Средний класс истребляют как класс

В России и Украине вообще бессмысленно заниматься поисками среднего класса. Его нет. А тех, кто хочет им стать – читайте заголовок. Почему.

Весьма интересное интервью эксперта Института Горшенина Марины Ткаченко с Мариной Красильниковой, руководителем отдела исследований уровня жизни, доходов и потребления населения российского аналитического центра «Левада-центр» про средний класс, его влияние на развитие страны.

Предисловие и постскриптум к интервью написал президент Gorshenin Group Вадим Омельченко, поставив весьма точный диагноз украинскому среднему классу. Точнее – всему нашему обществу, ибо средний класс, как справедливо заметил автор, «в цивилизованном мире является оплотом рыночных отношений и конкуренции в экономике и основным заказчиком и гарантом демократического устройства в политике».

Становление среднего класса – это очень важная тема для постсоветского пространства. В ней – одно из объяснений сложной экономической и политической ситуации, характерной для Украины, России, других стран бывшего СССР. Институт Горшенина проводил аналогичное исследование в апреле 2007 года и после «мониторил» ситуацию.

Тогда в основе наших исследований лежала гипотеза: если в стране есть средний класс (далее СК), то почему экономика не становится рыночной, конкурентной и тяготеет к монополизму и ручному управлению, а политическое устройство общества являет собой некую квазидемократию, где на конкурентной основе политики борются за построение авторитаризма. Где же средний класс, который в цивилизованном мире является оплотом рыночных отношений и конкуренции в экономике и основным заказчиком и гарантом демократического устройства в политике.

Мы взяли критерии, которыми пользовались европейские коллеги, для измерения СК и с их помощью составили анкету. Результаты шокировали. В ощущениях экономистов, чиновников и политиков цифра граждан, относящихся к СК, доходила до 25-30% трудоспособного населения. У нас же получалось 7-9%. Многое начало объясняться.

К анализу, который можно увидеть в ссылках, добавлю только, что после публикации наших данных в 2007 году один из французских автомобильных концернов, продукция которого ориентирована на средний класс, изменил маркетинговую стратегию в Украине, а политаналитикам Института Горшенина открылись причины последовательных неудач политпроектов, рассчитанных на электорат СК (Яблоко, Озимые, Вече – вниманию Кужель, Королевской, Кличко). С тех пор мало что изменилось.

Ныне зародыш СК абортируют особо жесткими методами, да еще и нестерильным инструментом, что с учетом возраста плода представляет угрозу для жизни матери – страны. Прошу прощения за натурализм и жесткость метафоры, но это все же гуманнее, чем детально описывать реальность – последствия введения Налогового кодекса (по последним данным количество предпринимателей сократилось в 2,5 раза), на подходе Трудовой и Жилищный кодексы (все на благо монополии), планово-распределительная господержка рэкета и рейдерства и, наконец, последнее нововведение по аренде, что является ноу-хау всемирного масштаба и бьет в самое сердце СК – право частной собственности, ее распоряжение и использование. Трудно представить себе подобные законодательные инициативы и практики где-нибудь западнее Львова. Но, впрочем, «в свете последних решений» такие ремарки некорректны.

Судя по заявлениям некоторых протагонистов от парламента и чиновников, эти доставшие своей наивностью европейцы вот уж неделю как пополнили ряды «козлов, которые мешают им жить». Ясно, что выжившим в этом Холокосте представителям СК будет не до Майданов и предпринимательских инициатив. В этом смысле понятен пессимистический настрой российских коллег. Обратите еще раз внимание на количество совпадений в результатах и оценках. Итак, слово Марине Красильниковой.

Фото: most-dnepr.info

***

«За годы высоких темпов экономического роста особых изменений в размерах, масштабе среднего класса не произошло»

Существует ли такое понятие как «средний класс» в современном российском обществе? Что оно в себя включает?

В России исследования среднего класса стали очень популярным направлением работ еще во второй половине 90-х годов. Пожалуй, первое масштабное исследование среднего класса было проведено по инициативе журнала «Эксперт». Потом был ряд работ, проделанных Бюро экономического анализа – группой под руководством Татьяны Малевой. Аналогичные работы велись и ведутся в институте социологии РАН, ИСЭПН РАН.

В «Левада-центре» специальных исследований, посвященных среднему классу, мы почти не проводили, поскольку полагаем, что концепция среднего класса плохо применима для анализа современного российского общества. Мне кажется бессмысленным говорить о его зарождении (к чему сводятся все упомянутые мною работы), о том, что сейчас его доля в обществе незначительна (по разным оценкам – от 5% до максимум 15-20%). И бессмысленность такого подхода показали, собственно, все эти исследования, потому что их результаты демонстрируют, что за нулевые годы (период высоких темпов экономического роста и улучшения жизни людей) особых изменений в размерах, масштабе вот этого зарождающегося среднего класса не произошло. Окружающая среда, которая должна была бы поставлять новых представителей среднего класса, аккумулировать средний класс, для этого оказалась непригодной.

Фото: rnns.ru

Почему вообще возник запрос на изучение среднего класса в России?

С моей точки зрения, запрос на изучение среднего класса еще в середине 90-х годов возник по двум основным причинам. Одна причина была, скорее, общественно-политического характера, связанная с тем, что средний класс в западной социологии определяется как серединная и наиболее массовидная часть общества, которая заинтересована в сохранении этого общества. Заинтересована в стабилизации тех социально-политических и социально-экономических условий, в которых она пребывает. Средний класс – это признак и основа стабильности общества. В этом суть политического интереса к поиску среднего класса в России.

Вторая причина – это коммерческий интерес. Потребительские возможности среднего класса очень значительны, они формируют основную часть платёжеспособного потребительского спроса. Потому что это люди, имеющие достаточно высокий уровень дохода, позволяющий им делать потребительский выбор. У людей с более низким уровнем дохода потребительский выбор крайне ограничен, их средств хватает на продукты питания и удовлетворение необходимых нужд.

Средний класс – это, по определению, люди с относительно высоким уровнем дохода, которые могут делать разнообразный потребительский выбор. И тут начинается огромное поле деятельности для маркетологов, потому что задача маркетинга – продать товар, когда покупатели ориентируются не только на цену, а еще и на другие потребительские свойства товара. А бедный потребитель ориентируется в основном только на цену – там маркетологу делать почти нечего. Поэтому коммерческий заказ на исследование так называемого среднего класса происходил со стороны тех, кто решал задачи продвижения торговых марок.

То есть – маркетологи хотели понять, какому проценту, какой группе людей они могут продать свой товар?

Совершенно справедливо, еще им нужно знать портрет «своего» покупателя, чтобы наилучшим образом предлагать ему свой товар. Все эти интересы сошлись на словах «средний класс». На самом деле, штука в том, что для удовлетворения и того, и другого запроса концепция среднего класса совершенно не обязательна в современном российском обществе.

Начнем со второго – с более простого – маркетинга. На самом деле, для маркетолога важно, каков размер платежеспособного спроса у определенной группы населения и на что она ориентируется. Но совершенно не важно, чтобы эта группа обладала свойствами, которые приписываются среднему классу в развитых обществах: стабилизировала общество и т.д. Для маркетолога достаточно определить размеры группы с тем или иным уровнем дохода – в зависимости от конкретных маркетинговых задач, это могут быть разные уровни дохода.

А вот что касается стилевых характеристик вот этих самых новых групп, то мне кажется, гораздо важнее понимать, что большинство российского общества – это, по-прежнему, носители бедного потребительского сознания, бедного потребительского выбора. Российский потребитель, подчас обладая доходами действительно высокими, несет в себе культуру бедного потребления, унаследованную еще с советских времен и еще не вычеркнутую из памяти, потому что уровень жизни большинства российского населения действительно довольно низкий. А при той высокой дифференциации доходов, которые есть в российском обществе, 70-80% российского населения – это люди, которые маркетологам мало интересны. Они по-прежнему ограничены в своем потребительском выборе базовыми продуктами питания и одеждой. И в этом смысле концепция среднего класса для маркетолога скорее вредна, чем полезна, для описания стилей жизни российских жителей, имеющих высокий уровень дохода.

Гораздо полезнее понимание того, что это потребитель, который недавно расстался с тощим кошельком и несет в себе запросы, которые присущи людям менее богатым. На практике это выражается в повышенном интересе к продуктам питания, а в последние годы – к одежде и обуви. Та страсть к покупке одежды и обуви, которая присутствует у российских обеспеченных людей, совершенно явно преувеличена, и это трудно объяснить, исходя из концепции среднего класса. Однако это абсолютно очевидно, если исходить из концепции бедности российского населения.

Какая же группа призвана обеспечивать стабильность в российском обществе?

Что касается стабильности сегодняшнего положения, то здесь не надо искать какую-то специальную группу среднего класса. В сегодняшнем российском обществе рейтинги первых лиц государства очень велики во всех группах населения. Среди богатых они чуть выше, но там они менее значимы, их роль в формировании позитивного настроя слабее. Обеспеченные россияне гораздо больше, чем основная часть населения, довольны жизнью. Они довольны окружающим и не готовы не то что к протестным действиям – к выражениям неудовольствия. Но это не потому, что они разделяют ценности – если они есть – той политической элиты, которая есть в российском обществе. А потому, что у них более или менее достойный образ жизни, и это их вполне устраивает. А политикой и общественным устройством они интересуются не более – если не менее – чем остальная часть общества. И нынешние политические структуры в бедном и среднем населении находят куда больше поддержки, и она куда более массовая. Поэтому, собственно говоря, концепция среднего класса пока России не нужна. Она ничего не объясняет, она не работает ни на какую перспективу.

Фото: EPA/UPG

Активисты во время дня гнева 12 февраля 2011 г.

Получается, что в России вообще бессмысленно заниматься поисками среднего класса…

Пока да. Я уж не говорю о той банальной вещи, что, все-таки, по определению, средний класс – это массовидная группа. А как ее ни считай – в России можно обнаружить от 5% до 15%, в зависимости от избранных критериев. Этих критериев не так много, основные – образование, профессионально-квалификационный статус, уровень дохода, самоидентификация. Но как только вы начнете смотреть более подробно характеристики социально-политических и социально-ценностных ориентаций этой группы населения, вы не найдете никаких отличий.

Еще надо обратить внимание вот на что: если в западном устоявшемся структурированном обществе уровень дохода, уровень образования, профессионально квалификационные характеристики – это признаки, довольно жестко связанные между собой в силу структуры самого общества, в силу структуры механизмов вертикальной мобильности, то у нас, в российском обществе, все эти связи нарушены. Люди с высоким образованием не обязательно получают высокие доходы, люди с высоким профессионально-квалификационным статусом не обязательно имеют высокие доходы и т.д. И поэтому формальное применение общепринятых критериев выделения среднего класса в российском обществе не ведет к тому же результату, к которому оно ведет в структурированном обществе высокоразвитых стран.

В западноевропейских странах, в США, действительно, достаточно знать уровень дохода, и примерно уже понятно, где человек работает, какое у него образование и где он живет. Ты много про него знаешь, как только ты знаешь одну характеристику. В России общество еще пока не настолько структурировано, чтобы по одному признаку можно было бы вытянуть с высокой долей вероятности остальные другие.

***

P.S.

И все-таки возвращаясь в Украину, процитирую абзац из аналитической статьи Костя Бондаренко, в 2007 году директора Института Горшенина: «Преградой развития СК являются также ментальные факторы. Традиционный украинский индивидуализм, отрешенность от общественной жизни, социальный эгоизм, отсутствие стремления к использованию механизмов управления государством, непонимание значения демократии и т.д.

Традиционные ценностные ориентации в соединении с гражданской апатией (о чем свидетельствует незаинтересованность в использовании и защите демократических ценностей) – тревожный симптом. Гитлера в Германии и Муссолини в Италии в свое время также поддержал средний класс, пресытившийся псевдодемократией Веймарской республики и правительств Нитти и Джолитти. Не сыграет ли украинский средний класс роль катализатора усиления тоталитарных и авторитарных тенденций?»

Такое вот пророчество на основе анализа. Показательно, что несколько лет спустя к этим же парадоксальным выводам пришли российские коллеги.

Однако… я бы не стал отказывать в bona fide некоторым из нестарых чиновников украинской власти. Вот только бы к желанию раздоить богатых, прикидывающихся бедными, чуть-чуть воли к реальной дерегуляции. Только бы каждый запрет уравновесить двумя дозволениями (запретил аренду жилого фонда – прости переход в нежилой), только отжав последнее, верните хоть что-то в экономику страны. А еще бы на горло песне собственных монополий наступить, да браткам в погонах и без, это горло перекусить… Скажете: «Не бывает». Но в мире много чего не бывает, что есть у нас. А ведь жива страна!

Вадим Омельченко, Президент Gorshenin Group, Левый берег