Убил сверстника — сел на семь лет. Есть ли жизнь после “малолетки”?
Согласно статистике правозащитных организаций, более 35% опрошенных взрослых заключенных ранее уже отбывали наказание в подростковых колониях. Чтобы понять, почему люди возвращаются за решетку и есть ли у подростков-преступников шанс на исправление, журналисты hromadske поехали в Кременчугскую колонию для несовершеннолетних и пообщались с малолетними осужденными. В Киевском СИЗО встретились с пожизненно осужденным за повторное убийство. А еще побеседовали с теми, кому после заключения удалось задержаться на свободе.
Есть ли нормальная жизнь после тюрьмы – в материале hromadske.
***
300 км от Киева. Кременчугская исправительная колония для несовершеннолетних. Мы едем туда без надежды на откровенный разговор, но с желанием услышать заключенных. Наказание здесь отбывают 59 подростков в возрасте от 15 до 20 лет: совершавших неоднократные кражи, разбои, а также тяжкие преступления — убийства и изнасилования.
На территорию колонии нас пускают в 6 утра: у осужденных начинается зарядка. После нее — пробежка, построение и завтрак. Ребята встречают нас неприветливыми взглядами, но с тремя, которых определила администрация, нам удается поговорить.
Украл телефон – сел на пять лет
«Я жил с мамой и бабушкой. Мама постоянно злоупотребляла алкоголем, мы жили на бабушкину пенсию. Так как она небольшая — три, четыре тысячи гривен в месяц на троих, — хотелось чего-то большего. И дома бывали такие моменты, что даже есть было нечего», — так осужденный Алексей Соколов объясняет, почему решился на преступление. Его задержали за кражу телефона и приговорили к 5 годам лишения свободы.
Перед этим парня уже ловили на воровстве, а до колонии он отбывал срок в спецшколе. Сейчас Алексею 18 лет. В первый раз он украл в 10. «У нас в школе был бассейн вместо урока физкультуры. Я зашел в раздевалку, там лежали наручные часы, я их просто унес и все. Ходил в них сам. А потом выяснилось, что они были не из дешевых. Пацан написал заявление в милицию, те пришли в школу, начали допрашивать, а они у меня были прямо на руке», — вспоминает юноша.
Алексей надеется, что на свободе ему помогут отец и крестная. Крестная Светлана объясняет: все, что случилось с парнеи, произошло из-за обстоятельств, в которых он жил. «Для меня не является гордостью то, что мой крестник находится в местах лишения свободы. Но его жизнь — это результат воздействия окружающих и его мамы. Она очень сильно пила. Пока была жива бабушка — держалась, а сейчас исчезла вообще, и не думаю, что ее найдут или она вернется».
У отца парня сейчас новая семья, но он готов помочь сыну в поисках работы.
Убил сверстника — сел на семь лет
Орест сидит в колонии по «тяжелой» статье — «Нанесение группой телесных повреждений, повлекших смерть». Жертвой стал его сверстник.
«Я тогда еще пытался оказать медицинскую помощь, но понял, что поздно. Пульса не было, он не дышал. Тогда был такой шок у всех троих. И шок, и страх сработали — мы не вызывали ни скорую, ни полицию, никого. Решили скрыть все следы, зарыли его недалеко от дома. Полиция на нас вышла через 12 дней».
Орест был приговорен к семи с половиной годам лишения свободы. Он отбыл уже три. Парень объясняет: преступление совершил из-за влияния плохой компании. А присоединился к ней, потому что бежал из дома — мама с отчимом запойно пили.
«Я самый старший в семье, у меня есть младшая сестра и два брата. Отчим раньше очень часто пил. У нас были конфликты, мы с ним и дрались, и он распускал руки с матерью, когда был пьян, у нас такая конфликтная семья была», — вспоминает осужденный и добавляет, что с 13 лет работал, чтобы приносить в семью деньги.
Сейчас Орест мечтает стать юристом. А еще хочет помочь младшим братьям и сестре выбиться в люди.
«Адвокат или нотариус — это не важно. Хочу юридически помогать, защищать права людей. Я хочу выйти и дать младшим братьям то, чего у меня не было. Чтобы обучение для них не было сложностью. Сделать его для них доступным и интересным. Чтобы они достигли чего-то хорошего в жизни и не совершали ошибок, которые совершил я».
Напал с ножом — сел на шесть с половиной лет
Никиту осудили за разбойное нападение. «Нанес четыре ножевых ранения в область плеча, пытались отобрать деньги. Он живой. Просто такой возраст был подростковый, когда не чувствовал цену человеческой жизни. Тогда мне казалось, что есть человек, нет — без разницы. Нас таких 7 миллиардов, одним меньше, одним больше, мою или его смерть не очень заметят», — говорит юноша.
Он хотел самоутвердиться среди сверстников, а вдобавок было плохое настроение, потому что поссорился с девушкой. «Мой “подельник” начал у него просить деньги, тот начал сопротивляться, после нескольких ударов стал бить в ответ. Драться с ним особо не хотелось. Просто думал, что сейчас пару раз ножом, и все, на этом дело закончится», — вспоминает вечер нападения Никита. Впрочем, закончилось все шестью с половиной годами колонии.
Парень вспоминает, что мама и бабушка пытались дать ему достойную жизнь, тяжело трудились. Но сам он хотел легких денег. «Куда возьмут 13-14-летнего ребенка? Какие-то подсобные работы, стройки и еще что-то. Там тяжело работать. А здесь есть дети, которые нигде не работают, а телефоны всегда новые, вещи новые, все красивое. Почему бы не зарабатывать так же?»
Сейчас он уверяет, что понял свои ошибки. «Мои мама и бабушка изменили мое отношение к этому. Человеческая жизнь очень дорого стоит. Не я ее давал — не мне ее забирать. Я переосмыслил все, решил стать другим человеком. Не человеком, который несет только ущерб и хаос, а человеком, который может давать что-нибудь полезное».
Почему становятся налетчиками и убийцами?
«Видно, что есть проблемы в семьях, из-за которых они здесь и находятся, — говорит начальник Кременчугской колонии Александр Сайко. — Поступают так, как и их родители. Обычно они приходят сюда и выясняется, что алкоголь пробовали практически все, наркотики — большая часть».
Инспектор по подготовке осужденных к освобождению Виктор Васильев (он еще и футбольный тренер ребят) считает: все проблемы из-за денег или же их отсутствия. «Даже пойти в какой-нибудь кружок — куча формы, едут на соревнования — оплати, дай на еду… За все плати, плати, плати. А они все из бедных семей, 10% только из семей, которые могли бы это оплатить. И вот они кучкуются — то где-то на кладбище, то еще где-то развлекаются. Чем же это заканчивается? Алкоголь, наркотики, а затем приключения».
Это подтверждают и психологи.
«Часто подростки идут на улицу и ищут маркеры, которые дадут им чувство взрослости и состоятельности. У меня было очень много случаев, когда через подростков совершали правонарушения вербующие их взрослые, которые говорят: я тебе покажу, как стать крутым, как завоевать популярность. И подросток часто идет на это, как на огонек, тем более для него очень важно иметь наставника. И потом часто они берут вину на себя, чтобы не подставлять наставника», — говорит психолог Наталья Пашко.
Дети-обидчики
За 10 месяцев прошлого года несовершеннолетние совершили более 3,5 тысяч преступлений — такие цифры приводит Ювенальная полиция Украины. На профилактическом учете состоят 1800 подростков.
«Это, в частности, такие категории, как беглые дети; дети, осужденные судом к наказанию, не связанному с лишением свободы; дети, освобожденные решением суда от уголовной ответственности с применением принудительных мер воспитательного характера; дети, освобожденные из специальных воспитательных учреждений; дети, совершившие домашнее насилие — так называемые дети-обидчики, — и дети, которые в течение года совершили одно и более административных правонарушений», — рассказывает Василий Богдан, начальник Ювенальной полиции Украины. Он добавляет, что с такими подростками правоохранители проводят профилактические беседы и следят, чтобы те посещали школу.
Исправляет ли тюрьма?
Сейчас, по данным Министерства юстиции, в разных СИЗО страны приговора ожидают 120 подростков.
«Такие учреждения не всех взрослых исправляют, а тем более подростков», — считает судья Верховного суда Надежда Стефанив, которая работает над изменением законов в сфере несовершеннолетней преступности. Она уверяет, что судьям бывает трудно принимать решения о заключении подростков: «Конечно, судья такой же человек, как и все. Нельзя сказать, что у нас нет чувств. Нет, ты думаешь: “А как так случилось?”, переживаешь эту ситуацию. И когда выносишь такой приговор, о лишении свободы несовершеннолетнему — это непросто, это тяжело. У нас есть закон, сочувствие, принципы судопроизводства. Все это в себе ты должен проанализировать, прожить все это, и только после этого выносить приговор».
Заместитель министра юстиции Елена Высоцкая отмечает: они работают над тем, чтобы уменьшить количество случаев, в которых подростков отправляют за решетку. Для этого вместе с полицией и правозащитниками был разработан законопроект.
«Сейчас мы нацелены на то, чтобы расширить роль пробации, чтобы больше статей Уголовного кодекса имели альтернативные санкции, кроме лишения свободы. Таким образом, мы могли бы дать судам более широкие полномочия по выбору уголовного наказания».
Вырос в тюрьме
«До 3-го класса я никого не бил. Я всегда верил в справедливость. Вот у меня даже мечта была — пойти работать в полицию или прокуратуру», — рассказывает Сергей, приговоренный к пожизненному заключению за повторное убийство. Мы встречаемся с ним в столичном следственном изоляторе, чтобы понять, почему подростки наступают на те же грабли. Жизненный опыт Сергея расскажет об этом лучше десятков книг психологов или правозащитников. Он ведь из тех, о ком можно сказать: вырос в тюрьме.
Ему 45 лет, первое убийство совершил во хмелю в 14. «Я привел своего товарища, возвращаюсь, а он изнасиловал девушку моего друга. Ему было под 30, а он любил девушек молоденьких. И вот ты смотришь, как он доволен, и понимаешь, что наши правоохранители ему ничего не сделают. Я его убил. И да, я признался в этом».
Сергей говорит, что дома его постоянно избивали, и это не могло не повлиять на него. «Когда ты постоянно видишь, что цели достигают силой — ты понимаешь, что это вроде бы норма, и иначе уже не умеешь».
В колонии это чувство только усилилось. Сергей понял: выживает сильнейший.
«Есть актив, который правит всеми — бьют, избивают по заданию администрации. Опускали, бросали головой в унитазы, делали что угодно, изнасиловать могли, это норма была. Были полуприближенные, которые после ухода активиста сами становятся активистами. Бывало такое, что ребята собственной тени боялись — настолько забивали. Чтобы стать активистом, ума не надо — просто чтобы был как эта дверь, здоровенный, и, желательно, без ума — чтобы слушал, что ему говорят делать. Все. Выживал сильнейший».
В конце концов менее чем через год после освобождения юноша снова оказался за решеткой — за убийство и разбойное нападение. Только на этот раз его посадили уже во «взрослую» тюрьму.
«Проще заниматься разбоем»
Таких, как Сергей — подростков, которые после освобождения снова попадают в тюрьму, — 35 процентов (согласно опросу Проектного офиса Минюста за 2021 год). Колония их не перевоспитывает, скорее наоборот. «Что делает закрытое учреждение? Она стигматизирует, изолирует и не дает возможности узнать про себя по-другому. Соответственно, это обостряет реакции выживания, подтверждает такие установки ребенка о себе, о других и о мире: я плохой, другие плохие, а мир опасен», — рассказывает психолог Наталья Пашко. Она отмечает, что корректировать поведение можно только в условиях, где ребенок чувствует безопасность.
А вот пойдет ли человек на повторное преступление — зависит от нескольких факторов: «Кто встречает, есть ли где жить, успел ли завершить учебу в школе, готов ли и мотивирован для того, чтобы работать? То есть готов ли ребенок к встрече с социумом, и готов ли социум встретить молодого человека и оказать ему поддержку?» — говорит Татьяна Журавель, глава общественной организации «Волонтер», которая занимается осужденными подростками.
Пожизненно осужденный Сергей подтверждает слова экспертов. «Приходишь после выхода устраиваться на работу, открывают справку о судимости. “Ты что, больной?” И так раз, два, три… Ну погодите, я же не буду жить за счет мамы или жены. Я взрослый пацан, который может идти и зарабатывать. Но никто тебя на работу не будет брать, потому что ты ранее судим. И мы снова выходим на преступный образ жизни. В конце концов, проще стало заниматься разбоем».
Отсидеть и вернуться в нормальную жизнь: миссия выполнима?
Дмитрий Шерембей фактически вырос в подростковой колонии: в 13 лет его приговорили к 9 годам лишения свободы за употребление и распространение наркотиков.
А сейчас он отец двух сыновей и глава общественной организации «100% жизни». Это самая крупная благотворительная организация пациентов в Украине, которая обеспечивает качественным лечением людей с ВИЧ/СПИД. Лекарство, в частности, поставляется и в тюрьмы. Дмитрий говорит: его изменила не колония, а смерть отца. Потому что после «срока» начать жить иначе очень сложно — обычно подростки просто не знают, как. «Потому что за то время, пока они были в тюрьме, они не получили навыков другой жизни. Им эти навыки не дали. Но взрослые в основном склонны все валить на этих детей. Это неправильный подход. И я думаю, что на нас, взрослых, равная ответственность за то, что не были созданы условия, в которых они могли бы вырасти другими людьми. И прежде чем спросить у них: “Почему вы так себя ведете?”, нужно спросить у всей нашей государственной структуры: “А что вы создали для них, чтобы они выросли другими? Кроме как сказать им, что они плохие?”».
130 тысяч в год, чтобы прокормить несовершеннолетнего преступника
По данным Министерства юстиции, на одного несовершеннолетнего осужденного государство тратит 130 тысяч гривен в год. Сейчас в Украине альтернативами тюремному заключению являются:
- восстановительное правосудие;
- условный срок;
- исправительные работы или штраф;
- пробация.
Что такое пробация?
Сейчас в Министерстве юстиции при работе с подростками делают акцент на пробационном надзоре. Это практика, при которой за подростком, совершившим преступление, присматривают и «перевоспитывают» в специальных, но открытых центрах.
В основном пробационный надзор применяют к несовершеннолетним, которые совершили ненасильственное преступление и оступились впервые. Инспектор пробации одного из столичных центров Анастасия Осипанова рассказывает, что с каждым осужденным они проводят индивидуальную работу. «Четыре направления пробационных программ: формирование жизненных навыков, изменение прокриминального мышления, преодоление агрессивного поведения и предупреждение употребления психоактивных веществ. То есть мы выбираем ту тему, которая более актуальна для конкретного лица в рамках индивидуального подхода. Затем составляем график посещения занятий».
Если осужденный прошел курс и не совершил повторных преступлений — его отпускают «в свободное плавание», впрочем, если он снова окажется на скамье подсудимых — наказание будет жестче. Главной целью пробации глава Центра Олег Янчук называет переосмысление ребенком своих поступков, а главной особенностью — точечную работу с проблемами. «Суть пробации в том, что она сразу начинает работать именно с этими проблемами, обходя общие формулировки о том, что преступление — это плохо. И главная задача — мотивировать ребенка, чтобы он понял, чтобы он услышал, чтобы он высказал собственное понимание проблемы, почувствовал важное отношение к себе и включился в работу по устранению этой проблемы. Потому что мы не можем сделать это принудительно».
В министерстве юстиции отрабатывают и постпробационный надзор: он предусматривает помощь вышедшему из колонии подростку с акклиматизацией на свободе. «Мы хотим создать систему, когда этих детей будет подхватывать пробация. С одной стороны, это контроль — она будет контролировать его поведение, общение с родителями, учителями; с другой стороны, у ребенка будут определенные обязанности, и это хороший трамплин для того, чтобы не отчаяться в обществе», — рассказывает нам руководитель Центра пробации Олег Янчук.
«Я больше не буду совершать преступления»
Через два месяца мы снова приезжаем в Кременчугскую колонию. Солнечное ноябрьское утро — погода словно отвечает настроению Алексея. Его сегодня досрочно освобождают.
Парень забирает вещи из небольшого ящика уже не своей тумбочки. Присаживается на дорогу, последний раз осматривает комнату и отдает смотрителю бирку, на которой написана его фамилия: «Соколов». В глазах — озабоченность смешанная с радостью.
«Я так долго ждал этого. И сейчас такое ощущение — как-то легко на душе, не держу это бремя. Почти 2 года и 7 месяцев я был в тюрьме. Многое понял, чего нельзя было делать», — говорит парень.
У выхода сотрудники колонии зачитывают ему определение суда о досрочном освобождении, отдают документы и деньги, которые парень заработал на заводе бумажных изделий за время заключения.
«До свида…», — сначала говорит сотрудница колонии, но прикусывает язык и подбирает другое слово: «Бывайте». Алексей усмехается и прощается со всеми. На свободе он не был два с половиной года, но вне колонии улыбка с его лица не исчезает. Он сразу звонит по телефону крестной («Я уже вышел, ждите») и делает селфи на память. С Алексеем и его воспитателем мы отправляемся на автовокзал. Оттуда парень поедет домой — в Винницу.
«Устроиться на работу, продолжать жить, как обычный гражданин, – говорит Алексей. — Если раньше, когда мне было нужно, я шел и воровал деньги, то сейчас я пойду лучше поработаю, а потом куплю себе, что надо или отдохну. Я думаю, это уже стопроцентная точка, и я больше не буду совершать преступления. Мотивация в том, чтобы не попасть больше за решетку. Это будет уже не колония для несовершеннолетних, а взрослая, и там уже будут совсем другие правила, все будет по-другому. Не хочется».
Я прощаюсь с Алексеем и искренне надеюсь, что он не вернется к криминалу. И что билет на автобус в Винницу станет для него пропуском в жизнь без воровства, судов и тюрем.
Послание на волю
Журналисты hromadske попросили всех героев этого материала обратиться к подросткам.
«Трудности будут всегда, с ними нужно бороться. Но бороться законным способом. Ведь здесь [в колонии] ты понимаешь, как много времени упустишь».
«В таких учреждениях задумываешься, что ты пропустил много лет своей жизни. Два года, в период с 16 до 18, люди готовят фундамент для дальнейшей взрослой жизни. А я в это время могу подготовиться только психологически».
«Родителям очень нужно изменить подход к воспитанию. Если воспитывать их так, как в совдепе — подростки закрываются, начинают искать поддержку на улицах, а там получают ее только от тех, кому это выгодно».
«Тюремная романтика надумана, ее нет. Просто пусть люди учатся жить на свободе — там гораздо лучше, чем в тюрьме. Главное — не поддаваться тем искушениям, которые в тюрьме прививаются, рассказываются, и не думать, что это класс. Это не так. День, прожитый в тюрьме — перечеркнутый, потерянный. В тюрьме нет будущего. Тюрьма — это четыре стены и решетки».
«Все юноши, которые выходят или планируют выйти, должны четко понимать, что ассортимент возможностей для реализации невероятно широк, и эти возможности есть — либо в направлении бизнеса, либо благотворительных фондов. Они есть. Очень часто они бесплатны, этим нужно пользоваться. Им стоит прожить очень большую, интересную жизнь. И, конечно, не стоит жертвовать ею ради заключения. Ни одна ошибка не стоит того, чтобы ты часть своей жизни просто сидел в запертой комнате».
Автор: Виктория Рощина; hromadske
