«Век воли не видать»: зацепиться на свободе удается немногим бывшим заключенным

Одна из самых любимых режиссерами кинокомедий сценок — человек пытается выбраться из здания через вращающуюся дверь. Зрителя очень смешит бедолага, который снова и снова возвращается к месту, откуда начал движение, и не понимает, почему никак не может найти выход. Похожая «вертушка» стоит на пути людей, которые однажды отбыли свой срок заключения и вышли «на свободу с чистой совестью». Очень часто они оказываются даже слишком свободными — от всего, что делает жизнь каждого из нас наполненной смыслом: семьи, друзей, работы, угла, который можно назвать своим. И многие не задерживаются на воле надолго — лопасти вертушки отбрасывают их к новому преступлению, новому сроку, привычному и понятному существованию. И к мечтам о новой жизни на свободе.

Смерть откладывается

Ирину из колонии вынесли умирать. Всего несколько часов прошло с момента, когда врачи в тюремном лазарете сказали, что с такой стадией цирроза печени и букетом остальных болезней она не протянет до оформления всех документов на «актирование» — освобождение в связи с тяжелой болезнью. Незадолго до этого ее отправляли во Львов, в онкологическую больницу. Возиться с ней там не стали. «Все равно помрешь, — с обезоруживающей прямотой заявила какая-то медсестра. — И чего с тобой возиться, жидкость откачивать, лекарства тратить?»

Идти самостоятельно Ира не могла, живот казался огромным и живущим какой-то своей, особенной жизнью. Женщина понимала: никто теперь за нее не отвечает. Ее донесли до какого-то сарайчика — это уже была территория подсобного хозяйства за пределами колонии — и положили рядом справку об освобождении. В сарае она и провела почти месяц. Раз-два в день к ней заглядывали: проверить, дышит ли еще? Приносили какую-то еду, но Ирина долго есть не могла, а кормить ее с ложечки никто не собирался. «А я все время просила: купите мне билет в Симферополь, посадите на поезд, — вспоминает Ирина. — Чтобы уже не здесь умирать, под зоной… И все-таки сжалились, довезли до поезда, проводнику сказали: «Она по дороге может умереть, если что — снимайте с поезда!» Я это все слышала».

Ирина ехала домой почти сутки, как-то удалось добраться ей до своего жилья — благо оно совсем недалеко от вокзала, а соседка сохранила ее ключи. Еще в поезде женщина пообещала себе: если все-таки увидит родной город, то обязательно пойдет в храм — поблагодарить Бога за это. «Церковь неподалеку, но я буквально ползла туда, вышла, наверное, часов в 7 — 8 утра и в 12 часов еще тащилась по улице, — говорит Ира. — Шаг пройду — и падаю, сознание даже теряла. А служба уже закончилась, мне навстречу люди идут, спрашивают, куда это я. Отвечаю: «Каяться!» Так я и нашла людей, которые мне помогли вернуться к жизни».

Ирина, отбывшая срок за кражу и наркотики, уверена, что зацепиться снова в жизни помогают только вера и люди, которым ты небезразлична. Ведь раньше это не смогли сделать ни наказание, ни врачи, ни даже трое детей. Старший сын уже взрослый, а двое живут сейчас в семейном детском доме. Младший в девять лет остался без обеих рук — полез в трансформаторную будку и получил электротравму. Когда-то Ирина написала отказ от материнских прав, сейчас снова пытается наладить отношения с детьми.

«Нужно было наказать сильнее»

Когда 42-летняя Лена видит пакетики с лавровым листом, сразу вспоминает колонию. Там она вместе с другими женщинами расфасовывала эту приправу. Листок-два хороши в супе, а когда целый день дышишь лаврушкой, начинает кружиться голова, першит в горле, у самых чувствительных лицо и руки покрываются пятнами. Платят за такую работу совсем немного, правда, накануне проверок вывешиваются листочки с настоящими расценками, и женщин предупреждают: если кто что скажет… ну, в общем, вам тут еще сидеть. И молчат все — ведь каждая считает дни до освобождения.

И первый, и второй свои сроки Лена получила за сбыт наркотиков. «Это легкие деньги, и от них так же невозможно отвыкнуть, как и от «дури», — говорит она. — Я ведь сначала зарабатывала другим: колбасой торговала на рынке, у меня там был свой холодильник. Но попала в компанию, где кололись все, попробовала сама. А потом подсчитала, что на колбасе не заработать столько, чтобы хватило на наркотики и на то, чтобы прокормить сына с дочкой. И стала продавать наркотики другим».

Теперь Лена считает, что если бы в первый раз ей дали не полтора года, из которых она отсидела 11 месяцев, а срок посерьезнее, то появился хотя бы страх перед тюрьмой и колонией. Но тогда только подумала: ничего, за такие деньги — отсижу. И когда вышла, взялась за старое.

Тюрьма не испугала и позже. Последний раз в заключении Лена провела четыре года. Задумалась о том, как зацепиться на свободе, только после того, как у нее на руках умерла подруга. Перед этим она много рассказывала, как люди начинают новую жизнь, поверив в Бога. Тогда у Лены впервые возникла мысль: для таких, как она, другого пути не существует, пустоту, которая на свободе не позволяет жить, как остальные, способно заполнить только одно чувство. Оно и не позволило опустить руки, когда Лена искала работу, восстанавливала документы (паспорт, подшитый к делу, «потерялся»), привыкала к детям, заново обустраивала свою квартиру, от которой стались голые стены, — что не конфисковало государство, растащили «добрые люди».

Первые дни Лена просто боялась одна ходить по городу — без строя, без конвоя. Потом привыкала к тому, что ей не нужно ничего бояться — ни клиентов-наркоманов, ни милиции. И к тому, что придется существовать на небольшие, но честно заработанные деньги, привыкала тоже.

За помощью к «Айболиту»

Эти две женские истории — те самые примеры, которые показывают другим людям, что будущее вовсе не беспросветно.

Елена Анатольевна Филипьева, возглавляющая благотворительное общество «Айболит», занимается тем, что помогает мужчинам и женщинам, освободившимся из колоний, заново устроиться в этой жизни. Почти всем нужна помощь с жильем, работой, документами. К слову, у большей части освободившихся почему-то «теряются» паспорта, и приходится идти по инстанциям, чтобы его восстановить. А у многих нет прописки, без которой не восстанавливают документ, — к моменту освобождения жилья нет, родственники умерли или знать не хотят бывшего заключенного.

Далеко не все истории бывших заключенных, даже если те получили поддержку, заканчиваются хорошо. Люди очень разные — одни изо всех сил пытаются забыть прошлое, другие не готовы отказаться от легких денег и возвращаются в колонию, третьи неспособны сами о себе позаботиться и считают, что кто-то за них должен решить все проблемы сразу. Однажды один из подопечных так и заявил Елене Анатольевне: если вы никуда не пристроите — станете соучастниками преступления, за которое я сяду! Другой, с двумя высшими (педагогическим и инженерным) образованиями и восемью отсидками, честно сказал: работать не хочу и не буду.

Среди вышедших на свободу женщин, которые добираются до «Айболита», самым молодым за тридцать. Двадцатилетние, уверенные, что у них-то точно все впереди, стараются справиться сами — и снова идут по привычному кругу. Хотя активисты из центра пытаются списываться с молодыми крымчанками еще в колонии, чтобы те после освобождения уже знали, куда идти, если понадобится помощь. Скоро должна выйти на свободу 25-летняя девушка из Феодосии. Мать у нее умерла, крыши над головой нет. Если сейчас не приютить ее хоть на первое время — она на свободе останется недолго.

О том, что в том же Крыму нужно специализированное общежитие, хоть три-четыре комнаты, где могли бы жить люди, которые только вышли на свободу, говорят уже давно. Но пока беды и маленькие победы бывших заключенных интересны только тем, кто сам однажды столкнулся с ними.

Наталья Якимова, Первая Крымская