямая цитата) «процесс разведения сил и средств, включая подготовительные мероприятия, для каждого из участков разведения не должен превышать тридцати суток», отвод может состояться при условии верифицированной СММ ОБСЕ недели полной тишины на участках разведения, а все мероприятия непосредственно по отводу сил и средств после недели тишины должны занимать не более трех суток, быть (и это формулировка документа) «синхронными и зеркальными».
То есть в том случае, если мы держимся за этот документ 2016 года, для каждой попытки разведения в районе Станицы Луганской необходимо устанавливать свои сроки, с которых начинаются подготовительные мероприятия. Просто сдвигать сроки отвода после каждого нарушения режима тишины (как это было сделано, например, после обстрела 08.06.2019) – это не тот вариант, который соответствует реалиям линии разграничения.
Сама процедура по отводу войск, длящаяся три дня, и описанная документом, на деле не была ни синхронной, ни зеркальной: украинская сторона предпринимала свои шаги, в то время как представители оккупационной администрации не спешили со своими. 26.06.2019, когда была начата процедура отвода, боевики не предприняли зеркальных мер, а подтверждение от ОБСЕ даже по первому этапу, не было получено в обозначенные сроки.
По итогу СММ отчиталась о завершении разведения сил и средств в районе Станицы Луганской следующим образом: «29 июня СММ получила ноту от Министерства иностранных дел Украины, в которой сообщалось о том, что разведение сил и средств Вооруженными силами Украины на согласованном участке разведения в районе Станицы Луганской завершено. 30 июня Миссия получила письмо от вооруженных формирований из неподконтрольных правительству районов Луганской области, в котором сообщается, что они завершили разведение сил и средств на согласованном участке разведения в районе Станицы Луганской».
Далее по тексту СММ ссылается на свои же отчеты за предыдущие периоды, призывая искать ответы об этапах разведения сил и средств там. Но местные жители, переходящие КПВВ за последние сутки, заявляют, что никакого отвода из «зоны безопасности», так и не произошло: боевики находятся там до сих пор, что прямо противоречит соглашению 2016 года, и, по его логике, в данную секунду должна быть немедленно созвана ТКГ. Но пока что ОБСЕ ничего не фиксирует, а в отчетах за 28.06.2019 и 29.06.2019 фигурируют замеченные ими «разборы крыш и демонтажи бетонных блоков членами вооруженных формирований».
Можно очень долго говорить о том, что «Украина должна показывать пример цивилизованного решения», можно также попробовать рассказать, что никакой «зрады» не случилось, и войска не уйдут за территорию города, хотя если исходить из карты разведения на этом участке, показанной представителями ООС, и опубликованной журналистами «Радио Свобода», остаются вопросы:
Но это не меняет главного: назвать нынешнее разведение сил и средств состоявшимся по всем предписаниям и договоренностям не получится, даже если иметь такое желание. Опасения патриотично настроенного населения Станицы Луганской, о которых уже много было сказано ранее, и беспокойство жителей тех домов, которые окажутся в так называемой «демилитаризованной зоне» – вполне обоснованы. Официально никто не сообщал этим людям, как будет складываться их судьба, что будет сделано, чтобы не допустить тех сценариев, которых они боятся больше всего.
Никто не сказал и всей остальной Украине – а что, собственно, будет дальше? Мы предприняли шаги по разведению сил и средств в этом районе – значит ли это, что далее последует восстановление моста? Если да, то о каких его параметрах украинская сторона теперь готова договариваться? Выставлены ли и будут ли выдержаны все необходимые красные линии, чтобы не сделать открытую перспективу, открывающуюся на позиции врага, красной дорожкой для вражеской техники?..
Есть и куда более глобальные вопросы: было ли сделано все возможное со стороны Украины, чтобы этот шаг к мирному урегулированию стал максимально выгодным для нас? Есть ли сейчас какие бы то ни было предохранители от дальнейшей эскалации на этом участке, кроме русского «честного слова», которое не стоит ровным счетом ничего? Что было сделано, чтобы заставить подконтрольных России боевиков вести себя по правилам и предписаниям?..
Ведь если позволить боевикам и собственно Российской Федерации диктовать свои условия только на том основании, что у них в руках оружие, и международное гуманитарное право для них пустой звук, то очень скоро окажется, что отходить надо будет за Северодонецк, Пасечнику пора вернуться в украинский парламент, а то и в СБУ, откуда он в свое время уходил.
А пока писался этот текст, медик, эвакуировавший раненого, и обстрелянный боевиками из ПТУРа, скончалась. И никакие разговоры о международном гуманитарном праве и договоренностях ее уже не вернут.
Tweet
