История одной нехорошей квартиры: мошенничество, стрельба и рекорды судебной волокиты

Из-за какой-нибудь дрянной по европейским меркам квартирки в Украине вскипают страсти, куда тем шекспировским. И разворачиваются баталии сродни Сталинградской битвы… В конфликт встревают милиция, прокуратура, суд, и даже гремят выстрелы, но… “Разрулить” любой простейший (с точки зрения права) спор в Отечестве – да легче с жизнью расстаться. Как и почему это происходит в нашей стране – на примере одной “нехорошей квартиры”.

Если занять деньги другу – потерять друга, как говорит пословица, то занять деньги у нечистого на руку человека – значит потерять все свое, да еще и врага нажить впридачу. Не всегда происходит именно так, но уж если угораздит связаться с мошенником несколько лет, потраченных на хождения по судам, вам гарантированы. Чего нельзя сказать о законном исходе дела.

Президент Федерации профессионального бокса Украины Владимир Каратаев как-то порекомендовал к приему промоутером Сергея Смирнова. Тот лицензию получил и занялся организацией матчей. Претензий к нему не было. Потому, когда в самом начале матча в октябре 2005 года оказалось, что спонсор турнира запаздывает, Владимир Григорьевич попросил Смирнова одолжить ненадолго 18 000 долларов, которые надо было раздать участникам.

Тот согласился, а в качестве залога забрал доверенность на квартиру самого Владимира Григорьевича, стоимостью почти в два раза больше, которая и понадобилась-то всего лишь на несколько часов. А уже вечером приехал руководитель промоутерской компании и привез деньги, половина которых была сразу возвращена Смирнову. Вторую половину Владимир Григорьевич отдал через несколько дней. Но квартира на следующий день после оформления доверенности была продана…

Через восемь дней после окончания турнира жена Владимира Каратаева умерла. Ему уже было не до доверенности. Тем более, что, как говорили его коллеги, работали они единой командой, доверяли друг другу, это тогда относилось и к Смирнову. Чего нельзя сказать о его отношении к коллегам – на следующий же день после получения доверенности квартиру он продал. Или сделал вид – покупателем выступила его теща В. Ходак. Но сама она потом она давала показания, мол, подписала какие-то бумаги у нотариуса и все. Даже денег не видела.

Он, мол, попросил ее присутствовать при сделке квартиры должника, который не отдает ему деньги. А чтоб теща помалкивала о странных деталях сделки, добавил, что Каратаев «лоханулся», он его «сделал» и у Ходак теперь только один выход – держать язык за зубами.И не поверить в это, теперь зная, как именно происходило оформление мделки невозможно. Ибо нотариус Саврасова оформила сделку около 10 часов утра. А выписка из БТИ, без которой невозможно никакое оформление никакой сделки была готова в тот же день, но около пяти часов вечера.

Приблизительно так же «приобрел» квартиру и следующий покупатель – В. Олейник, давний знакомый Смирнова. «Данную квартиру я приобрел за 35 или 37 тысяч долларов США, я точно не помню. Я рассчитывался за данную квартиру в долларах или гривнах, я не помню.» – давал он впоследствии показания. «Квартиру я приобрел за 30 с чем-то тысяч долларов. Деньги я передал Смирнову. В нотариальной конторе присутствовала хозяйка, на которую была оформлена квартира, родственница Смирнова.

Смирнов у меня взял деньги и пересчитал их. Я не помню фамилии хозяйки квартиры. Через 6 месяцев я продал квартиру в связи с возникшими финансовыми затруднениями.» – заявил он в показаниях, покривив при этом душой. Ибо квартиру он продал уже через 54 дня после покупки: 14 марта 2006 года – купил, 5 мая 2006 года – продал. Да и в то, что человек совсем не помнит, сколько отдал за совсем немаленькое приобретение, и каким деньгами тоже поверить сложно.

Гораздо проще – в то, что «хозяйка квартиры» присутствовала у нотариуса просто для мебели, поскольку и оформлением занимался Смирнов, которому и достались все деньги. И здесь возникает вполне закономерный вопрос: чьи это были деньги – Олейника или Смирнова? Иначе говоря, не попытался ли Смирнов изобразить видимость сделки, чтобы уже следующий «покупатель» числился добросовестным приобретателем, у которого забрать квартиру и вернуть ее законному владельцу будет уже непросто? И, чтобы максимально усложнить возврат квартиры, была оформлена еще одна сделка. И снова своему знакомому Валерию Дмитриенко, который также знаком и со Смирновым.

Владимир Каратаев узнал о том, что его квартира уже ему не принадлежит, когда в марте 2006 года к нему пришли какие-то люди и попытались вынести его вещи. Пришлось их выгнать и вызвать милицию. «Когда мы совершили сделку, то разошлись, я заплатил коммунальные услуги, после чего я позвонил Смирнову, чтобы он вывез вещи из квартиры, также я сказал, чтобы он отдал мне ключи, на что тот ответил, что квартира открыта, а вещи, которые там находятся, я могу выбросить, там был мусор бытовой и строительный.

Я знал из ГорБТИ, что на квартиру наложен арест Третейским судом по иску Каратаевых; как я узнал, это были предыдущие хозяева данной квартиры. Я вошел третьим лицом в Третейский суд, и с квартиры был снят арест. В начале лета 2006 г. я решил продать данную квартиру» – писал в показаниях Олейник. И он действительно ее продал. Вернее, сделал вид, что продал. «Продавцом квартиры являлся Олейник В. В. После этого мы оформили сделку купли-продажи квартиры у нотариуса, квартиру купил за 51 тысячу долларов США.

После этого я оформил все необходимые документы у нотариуса на мать Дмитриенко Анну Федоровну. Покупал я квартиру по доверенности на нее. В данной квартире я планировал сделать свой офис.» – дает показания Дмитриенко. А чуть больше, чем через год сумма сделки заметно изменилась: «Я покупал по доверенности квартиру на имя своей матери. Все деньги за квартиру в сумме 44 тысячи долларов я передал в руки Олейнику». Впрочем, нестыковки были с самого начала – в показаниях свидетеля Ю. Гладий, который вывози точнее, пытался вывезти имущество Владимира Каратаева и столкнулся с ним в квартире: «Я позвонил Дмитриенко и поинтересовался, что происходит, он объяснил, что покупал эту квартиру у знакомого через знакомого, но уже все решил».

Рискну утверждать, что все «покупатели» квартиры – Олейник и Дмитриенко – денег никому не давали. Тем более, что если просмотреть инвентаризационное дело квартиры в ГорБТИ, будет заметно невооруженным глазом, что все запросы и заявления в последние пять лет написаны одной рукой. И почерк этой руки на удивление точно совпадает с почерком Смирнова. Все это вполне очевидно указывает на то, что квартиру Смирнов решил оставить себе.

Только переоформлял ее на разных людей, чтобы создать видимость сделок, а своих знакомых представить добросовестными покупателями, у которых квартиру уже не отберут. Это стало поводом для возбуждения уголовного дела против Смирнова по признакам мошенничества. Но дабы такое случилось, Владимиру Григорьевичу пришлось долго обивать пороги прокурорских кабинетов и выслушивать, что здесь нет никакого мошенничества – сплошные гражданско-правовые отношения, которые надлежит рассматривать в суде. Пока не появился повод, от которого правоохранители не смогли отвертеться.

Параллельно с возней вокруг квартиры Смирнов разводился с женой Полиной. А та пожелала раздела имущества и заключила соглашение с адвокатом Галиной Горшковой. И надо же было случиться знакомству Владимира Каратаева с адвокатом супруги Смирнова! Но от этого выиграли обе стороны, поскольку интересы у них во многом совпадали, что категорически не понравилось самому Смирнову. И когда он увидел, что у противных сторон дела движутся, решил как-то помещать им, для чего избрал весьма экзотический метод.

В апреле 2008 года в здании Дзержинского суда прозвучал выстрел из пистолета. Это Сергей Смирнов стрелял в адвоката Горшкову. Наверное, он бы выстрелил еще раз, поскольку первая пуля попала в плечо, а затем заклинил затвор. И тогда Смирнов стал бить адвоката рукояткой ТТ по голове. На звук выстрела появились милиционеры, которые моментально скрутили убийцу-неудачника. Тогда он сказал: «Я все равно и тебя, и тебя еще достану» – имея обращаясь к адвокату и бывшей жене. С этого момента возможности Смирнова влиять на ход операций с квартирой Каратаева несколько уменьшились. Появилась другая забота – как бы доказать свою невиновность при попытке застрелить адвоката.

Конечно, полного оправдания вряд ли стоило ожидать. А потому Смирнов стал рассказывать о своих небывалых связях в прокуратуре, милиции и судах.

«Довожу до Вашего сведенья, что в результате репрессий и психического воздействия со стороны нач. областного следственного управления Голован З. С. в отношении меня были возбуждены ряд фиктивных уголовных дел а именно угл. д. №57020124 (в мат. д. т.4 л.д. 150-152, т.4 л.д. 146-148) уг. д. №60060686 и др.

Летом 2003 г., передав в качестве взятки, автомобиль «SUZUKI GRAND VITARA» бывший в моем пользовании, оформленный на имя Попова Е. И. – моего родственника, судье Харьковского апелляционного суда Брынцеву Анатолию Петровичу, и оформленному, впоследствии, на правах собственности на его сына – Брынцева Максима Анатольевича (факт рег. в ГАИ обл. 2003 г.). Уголовное дело по обвинению меня Смирнова С. А. нашло свое логическое, юридическое завершение путем вынесения неправосудного приговора – признания его виновным, освобожденным от наказания по амнистии судьей Аркатовой Е. И. в Дзержинском р-м суде г. Харькова.
…
Раскаиваясь и оказывая добровольную помощь следствию, на допросе в Дзержинской р-й прокуратурег. Харькова, под протокол я дал правдивые показания, что оружие – пистолет марки «ТТ» я приобрел у след. железнодорожной прокуратуры в 1994 г. Солодкова А. А., ныне судья Хаар. Апел. обл. суда. Хочу отметить, что на санкции в Дзержинском суде о мере пресечения содержание под стражей, на вопрос судьи Лазюка С. В. «Где я приобрел оружие? пистолет марки «ТТ»?, я подтвердил свои показания.
…
В материалах угл. дела приложено заявление, написанное обвиняемым о том, что Солодков А. А. оружия не продавал , и хорошо исполняет свои обязанности. Довожу до сведения Высокого суда, что такое заявление мной было подано после оказания психического давления судьей Лазюком С. В., в его личном кабинете, во время перерыва между заседаниями о вынесении санкции – содержания под стражей.

4 апреля 2008 года под диктовку судьи Лазюка С. В., опасаясь за свою жизнь и здоровье я написал, что оговорил Солодкова А. А. в тексте добавил, что он «хорошо» исполняет свои обязанности. Цинизм этой строчки заявления подтверждает с каким лицемерием судья Солодков А. А. торгует оружием, и вершит правосудие» – писал Смирнов в кассационной жалобе на обвинительный приговор. Но и это не помогло – приговором суда он был осужден за мошенничество и попытку убийства на десять с половиной лет.

Самое интересное – то что хотя он теперь сидит, квартиру Владимиру Каратаеву по сей день не вернули. Она была вещественным доказательством в деле о мошенничестве. Мошенника изобличили и посадили. А куда девать квартиру? Здравый смысл подсказывает – законному владельцу. Но Смирнов в своей кассационной жалобе пишет, что его мошенничество – гражданские правоотношения. И суд практически выполняет написанное им. Кстати, это же повторяет и прокурор Ксения Мирошник. Или она повторяет слова своего начальника – заместителя прокурора области Олега Анпилогова?

Он тоже отвечает Владимиру Каратаеву, мол, никакого мошенничества – сплошные гражданско-правовые отношения, и для солидности цитирует давно отмененные судебные решения. И то же самое говорят в Дзержинском райотделе. Олейник и Дмитриенко сообщниками Смирнова почему-то не признаны. Они – свидетели и добросовестные покупатели. А раз так – Владимиру Каратаеву предстоит с ними еще долго судиться, чтобы доказать, что мошенничество имеет гораздо большие масштабы, чем отдельно взятые действия Смирнова.

То, что Смирнов, Олейник и Дмитриенко давно знакомы друг с другом – установлено и в следствии, и в суде. Также установлено и то, что они все знали о существовании Владимира Каратаева и о том, что дарить свою квартиру кому бы то ни было, он не намерен. Никто из троицы покупателей, а также их родственников, на которых они оформляли квартиру, в нее не вселялся, ключи не получал и коммунальные услуги не оплачивал – за все платили Каратаевы.

Кстати, их вещи находятся именно в квартире. Зато никем не установлен факт оплаты квартиры при оформлении сделок купли-продажи – поскольку сделки изначально были фиктивными. И, в конце концов, приговором суда, вынесенным Смирнову, установлено, что последний заблаговременно разработал план завладения квартирой Каратаева. А коль так – возникает вопрос, что же помешало прокуратуре и милиции привлечь к ответственности сообщников Смирнова?

Тяжба вокруг квартиры тянется уже шестой год, рассмотрены все факты, имеющие хоть малейшее отношение к ней. Но судьям все еще чего-то не хватает. Судья Дзержинского суда Шишкин еще 29 сентября прошлого года отменил все сделки с квартирой, вернул ее законному владельцу – Владимиру Каратаеву – и признал, что ему был нанесен моральный ущерб.

И Верховный суд Украины при рассмотрении кассационной жалобы по приговору, вынесенному Смирнову признала, что в отношении Каратаева имело место мошенничество. Но 27 января нынешнего года апелляционный суд под председательством судьи Бобровского, оставив моральный ущерб, признал законной куплю-продажу и вернул квартиру Дмитриенко. Но тогда как понимать приговор Смирнову в части мошенничества? И откуда взялся моральный ущерб? Впрочем, это далеко не единственный вопрос.

Все тот же апелляционный суд констатирует, что Владимир Каратаев и его дочь получили спорную квартиру по наследству. Но дальше утверждает, что они права наследства не оформляли. А Гражданский кодекс Украины прямо утверждает обратное. Апелляционный суд утверждает, что Каратаевы не оформляли наследство нотариально, но «забывает», что квартира на тот момент являлась вещественным доказательством по делу. Иначе говоря, после прочтения решения апелляционного суда создается впечатление, словно законы писаны далеко не для всех.

Это может показаться смешным, но узнав, что на его решение написана кассационная жалоба, судья Бобровский стал подделывать дату заседания, исправив ее с 27 января 2011 года на 25 января. Он даже отдельное решение вынес по этому поводу – якобы по просьбе матери Дмитриенко. И хотя решение вынесено, участники заседания расстройствами памяти от этого не заболели и в состоянии четко вспомнить, когда они были в суде.

Проще уж судье Бобровскому было бы вынести решение о переименовании 25 января в 27-е. А смысл был простой – сделать невозможным обжалование его решения, которое теперь уже непонятно когда вынесено. И которое он вообще забрал к себе из Дзержинского суда и спрятал, когда узнал о существовании жалобы. И тем самым дал возможность Дмитриенко еще больше все запутать – в очередной раз продать квартиру. Ибо судья Бобровский заодно снял арест с квартиры. Правда, продажа не удалась.

Чего не хватает суду – непонятно, хотя я могу оказаться неправ. Возможно, наоборот – хватило пожеланий лица, осужденного за мошенничество, чтобы судебное разбирательство затянуть до рекордных сроков. Конечно, шесть лет судебной волокиты – еще не рекордный срок, но кто сумеет точно сказать, насколько дело затянется? И возможно ли такое правосудие именовать вот так – с приставкой «право»?

Сергей Ермаков, «Харьков криминальный», специально для «УК»