Жизнь «понарошку»: О том, что происходит за линией блокпостов, в так называемой «ДНР»

О том, что происходит за линией блокпостов, в так называемой «ДНР», в свободной Украине на самом деле известно достаточно мало. Понятно, что внимание журналистов приковано к Донецку, но есть еще и другие города в оккупации, где всё гораздо хуже, а иногда и вообще ад. Однако там живут тысячи людей – разных, со своими судьбами.

Там продолжают умирать старики и рождаться дети, разве что теперь «нелегитимно». Этот текст будет о Горловке: без выяснений «кто виноват», просто о жизни одного из крупных городов Донбасса в оккупации.

Вокзал в украинском Артемовске. Самая большая очередь людей с огромными клетчатыми сумками «из 90-х» – на автобус в оккупированную Горловку. Прибывший автобус берут штурмом: уехать важно до 12-ти часов дня, максимум до 14-ти, так как потом на блокпостах могут начаться обстрелы и тогда домой не попасть.

Сумки плотно выстраиваются в проходе. Скромно одетая женщина в платочке стучит к водителю в окошко: «Возьмите, пожалуйста, сумку на Горловку. Мне дочке передать…». Водитель разводит руками: «Куда ж я возьму, весь салон забит», а ему уже кричат: «Давайте сюда сумку, потеснимся. У всех дети есть… ». «Да у меня дочка родила, а я им не могу даже продуктов повезти, пропуск не дают. Сдала документы еще в феврале, не готов еще. Спасибо, спасибо», – почти шепчет женщина помогающим ей поднять сумку в автобус.

Мне достается место рядом с водителем. Он в хорошем настроении: с утра удачно проехал блокпосты по дороге в Артемовск. «Сегодня как никогда! После того, как автобус в поле поехал и на мине подорвался, жизнь нам, конечно, усложнили. Стали тщательнее проверять. Но сюда ехал, очень удачно проскочил, даже очереди не было».

Интересуюсь, долго ли обычно приходится стоять в очереди на проверку. «Когда как. Самое большое, сколько я лично стоял – это четыре часа. Но сегодня вот везет», – водитель кивает в сторону окна. Мы подъехали к первому блокпосту и перед нами всего три или четыре легковых машины и один автобус. «По-разному здесь бывает.

Иногда сильно трясут, сумки выворачивают, иногда только сверху посмотрят, документы проверят и все. Без пропусков давно никого не беру, все равно ссадят. Хотя у меня на днях двух пацанов и с пропусками сняли. Они с собой, каждый, по бутылке вина и «Артемовского» шампанского везли. Наверное, забрали у них бутылки», – водитель закуривает. «Я стараюсь ко всему относиться философски. Мы просто «попали». Их понять можно, они воюют. У кого здесь брата убили, у кого-то друга.

Надо просто понять», – говорит он и просит всех приготовить документы на проверку. В автобус заходит парень на вид – лет двадцати, в камуфляже, с автоматом на плече. Быстро собирает паспорта, по ходу строит рожицу маленькой девочке на руках у одной из пассажирок. Малышка в розовой курточке не теряется и показывает язык. «Наркотики, оружие не везете? Откройте сумки», – просит парень. В одной из сумок замечает кубик рубика. «Чей это?», «Мой», «А сложить сможешь?», «Могу».

Девушка быстрыми движениями крутит в руках кубик-головоломку. «Пока не сложит, мы не поедем?», – спрашивает бойца кто-то из пассажиров. «Нет, то я просто спросил. У меня брат никак сложить не мог, разбил его и выкинул». У него звонит мобильник. «Да я в автобусе сейчас, документы проверяю. Хочешь, дам кому-нибудь трубку, они подтвердят. Мне некогда». «Жена звонила?». «Какая жена? Мне 22 года».

Он выходит с паспортами в небольшое строение на блокпосту и через некоторое время возвращается: «Все, счастливого пути. Паспорта сами раздайте, чтобы не задерживать». На этом блокпосту мы простояли примерно минут 35-45, на остальных проверяли только документы – дольше ждать своей очереди на проверку.

Спросила у водителя, не знает ли он о случаях коррупции и взяточничества. «Не скажу. Иногда благодаря таким взяткам хоть как-то народ еще ездил за лекарствами и за продуктами в Артемовск. Кто-то выложил в интернете, что берут по 50 гривен без пропуска чтоб проехать, так теперь люди вообще невыездные», – тихо, но раздраженно говорит мой собеседник.

Перед Горловкой автобус останавливают на блокпосту «ДНР»: «Иногородние есть?», «Нет, все домой едем», «Ладно. Так, мужчины, выходим». Человек с автоматом проверяет у мужчин паспорта и по одному запускает обратно в автобус. Все обошлось. Время ожидания – 10 минут. Кстати, на блокпостах с обеих сторон наблюдается исключительная вежливость: и «добрый день», и «позвольте ваши документы», и «всего доброго».

Взорванный мост объезжаем по узкой незаасфальтированной улочке в частном секторе. Дорога разбита, грязь, как тесто, вымешана под колесами. Автобус кренится, но ползет. Справа на обочине – выцвевший похоронный венок кому-то с надписью «от Новороссии», чуть подальше видны окопы.

Горловка – город «сам по себе». Сторонники «ДНР» говорят, что здесь не всегда действуют разрешения, выданные в «силовых структурах» типа «МГБ» в Донецке. Такая «Горловская народная республика». Сюда даже гуманитарку боевики долго не пропускали по каким-то своим соображениям. Здесь в отличие от Донецка нет и не было безопасных районов, куда бы не долетали снаряды. Обычная картина для города: дыры в крышах, закрытые фанерой или полиэтиленом глазницы окон, оспины от осколков на стенах домов, на и без того плохих дорогах – отметины от гусениц. 

Общежитие Горловского государственного педагогического института иностранных языков

На заборах – плюрализм мнений. Вот, например, надпись «Путин – х…ло» превратилась в «Путин – гений», но первый вариант настырно проглядывает под слоем серой краски. На стене дома в центре города и вовсе словесные баталии. В наскальной надписи «Путин, тебе здесь не рады» кто-то закрасил частицу «не», но кто-то заново навел буквы красным. В центре города, недалеко от остановки «Мелодия» стоит памятный камень – «Жертвам необъявленной войны». Возле него лежат цветы.

Буквально в двух шагах от этого места минувшим летом погибли женщины, которые торговали фруктами на тротуаре. Сейчас на их месте торгуют другие – цветами, укропом и зеленым луком… В сквере, где в прошлом году погибла молодая женщина с дочкой, которую назвали «Горловской Мадонной», снова все по-прежнему: по молодой зеленой траве носится детвора. Детей в городе много. Они гоняют на велосипедах, катаются на качелях, бегают, шумят, и играют – в войнушку и блокпосты…

Иногда создается обманчивое впечатление, что в городе «как до войны». Горловчане говорят: перемирие расслабило и притупило чувство опасности. Но снова довольно часто начали слышаться залпы и взрывы. В апреле они опять унесли жизни мирных жителей и разрушили дома. В «ДНР» объясняют их якобы проникающими в черту города диверсионно-разведывательными группами, в ВСУ – попытками боевиков перейти к наступлению на Дзержинск. Взрывам обычно отводится вечернее и ночное время, а день – это жизнь «понарошку», как будто нет и не было боевых действий.

Сейчас здесь мало кто планирует дольше, чем на неделю. Из доступных развлечений у большинства остались лишь посиделки на лавочке во дворе. Многие магазины закрыты, в помещениях некоторых кафе в центре города теперь продают продукты.

Приходится привыкать к дефициту и высоким ценам. Это уже тот уровень, когда в гости ходят со своими продуктами и накрывают стол «вскладчину», мясо и рыбу – «только детям», а с украинской территории просят привезти «на гостинец» обычные шампунь, краску для волос, пачку чая или кофе, стиральный порошок. Шок вызывает стоимость пачки обычной каменной соли из Артемовска – 10 гривен. Хоть какой-то ассортимент товаров можно найти на рынке, или супермаркетах.

Вход в один из продуктовых магазинов "укреплен" мешками с песком 

В бывшем «АТБ», который сменил владельцев и получил название «Импульс», теперь в основном российские товары и продукты местных производителей – «Щирий кум», «ЕМК», «Геркулес» и так далее. С начала мая здесь у каждого кассира и охранника повязана георгиевская ленточка, в помещениях звучат песни военных лет.

Российские соки, кондитерские изделия, напитки продают и в так называемых «комках» – металлических киосках. На некогда славящихся горловских оптовых базах пусто. Ни продавцов, ни клиентов. В магазинах и на рынках ценники везде двойные – в гривнах и рублях. Правда, на рынке продавцы часто просят расплатиться в гривне.

Наверное, самое людное место в городе, это больница. В первой половине дня там не протолкнешься. В поликлинике №2 на входных дверях висит объявление о предоставлении психологической помощи. «У нас два самых востребованных отделения сейчас – кардиология и психоневрология. Люди сидели под обстрелами, у кого-то на глазах погибли дети, родные знакомые, кто-то без дома остался.

Вы думаете, это просто так проходит?», – говорит один из горловских врачей, попросивший не называть его имени. Врачи и медперсонал рассказывают, что зарплату получали последний раз за январь, потом ходили слухи, что за февраль выплаты «заморозят», а затем снова появилась информация, что их таки выплатят. «Когда все только начиналось, сначала вообще ничего никто не платил – ни Украина, ни «ДНР».

Мы работали, потому что надо было работать – обстрелы, много раненых было, такого насмотрелись, ран таких до этого не видели… Как-то пришли «днровцы», принесли наличку и сказали: «Это вам на зарплату». А мы тогда побоялись, что пришьют нам всем терроризм или еще что-то, не взяли. Вроде бы, они те деньги отдали педагогам. А мы еще поработали бесплатно, съели все припасы и сбережения, а потом уже все равно было – получили зарплату от «ДНР», – рассказала одна из медсестер.

Самой большой проблемой медики называют отсутствие лекарств. «Нет простейших лекарств! Шприцы не всегда купить можно! Вы, наверное, обратили внимание, что некоторые аптеки просто закрылись. Все, что у нас есть, что можем дать – это гуманитарная помощь. Я говорю, какие препараты принимать, а их больные найти не могут – их нет. Ни за какие деньги не купишь. Рецепт выписать – он действует три дня, а человеку надо еще выбраться на украинскую территорию и найти его. А не всегда даже в Артемовске есть, что нужно. И пропуска есть не у всех. А с сердцем не пошутишь», – рассказывает врач. 

Так выглядят витрины в некоторых аптеках 

В больничных очередях делятся житейскими историями:

– Надо было мужу взрослые памперсы купить. Обошла все, в одной аптеке несколько штук. А у меня чуть гривен и чуть рублей. Аптекарша мне часть упаковки посчитала так, а часть в рублях. Дала сдачу рублями, я теперь никак не пойму, правильно или нет. Пенсию мужу принесли на дом, а мне сказали, что нет, надо идти, уточнять.

Сказали, что, может, я украинскую пенсию получаю. А мы ни мне, ни ему не смогли в Украине переоформить, когда все люди переоформляли… Я ходила, там очередь, надо уточнять, есть ли я в списках, мне плохо стало, люди вывели на воздух и я ушла. Пойду еще, там с утра надо. Хорошо, сын помогает. На карточку кладет, а я тут в кассе снимаю (имеется в виду обналичивание денег в специальных кассах, где за услуги берут от 5 до 10 % от снятой суммы – «ОстроВ»).

– И в молодости война, и умереть нормально не дали. Девкой была, ой, красивая. Ее хотели немцы в Германию угнать. Уже в поезде ехали, с еще одной такой же, обманули, отпросились в туалет и по кустам убежали. Купили по венику на рынке и пошли пешком к родственникам. Идем, говорит, по дороге, все видят – с вениками, значит, местные… Умерла 28-го, когда обстрел был. Сын пришел, она мертвая уже. 92 года ей было. До последнего – в светлом уме.

– Говорю ей, дура, чего ты сидишь тут с дитем?! А она мне: «Мои родители в Горловку из Грузии приехали. От войны не убежишь».

– Пропал сосед, месяц не появлялся. Во дворе говорят, что его «ополченцы» забирали. Он уволил кого-то на работе, а та оторва в «ДНР» позвонила и сказала, что он «укропам» помогает. Те и арестовали. На той неделе звонит, просит за квартирой присмотреть. Где он, что он, не говорит. Ключи у меня есть, летом им цветы поливать ходила. А квартира у него хорошая – только прошлой весной они крутой ремонт сделали …

– У Таньки внучка родилась. Пять лет сын с невесткой жили, не было детей, а сейчас – нате вам. Мирой назвали.

– Что такое твой «ДНР»? Вот когда его в мире признают и на карте он будет, тогда и буду ему за коммуналку платить.

– Поехала в Артемовск за продуктами. Назад не успела, у знакомой заночевала. Звонит дочка из Донецка: «Мама, в Интернете пишут, что в твой дом попало!». Соседке звоню, трубку не берет. Еле до утра дожила, утром – на автобус. Подъезжаю к своей остановке, дышать не могу. Бегу к дому, он длинный, попали в первые два подъезда, а наша квартира целая. И плакала, и смеялась. Вот, теперь язва открылась…

– У нас коридор всегда готов к обстрелам. Матрасы на пол кладем, подушки и спим там. Оказалась самая многофункциональная комната. Сильно бомбят, молитвы читаем: 90-й псалом и «на дом». Помогает. К соседу осколок в квартиру залетел, а у нас окна впритык. Если хочешь, я тебе молитвы перепишу или ксерокопию сделаешь.

– Я на Гольму поехала, а он сказал, что пойдет деньги с карточки снимет. Нету и нету. Уже комендантский час начался. Позвонили с его телефона и говорят: «Такого-то знаете? Кем ему приходитесь?». Я говорю, что жена. А они говорят, что из милиции, муж ваш умер. Денег и карточку при нем не нашли, конечно. Хоронила, деньги у свекров заняла. Сын на похороны не приехал. Без пропуска не пропустили.

– Мужу очередь держу, пока он флюорографию делает. Он водителем на «скорой» работал, попал под обстрел. Уже две операции сделали, а он все на работу рвется.

В социальных сетях можно увидеть объявления такого содержания: «Ищу работу любую. Согласен на все». Те, у кого осталась рабочее место, держатся за него всеми силами. Часто получая копейки или вообще – без зарплаты. «Раньше в месяц зарабатывала три тысячи плюс-минус. Сейчас можно и триста, и семьсот, максимум тысячу в месяц получить. Это слезы с нашими ценами. Но хоть такая работа. Муж у меня поехал работать строителем в Москву.

Он там нелегально, думает, как нас с детьми забрать. Но он живет в одной комнате еще с двумя такими же, как он – один горловчанин, второй – из Тореза», – рассказывает продавец на рынке Наталья. В апреле в соцсетях появилось объявление о предстоящем возобновлении работы Горловского машиностроительного завода.

Бывших работников «Корум Горловский Машиностроительный завод», «Корум ремонтный завод», ПАО «ГМЗ» приглашали зарегистрироваться по телефону. О зарплате – ни слова. Ходят слухи, что может возобновить производство и фармацевтическая компания «Стиролбиофарм», которая, по данным СМИ, контролируется бывшим народным депутатом-регионалом Николаем Янковским.

Якобы решение о запуске предприятие принималось в связи с настойчивыми просьбами «ДНР» и дефицитом лекарств в городе. Самыми же защищенными в Горловке сейчас называют сотрудников концерна «Стирол» бизнесмена Дмитрия Фирташа – они зарплату получают вовремя даже когда предприятие стоит. Те, у кого нет ни доходов, ни права на гуманитарку, пытаются продать через Интернет одежду и гаджеты: бэушные мобильники, игровые приставки, стереосистемы.

А вообще там, за блокпостами, иногда думают, что «здесь в чем-то лучше»: «За ЖКХ у нас хоть цены не подняли, а как при украинских тарифах вообще выжить можно?», иногда обижаются: «Мариуполь кричит, что мы тут все сепаратисты, а сами забыли уже, что у них тоже референдум был, нас бы освободили и у нас бы не было сепаратистов», и верят, что мир будет: «Все ведь войны когда-то заканчиваются».

Автор: Галина Покровская, «ОстроВ»