Как «наш» стал авторитетом в американской тюрьме
«Тюрьмы в США ничуть не лучше наших», — считает Павел Девушкин, который провел на зоне за океаном 45 месяцев. Павел Девушкин (назовем его так, поскольку настоящее имя наш герой по понятным причинам публиковать не захотел) попал в лапы заокеанских правоохранителей в ходе известного скандала с продюсером Львом Трахтенбергом, обвиненным в вымогательстве денег у россиянки, работавшей в американском стриптиз-клубе. Девушкин шел по этому делу как соучастник, получил вдобавок к десяти уже отсиженным под следствием еще 35 месяцев тюрьмы, большую часть из которых провел в пенитенциарном заведении «Масаик» (г. Петерсон, штат Нью-Джерси). Помимо прочих ужасов, о которых ниже, «Масаик» — тюрьма «черная», сидят в ней исключительно афро- и латиноамериканцы. Павел был там единственным белым, единственным европейцем и единственным русским.
«Ради потехи нас травили собаками»
Четырехэтажный корпус тюрьмы «Масаик» разбит на отсеки-«юниты», каждый из которых объединяет 50-60 камер. В камерах размером примерно 2 х 3 метра сидят по 2-3 человека. Вдоль одной стены стоят двух-трехъ- ярусные койки, вдоль другой — столик и, так скажем, санузел. Всего в «Масаике» отбывают наказание около 2000 человек.
Подъем рано утром, в 5.30. Ночью нередко бывают шмоны, когда обитателей камер выгоняют в коридор и переворачивают вверх дном их нехитрые пожитки.
— Отношение к заключенным скотское. После шмона все в камере растоптано, порвано, сломано, — поделился Павел впечатлениями с корреспондентом «Перекрестка». — Охрана только с собаками. Эти америкосы вообще трусливые до жути — без кобеля и в туалет не ходят. Иногда этими собаками нас травили ради потехи. Одному чернокожему овчарка руку прокусила в двух местах… А когда на крыше (на крыше «Масаика» заключенные гуляют и играют в баскетбол. — «Перекресток») завязалась драка, то охранники полчаса наблюдали и подкрепления ждали, а потом выскочили и стали валять всех подряд.
Раз в несколько часов обитателей каждого «юнита» минут на 10 выпускают из камер. В середине отсека располагается что-то типа рекреации, где стоят столы, можно поесть (если время прогулки выпало на завтрак, обед или ужин), посмотреть телевизор или просто размять ноги. Три раза в неделю упомянутая уже часовая прогулка на крыше — типа, свежий воздух. Раз в неделю водят в душ. С той же периодичностью можно заказать по специальному каталогу обиходные товары: зубную пасту, одежду, кое-что из еды.
— У меня денег ни на что не было, посылок я тоже не получал, но помогали друзья, с которыми сидел. Они со мной делились всем. Кличка у Девушкина была Раша — Россия. Оно и понятно. А вот авторитет пришлось завоевывать.
«Драться приходилось каждый день»
— Первый год дрался практически каждый день, — говорит Павел. Он выглядит как классический американский зек: широкие плечи, перебитый нос и длинные волосы, собранные сзади в хвост. — В основном из-за телевизора: латиноамериканцы хотели свой канал смотреть — на испанском, а я свой — на английском хотя бы… Или с неграми: они бокс хотят, я — фильм. В результате получалось не только посмотреть бокс, но и поучаствовать в нем…
Хлестался Девушкин и в местном спортзале — за место под солнцем, то есть под штангой. Есть в «Масаике» такое помещеньице размером с обычную комнату в квартире, где имеются несколько штанг и других приспособлений для физических утех. Сюда загоняют до сотни заключенных и запирают на час. В худшем случае «спортсмены» стараются не подавить друг друга и хоть как-то дышать, в лучшем — стоят и смотрят, как два-три человека спортом занимаются.
— Один раз я тоже так стоял, смотрел, как здоровенный негр-качок штангу тягает — он там главный среди своих был, — а потом попросил вежливо: дай, мол, железочкой побаловаться. Он меня послал, я — его, слово за слово, и понеслось…
Так Павел подружился заодно с тюремными мусульманами — качок был предводителем и у них. По словам нашего героя, в камере Али (так зовут негра) на стене висели портрет Усамы бен Ладена и лозунги разные на ту же тему. Во время шмонов охрана боялась к ним прикоснуться.
«Ай эм нот гилти!»
Популярности Павлу добавляли и регулярные отсидки в карцере — маленькой одиночке, где днем и ночью горит свет, а на прогулки не выпускают.
— То ли шесть раз сидел, то ли восемь — уже не помню. Первый раз попал из-за того, что поссорился с офицером. Он говорил, что я виновен, а я говорил — нет. «Ай’м нот гилти!» («Я не виновен». — «Перекресток») — говорю ему, а он свое. Вот и поссорились. Я в карцер попал и сразу голодовку объявил. Три дня ничего не ел, что по та- мошним меркам подвиг невообразимый. Негры там или латиносы больше одного дня голодать не умеют. Ко мне стали уже врачей подсылать: «Давайте мы вас глюкозой покормим, в вену…». А я им: «Ай’м нот гилти!» В конце концов обо мне узнала вся тюрьма, и, когда в очередной раз в карцер запирали, я дожидался прихода дежурного офицера и вопил: «Ай’м нот гилти!» Тот руками махал: знаю, мол, ты «нот гилти» — и говорил своим: «Давайте его обратно в камеру, а то он сейчас снова голодать начнет…».
— На завтрак нам давали кашу какую-нибудь или корнс, хлопья и стакан разведенного сока, — продолжает Павел. — Можно было также пить кофе — хоть залейся, — но я такой бурды и врагу не пожелаю. На обед привозили пластиковый подносик, на нем салатик — пара листьев салата и кусочек моркови, — кусочек мяса размером с сигаретную пачку сантиметровой толщины и макароны или картошка жареная. На ужин, часов в 5 вечера, снова салат и каша…
На тернистом пути из «Масаика» домой Павлу пришлось побывать в нескольких пересыльных тюрьмах. Особенно запомнилась бруклинская — там кормили еще хуже.
— Ох, сколько я там здоровья оставил! Вместо врачей коновалы были: стоматолог умел зубы исключительно вырывать — без наркоза. А если кто-то из осужденных умирал, то его сжигали в тюремном крематории, и никто даже не интересовался, что с бедолагой случилось…
Говорит Москва
Зато последние месяц-полтора пребывания в американской неволе оказались для Девушкина почти сказочными. Когда было принято решение депортировать Павла в Россию, вместо Москвы его из Нью-Йорка отправили почему-то на юг США, в миграционную тюрьму штата Иллинойс. После «Масаика» там был курорт: и кормили получше, и друзей старых Павел там встретил, а они его экипировали во все новое. Даже сувенир на дорогу сообразили.
— Самое ценное, что было у меня в тюрьме, — это приемник. Там можно было за семь долларов купить такой маленький радиоприемник с наушниками. У меня денег не было, мне друзья купили, и я слушал программы на русском языке: «Эхо Москвы», «Маяк»… Вот ребята мне на память такой приемничек и подарили.
Зато все тюремные фотки при освобождении у Девушкина изъяли. Но это ничего — вскоре он сможет воочию увидеть американских «односидельцев».
— Многие тюремные друзья обещали ко мне уже этим летом в гости приехать: из Штатов, Мексики, Колумбии…
Антон Валагин, Перекресток
